Девятый вал I: шторм судеб - Александр Спиридонов

— Что ты имеешь в виду?

— Я наблюдал за вами и понял: если люди могут поглощать первичную энергию, то и я смогу поглотить оставшуюся энергию Праймарила. Умру я или нет — вопрос вторичный и не столь важный. Главное, что не станет моего брата, а значит, и угрозы для вашей дальнейшей жизни. Твоя задача — добыть для меня посох Праймарила, заключивший остатки его силы, воткнуть его в алтарь, что расположен в склепе, и тогда он перенесется ко мне. Я поглощу его, а дальше будь что будет.

— Алантир, я все равно ничего не понимаю. Почему ты выбрал меня? Я не достоин такой миссии. Смерть — вот что должно быть уготовано таким, как я. Мы не созданы для геройств, спасающих от угрозы: мы и есть угроза.

— Ты еще не понял? Нет никакой уготованной судьбы, каждая секунда твоей жизни и есть новое, уготованное, выбранное тобой. Но в одном ты прав: почему именно ты. Как я уже сказал, любой человек, взаимодействующий с первичной энергией, получает колоссальное повреждение органов и тканей, а в перспективе — обнажение всех своих пороков. Чтобы отправиться на поиски посоха, я должен буду переправить тебя через барьер Буйного моря, а, чтобы ты не умер, я, как ты уже догадался…

— Сделал меня бессмертным, — сказал Мелех, осознавая причину своего «дара». — Так ты не хотел истязать мою душу до скончания времен?

— Вовсе нет. Впрочем, если ты не справишься, конец времен настанет крайне быстро.

— Почему сам не отправишься туда? Ведь ты можешь это сделать?

— Не могу. Когда Торф создавал дикие земли, он создал их таким образом, что любой Прайм, ступивший на их порог, мгновенно погибнет, стоит лишь сантиметру его тела оказаться там.

— Почему?

Алантир сделал глубокий вдох.

— Мы боялись, что Праймарил захочет их освободить. В глубине души это знали, но не хотели верить, что он способен на такое. Знали, что он может найти соратников, а потому

решили перестраховаться. Поэтому я могу отправить туда лишь своего помощника, надеясь, что он выполнит миссию.

— Тогда отправь Альдима Уоррела, я помню его. Он великий воин с честным сердцем…

— В этом и суть, Мелех. Великих воинов что я отправлял за границу Буйного моря, за последние столетия были десятки. Но хоть я и могу усилить их тело, душу я тронуть не могу. Свобода вашей воли защищает вас. Праймарил исказил ваше бытие благодаря силам, которые были в нем. Быть может, и я бы смог, будь чаша моей энергии полной, но сейчас, боюсь, сил осталось совсем немного. Скорее всего, ты последний человек, которого я смогу переправить, а дальше я лягу в коматозный сон, чтобы сберечь энергию для поглощения, и лишь посох, что появится в моем алтаре, разбудит меня. Доблестные воины, которых я перенаправлял, усиливались за счет дарованной им от меня первичной энергии. Я считал, что если человек жил по чести, то, какой бы ни была могущественной сила порока первичной энергии, она не тронет их. Но я ошибался. Раз за разом, получая силу, они желали большего. С каждым днем циркуляции в них первичной энергии они все больше и больше желали силы, власти и подчинения. Спустя годы, проведенные в диких землях за Буйным морем, они и вовсе забывали о своей миссии и хотели лишь власти над этими непокоренными территориями.

Мелех оглянулся на людей в диких землях, ведущих за собой армии различных рас в битве за моря, горы и пустоши. Столкновения огромного количества жизней раз за разом кончалось побоищем.

— Мне приходилось лишать их жизни и начинать все сначала. Когда я осознал, что попытка последняя, то понял, что герои, живущие здесь, с чистой душой и благими помыслами, всегда имеют в себе хотя бы частичку порока и именно она и взрастет как осенний урожай. В этот момент я вспомнил себя во время создания людей. Лишь сделав то же, что сделал Праймарил, я ощутил его боль и ответственность, осознавая в эти минуты, что лишь ощутивший боль, что причинил, убьет в себе порок. Мелех, я выбрал тебя и пытал этими воспоминаниями, чтобы лишить порока и вживить в тебя другое желание — желание, не требующее власти, богатств и силы. Желание, что не помешает, а лишь поможет твоей цели. Желание, что я выполню сам, как только ты спасешь людей и принесешь мне посох Праймарила.

Мелех слабо кивнул, а взор его с вершины Вселенной устремился прямо на дикие земли. Теперь он точно понимал, почему именно он выбран для этой миссии.

— Смерть, — констатировал Мелех.

— Смерть, — подтвердил Алантир. — В тот день, когда я вспомнил ощущения Праймарила, то понял: мне нужен не герой, мне нужен Дьявол, Морской Дьявол, человек, убивший сотни людей и проживший их жизни, возненавидевший себя и захотевший смерти. Ни богатств, ни власти, ни чего-либо еще — лишь смерть успокоит его грешную душу.

Окружающее Мелеха пространство вновь закружилось в золотом вихре, скрывая Вселенную. Рассыпавшись, он вновь стоял в той роще, в которой все началось. Стоял среди трупов пиратов, что некогда считал своей семьей, а сейчас наблюдал презренным взглядом.

— Помни: как только ты окажешься за границей Буйного моря, я впаду в сон и дальше уже никто не сможет тебе помочь. Там ты сможешь умереть, ибо бессмертен ты лишь здесь. Фактически ты лишишь себя мук и получишь то, что хочешь, но людей ты не спасешь.

— Как я узнаю, куда идти и где находится посох?

— Я дам тебе карту, что давным-давно нарисовал Торф, — Алантир передал в руки Мелеха сверток бумаги. — Здесь, в самом центре континента, ты найдешь его склеп и, приложив руку к ключу, откроешь его врата. Более того, я подарю тебе некоторые силы, которые использую я сам — контроль над стихией и живые цепи.

— Но как ими пользоваться?

— Ты все узнаешь, как только окажешься там. Времени совсем нет, поэтому на обучение тратить его не станем. Итак, ты согласен принести мне посох и получить смерть, хотя бы частично искупив жизни тех, кого погубил, спасая тех, что все еще живы?

Мелех еще раз огляделся: справа от опушки, на которой оказалась телепортирующаяся усадьба, в нескольких километрах от нее, в лучах взошедшего солнца и окутанный клубами дыма, стоял некогда знаменитый на весь Отан портовый город Ландау.

— Да, согласен.

Алантир улыбнулся, и его глаза вновь начали наливаться черным цветом, а золотые частицы в последний раз заиграли в танце.

— Тогда