Невероятная очевидность чуда - Татьяна Александровна Алюшина

У меня своя квартира имеется, мной лично приобретенная, без чьего-либо участия, даже банковского. А у нее вообще всякой недвижимости до фига, папой подаренной.

– Но ведь вы развелись всего через несколько месяцев и практически не вели совместную хозяйственную деятельность? – уточнила Ева.

– Конечно. И главное, что документы о разводе и все приложенные адвокатом, заверенные в суде официальные бумаги были отправлены Надежде в Италию и ей предоставлены, – дополнил свое объяснение Орловский.

– Тогда мне непонятно, какие у нее могут быть ожидания и требования, – пожала плечами непонимающе Ева.

– А дело в том, что она является гражданкой Италии, а там совершенно иные законы по семейному праву, и бывший муж на самом деле обязан содержать свою бывшую жену до тех пор, пока она снова не выйдет замуж, и выплачивать ей огромные деньги от своих доходов. Вот Надя вместе со своими адвокатами и решила сыграть на этой истории, – объяснил Павел.

– А вы женились в России?

– Конечно.

– И ты не являешься гражданином Италии?

– Нет, не являюсь, – подтвердил Павел.

– В таком случае все это фигня, и законы Италии на нашей территории не работают и не признаются.

– Это понимаем мы с тобой и мой адвокат, а Надя решила попробовать. И вот на этом моменте мы и подходим к той причине, по которой я оказался в Калиновке, – приблизился наконец к главному вопросу Евы Орловский. – Все потому, что она хочет, чтобы я подписал один хитрый документ, который даст ей некоторую лазейку в российском законодательстве и возможность хоть что-то поиметь с меня. Ну а я ничего подписывать не намерен. Только мое нежелание меньше всего волнует Надежду и, как я понимаю, стоящего за ней и этим неожиданно горячим желанием втянуть меня в судебные разбирательства ее отца: она, а скорее все-таки они с отцом поставили себе цель и упорно к ней двигаются, не гнушаясь никакими методами. Надежда знает все мои адреса-пароли-явки и номера телефонов и, понятное дело, электронную почту. Она даже пыталась пробиться ко мне в палату, когда я лежал в госпитале после ранения, но ее так оттуда шуганули ребята, что она притихла на пару недель. А когда я вышел из госпиталя, она сразу же опять активизировалась. И начала доставать меня в любое время дня и ночи, где бы я ни находился. Уехать в какой-нибудь санаторий без вариантов, у нее отличные частные детективы, найдут. А тут твоя тетушка с этим предложением, как нельзя вовремя и удачно. Я взял другую симку, номер которой она не знает и никогда не сможет выяснить, купил новый смартфон, перешел на старый адрес электронной почты и уехал сюда.

– М-да, бывает и такая засада, – посочувствовала ему Ева и вдруг пропела строчку песни удивительно чистым и наполненным голосом: – «Ах зачем ты меня целовала, Надя, жар души для других затая-я-я…»

Орловский посмотрел на нее ошарашенным взглядом и, хохотнув пару раз, вдруг зашелся хохотом.

– От…куда ты это взяла?.. – ржал он от души.

– У Надежды Бабкиной, моя бабушка очень уважала ее творчество и часто слушала, – объяснила ему Ева и спросила: – А твой отец, он как-то комментирует эту историю? Ему же наверняка известно, что за ней стоит его партнер, отец твоей бывшей жены. У вас с ним как вообще отношения сложились?

– Может, и комментирует, только мне об этом неведомо. Он стартанул из страны, ненадолго задержавшись после отъезда Нади и ее родителей, уже в мае, вместе со своей третьей официальной женой, если не считать мою маму, с ней они не были расписаны, с их сыном и дочкой от второго, предыдущего брака. У него в Европе недвижимость и какой-то бизнес имеются. Мы с ним и ко времени нашей с Надей свадьбы не сказать чтобы плотно общались. Андрей Ильич окончательно разочаровался во мне, потому что как он ни пытался и ни старался, но так и не сумел хоть в малой степени добиться от меня того уровня управляемости и подчиненности под свои интересы, желания и прихоти, которого ожидал и добивался.

– А он не пробовал самый действенный способ, – спросила его Ева, – соблазн деньгами и шикарной жизнью?

– Ну почему, пробовал, – хмыкнул с иронией Павел, – и не один раз. Правда, исключительно обещанием и предложением, типа торговли: я тебе вот столько и вот такое зашибенное дорого-богато, а ты мне за это будешь должен… и далее по его списку пожеланий в мой адрес. До конкретных денег и реализации подкупа у нас ни разу не доходило.

– То есть ты отказывался всякий раз? – смотрела на него изучающе Ева.

– Знаешь, мне очень доходчиво и накрепко объяснили сначала бабушка с дедом и мама, а потом и мои учителя-наставники, что «счастлив не тот, у кого много денег, а кому хватает», по-моему, это сказал Омар Хайям, но не буду настаивать, не помню. И растолковали очень четкую и конкретную разницу между тем, когда ты вкладываешь в некий предмет, в некую услугу свое умение, свои знания, талант, свою мастеровитость и продаешь результат этого своего творчества, своего «производства» – ты продаешь товар. Но когда ты меняешь на деньги или на иные материальные блага самого себя, свою человеческую сущность, свои мысли-идеи-убежденности и моральные, базисные основы, свою свободу и право выбора, все то, что делает тебя личностью, – то ты сам становишься товаром и, как всякий товар, полностью принадлежишь тому, кто тебя купил, а «отслужив» свой срок, подлежишь утилизации.

– По-моему, данная установка верна для людей, не связанных друг с другом родством, а для с сына с отцом это все-таки не совсем правильно, – дала свою оценку такой формуле Ева.

– Между нами с Андреем Ильичом не возникло никакой духовной и душевной близости, и отношений сына с отцом не было и в помине, по крайней мере, я не чувствовал своего родства по отношению к нему и не воспринимал его как отца. А он, в свою очередь, никогда не вел себя по отношению ко мне как отец. Не на чем было между нами расти даже теплым или хотя бы дружеским чувствам. С одной стороны, он гордится мной, моими достижениями и тем, каким человеком я стал. Один раз, хорошо так приняв на грудь, именно в таких словах мне это и высказал, назвав настоящим мужиком с железными… ну понятно с чем. А с другой, он не может мне простить, что я не сломался и не «лег» под него и его волю, и он искренне считает и признает сей факт моей победой. А того, кто его победил, Андрей