Войны Московской Руси с Великим княжеством Литовским и Речью Посполитой в XIV-XVII вв - Анатолий Тарас

Все же Иван согласился продлить перемирие. Он надеялся, что это поможет ему покончить со шведами в эстляндской части Ливонии, с которыми шла жестокая борьба.

Со своей стороны, король Стефан приказал построить в полоцких землях несколько крепостей, чтобы создать оборонительный рубеж против дальнейшего продвижения московитов. Гетман Роман Ходкевич и ротмистр Баркулаб Корсак летом — осенью 1576 года возвели четыре замка:

«Пан Баркулаб Иванович Корсак, староста дисенский и ротмистр кролевский, войт дисенский, рыцер и военник добрый, славный, замок Диену, замок Вороничи, замок Леплю (Лепель), замок Чашники — тые вси замки по взятию Полоцком веспол с паном Романом Ходкевичом сами и з своим людом позакладали и места посажали людми добрыми»

Желая находиться поближе к главному театру будущих военных действий, король Стефан сделал своей главной резиденцией замок в Гродно.

Вторая осада Ревеля

и возобновление войны с Литвой (1577 г.)

В конце 1576 года царь Иван Васильевич решил окончательно добить Ливонию. Время казалось ему благоприятным для этого. Шведский король Юхан III пытался снова утвердить католицизм в своей стране, что вызвало раскол в обществе и ряд мятежей. Поэтому шведы (так думал царь) не могли оказать серьезного со противления. А король Стефан вел кровопролитную осаду бунтующего Данцига.

Хан Девлет Гирей в сентябре 1576 года начал набег в Московию с 50 тысячами всадников, но от Молочных Вод ушел назад в Крым, узнав, что московские полки стоят на берегах Оки и что донские казаки смелым набегом взяли Ислам-Кермен. Увеличив гарнизоны крепостей южной и юго-западной части страны для отражения новых набегов крымцев, царь решил окончательно добить Ливонию.

Чтобы закончить покорение Эстляндии, требовалось овладеть Ревелем. Поэтому в январе 1577 года 50-тысячное московское войско воевод Ивана Васильевича Шереметева «Меньшого» и Федора Ивановича Мстиславского вторглось в Северную Эстляндию и 23 января осадило Ревель.

Зверства они чинили везде. Пленных сажали на кол или разрубали на части. В одной из стычек московиты захватили в плен ливонского ландмаршала Гаспара фон Мюнстера, которому было уже за шестьдесят. Ему выкололи глаза и забили кнутами до смерти. Сохранились слова Мюнцера: «Почему вы убиваете меня так долго»? В городке Амераден московиты целый день насиловали всех местных девушек, общим числом около 40.

Под Ревелем московское войско расположилось пятью лагерями. У Шереметьева было 28 осадных пушек, причем четыре из них (камнеметы) могли бросать каменные ядра весом до 96 кг! С 27 января в течение шести недель они обстреливали Ревель, пытаясь зажечь его калеными ядрами. Однако горожане успешно боролись с пожарами, создав специальную команду, следившую за полетом и падением снарядов.

Город защищал шведский гарнизон во главе с генералом Горном. На этот раз шведы еще более основательно подготовились к защите своей главной твердыни. У них было в пять раз больше пушек, чем у осаждавших — 140 стволов. Ревельская артиллерия отвечала мощным огнем, нанося жестокий урон осаждающим. Пушечное ядро убило старшего московского воеводу И. В. Шереметева, обещавшего царю взять Ревель или умереть. Московиты три раза штурмовали крепостные укрепления, но каждый раз безуспешно. В ответ ревельский гарнизон часто делал смелые вылазки, мешая вести серьезные осадные работы.

Активная оборона ревельцев, а также холод, голод и болезни привели к значительным потерям в лагере осаждавших. 13 марта им пришлось снять осаду. Уходя, московиты сожгли свои лагеря, переполненные трупами; и ушли. Ревельцам они передали, что скоро вернутся.

Кстати сказать, князь Ф. И. Мстиславский, несмотря на двухлетнее перемирие в отношении Финляндии, посылал татарскую конницу по льду замерзшего Финского залива в набеги на ее берега: жечь, грабить, захватывать пленников. Таково было обычное отношение московитов к любым договорам, подписанным их представителями.

Вот что писал Костомаров о походе московитов в Северную Эстляндию:

«Не только шведы и немцы, но чухны дрались против русских. Крестьянское население, терпевшее утеснения от немецких баронов, было прежде расположено признать власть Москвы, но свирепость, с какою по приказанию царя русские обращались вообще с жителями Ливонии без различия их происхождения, до того раздражила чухон, что они составили большое ополчение под начальством Ива Шенкенберга, прозванного Аннибалом (Ганнибалом) за свою храбрость, и отличались претив русских бесчеловечной жестокостью: не было пощады ни одному русскому, попавшемуся им в плен… Шенкенберг, предводительствуя толпами вооруженных земледельцев, взял Вейсенштейн, сжег Пернау, ограбил несколько городков и замков в Эрвене, в Вирландии, близ Дерпта».

Итак, столкнувшись с безудержным грабежом и чудовищной жестокостью московитов, крестьяне повернули свое оружие против них. Крестьянское ополчение атаковало московские гарнизоны. В конце июля его предводителям стало известно, что от Новгорода и Пскова идет большое войско во главе с самим Иваном IV. Шенкенберг и его помощники думали, что царь хочет расправиться с ними за истребление своих ратников. Однако они ошибались, Иван шел в южную часть Ливонии, в литовские владения.

До середины 1577 года перемирие между московской Русью и Речью Посполитой соблюдалось. Но затем Иван, как уже сказано, решил воспользоваться тем, что Баторий все еще осаждал Данциг и, пока не поздно, захватить южную Ливонию. Нарушив перемирие с Речью Посполитой, 25 июля он вторгся из района Пскова в контролируемые Литвой юго-восточные районы Ливонии. Магнусу он приказал идти к Вендену.

Надеясь на договор о перемирии, король Баторий не направлял сюда сколько-нибудь значительных сил. Он еще не знал, что не только письма, но и подписи Ивана Всильевича на межгосударственных соглашениях не стоят ровным счетом ничего. Московский тиран уважал только силу. Литовский гетман Ян Ходкевич, имевший небольшое войско, не стал вступать в бой и ушел за Западную Двину.

Не встречая никакого сопротивления, войска царя Ивана буквально за месяц заняли основные крепости и замки юго-восточной части страны. Здешние города и замки — Мариенбург, Крейцбург, Лаудон, Берсон, Люцин, Кальценау, Розиттен, Динабург и другие — сдались им без единого выстрела.

Только один город Зесвеген попытался оказать сопротивление. Прибывший сюда воевода Фома Бутурлин овладел посадом, после чего сообщил царю, что немцы «сели на смерть в крепости». Иван IV немедленно явился и велел день и ночь стрелять из пушек. Когда стены рухнули, немцы сдались. Царь приказал самых знатных дворян посадить на кол, всех остальных жителей продать в рабство татарам.

Жители Лаудона немного промедлили со сдачей, за что царь приказал полностью разорить и сжечь город. В остальных крепостях он оставил свои гарнизоны.

Таким образом, почти вся Ливония к северу от Западной Двины (кроме Риги и Ревеля) оказалась под контролем Москвы.

Король Магнус тоже брал один город за другим. Их жители считали, что лучше им быть под властью датского герцога, чем московского душегуба, а потому сдавались без сопротивления. Магнус писал им:

«Хотите ли спасти жизнь, свободу, достояние? Покоритесь мне, или увидите над собою меч и оковы в руках москвитян».

Так он занял Венден, Кокенгузен, Ашераден, Ленвард, Роннебург, Шванебург, Тирзен, Пебальге, некоторые другие города и замки. В Вольмаре горожане выдали ему воеводу короля Стефана, князя Александра Полубенского.

Окрыленный своими успехами, Магнус, всерьез воспринимавший договор о создании Ливонского королевства, подписанный с Иваном, послал царю письмо с просьбой утвердить в составе его государства те ливонские города, которые сдались на его имя, а также добавить к ним Дерпт. Наивный человек! Он еще не понял до конца, с кем имеет дело.

Разгневанный царь устремился к Кокенгузену. В этом несчастном городе находились 50 человек из войска Магнуса. Иван приказал их убить, а всех жителей продать татарам в рабство. После этого он написал зятю письмо в своей обычной издевательской манере:

«Я отпустил тебя из Пскова с дозволением занять единственно Венден… а ты, следуя внушениям злых людей или собственной безрассудности, хочешь всего! Знай, что мы недалеко друг от друга. Управа легка: имею воинов и сухари; а более мне ничего не надобно. Если не захочешь нас слушать, то мы готовы, а тебе от нас нашу отчину отводить не следовало. Если тебе нечем на Кеси (в Вендене.) жить, то ступай в свою землю за море, а еще лучше сослать тебя в Казань. Если поедешь за море, то мы свою вотчину, Лифляндскую землю, и без тебя очистим»…