Брюки не требуются - Ким Карр

частная инвестиционная фирма, базирующаяся в Сан-Франциско, обратилась ко мне с предложением сотрудничать с ними в разработке моих дизайнов.

После долгих раздумий я решила принять их предложение.

Это означает, что это происходит. Это происходит на самом деле. Макайла Александер будет запущена как настоящая компания к концу года.

Я уволилась с работы в галерее драгоценных камней в день, когда мы расстались с Камом, или взяли перерыв, или что мы там сделали. То же, что я сказала ему — взять себя в руки — относилось и ко мне. Мне тоже было необходимо взять себя в руки.

Как только я рассталась с ним в тот день, в глубине души я поняла, что он — не Себастьян. Кам даже на него не похож. Мне следовало это понять.

Но вот в чем дело: та часть его самого, которую он похоронил вместе со своим братом, разъедала его изнутри. Кто знает, может быть, он пытается разобраться в себе, а может быть, и нет. Все, что я знаю, это то, что он помог мне понять, кто я такая, и я хотела бы сделать то же самое для него.

Конечно, вся эта история с неловкостью, переходящей в гнев, была некрасивой, но он даже не остановился и не стал бороться за меня.

Я понятия не имею, к чему это нас приведет.

Мы взяли паузу?

Расстались?

Все кончено?

Я правда не знала.

В ту ночь он улетел в Нью-Йорк на две недели раньше, чем планировал вернуться на свадьбу своей матери, и никто из нас не слышал от него ни слова. Я должна была лететь с ним на эту свадьбу. Очевидно, я осталась здесь.

Зияющая рана в моей груди все еще широко открыта. Я напечатала ему сотни текстовых сообщений, но до сих пор не отправила ни одного. Однажды я составлю правильное сообщение. Это будет тот текст, что точно скажет ему, как сильно я его люблю. Которого будет достаточно, чтобы освободить его. Чтобы дать ему время, необходимое для того, чтобы найти себя. И надеюсь, он вернется ко мне.

Контейнера с остатками макарон с сыром, который я на днях принесла домой с обеда, нигде нет. Отодвигая тофу и кускус, которые Мэгги приготовила вчера вечером, я все равно не могу найти свой контейнер. Практически ныряя в холодильник, я начинаю задаваться вопросом, не выбросила ли его Мэгги, но потом нахожу белый пенопластовый контейнер во всей красе и стараюсь не подпрыгнуть от радости.

Это мелочи, которые помогают мне пережить дни без Кама. Например, насыщенная углеводами, жирами, жирная и очень вкусная пища, которую Мэгги обычно запрещает.

Из-за моего хрупкого душевного состояния она была снисходительна ко мне. К моим вкусовые пристрастиям, и я ценю это.

— Я тебя застукала, — ругается Мэгги, грозя мне пальцем.

Я поднимаю ладони в стиле капитуляции, и макароны с сыром падают на пол.

Дерьмо.

Дерьмо.

Дерьмо.

Контейнер дважды подпрыгивает, но, к моему изумлению, не открывается.

Мелочи. Как я и говорила. Это мелочи.

Я подумываю наклониться, чтобы поднять его, но откладываю это действие, чтобы убедиться, что у Мэгги нет подлого плана в рукаве.

Она бросает взгляд на контейнер с макаронами и сыром у своих ног, затем на меня. А потом, поскольку важны лишь мелочи, она поднимает его и протягивает мне.

— Благодарю. — Я беру еду и прохожу мимо нее, чтобы поставить контейнер в микроволновку. Оглядываюсь через плечо. — Хочешь немного?

Она смеется и качает головой, прежде чем открыть холодильник и достать несколько продуктов, которые я предпочла бы не называть.

— Я собираюсь приготовить буррито с черной фасолью. Их будет много, если ты все еще будешь голодна после того, как съешь эту забивающую артерии еду.

Я бросаю на нее свой злобный взгляд. Тот, который я берегу только для нее.

Хлопнув себя ладонью по лбу, она смотрит прямо на меня.

— Точно, — язвит она, — как я могла забыть: убитая горем Макайла не ест здоровую пищу. Глупая я.

Я беру свой бокал с вином и, глядя на нее с улыбкой, обвожу пальцем вокруг бокала.

Она пожимает плечами и берется за разделочную доску.

— Все еще нет вестей от мистера Высокого, Темноволосого и Задумчивого?

Я качаю головой.

— Нет, и мы не говорим о нем, помнишь?

По крайней мере, она не называет его мудаком, как Себастьяна.

— Да, я помню, — говорит Мэгги, отрезая кончик луковицы. Затем я слышу ее бормотание, — а вот и его яйца, — и нож разрезает луковицу пополам.

Ауч! Просто мысль.

Для человека, который три месяца назад не умел готовить, она стала настоящим шеф-поваром. Нож Гинсу, и все такое.

Микроволновка звенит, и я беру свой контейнер, протягивая его ей.

— Уверена, что не хочешь? Это действительно очень вкусно.

Она качает головой и указывает на банку черных бобов.

— Вот это будет очень вкусно, так что оставь немного места.

Доставая вилку из ящика, я ловлю себя на том, что смеюсь. Хотите верьте, хотите нет, но этот смех звучит более искренне, чем все, что я подделывала за последние три недели.

— Я уверена, что так и есть, прямо как тако с тофу вчера вечером.

— Немного преувеличено, — признается она.

Размокший картон в цельнозерновой тортилье — нет слов, чтобы описать то блюдо.

Как только я сажусь на стул и проглатываю свой первый кусочек вкуснятины, кухонная дверь распахивается.

— Привет, прекрасные дамы, — приветствует нас Бруклин, выглядящий, как Джеймс Дин с закатанными рукавами своей белой футболки и пачкой сигарет, засунутой в один из них. У него всегда есть сигарета за ухом или во рту, но я никогда не видела, чтобы он курил. — Кто-нибудь хочет сходить в кино? В Вилидж показывают новый фильм ужасов, — спрашивает он.

— Я не могу, — отвечаю ему. — Завтра рано утром у меня встреча.

Бруклин одаривает меня одним из своих сочувственных кивков. Тот, где я могу сказать, что он хочет поговорить о Каме, рассказать мне, какой он стойкий парень, но не делает этого, потому что, возможно, он в это не верит. Или, может быть, он не думает, что должен это делать. Мужской кодекс, и все такое. Они приятели, и он никогда бы не стал плохо отзываться о Каме — я понимаю это.

С другой стороны, мы все, кажется, молчим о Каме по своим собственным причинам. Как будто мы ждем, когда пройдет оцепенение после его отъезда. Дело в том, что я знаю, что Бруклин должен быть на связи хотя бы потому, что лучший друг Кама —