Родная старина - В. Сиповский

С каким упорством и отчаянием боролись литовцы против немецкого владычества, ясно показывает такой случай. В 1336 г. большие силы явились на помощь Ордену. Великий магистр воспользовался этим, двинулся на Литву и осадил Пунэ (Поланген), острожек, куда укрывались на время опасности литовцы, делавшие набеги на владения Ордена. На этот раз около 4 тыс. народу из окрестностей искало здесь спасения. Скоро оказалось, что самая отчаянная оборона не спасет осажденных. Немцы были гораздо сильнее литовцев числом; они таранами разбили часть стены, которая во многих местах грозила рухнуть от подкопов; множество из осажденных было убито и погибло во время вылазок; почти все способные к бою литовцы были переранены. Вдобавок немцам удалось зажечь стену. Сдача крепости была неизбежной. Но смерть литовцам была милее немецкой неволи. Они сами перебили своих жен и детей, сложили их трупы на огромный костер среди крепости, зажгли его, а затем стали убивать друг друга. Начальник крепости Маргер умертвил собственноручно большую часть товарищей, поклявшись, что по истреблении их лишит и себя жизни; ему помогала в этом деле одна старуха, которая отрубила топором головы сотне воинов, а затем покончила и с собою – в виду ворвавшихся в крепость врагов. Маргер сдержал свою клятву; с горстью отчаянных храбрецов, не успевших еще пасть от его руки, он бился до последней крайности с ненавистным врагом и, когда все товарищи его пали, кинулся в подземелье, где скрыл свою жену, убил ее, а затем и самого себя. Мертвым молчанием встретил городок своего торжествующего врага, и груды тел литовских борцов, предпочитавших смерть немецкому плену, красноречиво говорили, с какой свирепой злобой смотрели суровые литовцы на своих закованных в железо поработителей.

Вооружение рыцаря-крестоносца

Постоянная и упорная борьба с немцами закалила еще сильнее и без того суровый нрав литовцев, наставила их более сплотиться и развила в них воинственность. Поддаваясь под напором сильных западных и северных соседей, рыцарских орденов, литовцы направили свои силы на русский восток. Западные русские области, обессиленные удельною рознью, а затем татарским погромом, представляли для воинственных литовцев легкую добычу, тем более что многим русским могло казаться легче подчиняться соседнему и родственному племени, чем сносить иго алчных татар.

В XIII в. упоминаются в летописях нападения литовских вождей на соседние русские области (Полоцк, Туров, Пинск и др.) с целью овладеть землею, а Миндовг уже утверждает свою власть на русской земле в Новогрудке и стремится завладеть другими соседними уделами и основать обширное Литовско-Русское государство. Из летописи видно, что уже в половине XIII в. к Новогрудскому княжению принадлежали города Волковыск, Слоним, Здитов (так называемая Черная Русь); что пинские князья признавали над собой верховную власть Миндовга. Еще раньше племянники его, при содействии его, утвердились в Полоцке, Витебске и в земле Смоленской. Борьба Миндовга с Даниилом, который, конечно, не мог смотреть равнодушно на захваты русских земель, кончилась для Литвы благополучно. Сын Миндовга Войшелк помирил отца с Даниилом, выдал сестру свою замуж за Шварна, сына Даниила; а другому его сыну, Роману, отдана была в управление вся Черная Русь, но в зависимости от Миндовга.

В 1263 г. не стало Миндовга: составился заговор нескольких князей, и он был убит. Беспощадным мстителем явился Войшелк. Он еще при жизни отца постригся в монахи; но теперь, пылая чувством мести к убийцам отца, он снял с себя монашеские ризы и насытил свое чувство свирепой местью – избил всех участников заговора (одному из них, знаменитому Довмонту, удалось спастись во Пскове и послужить этому городу верой и правдой). Расправившись с врагами, Войшелк опять удалился в монастырь, отдав Литву Шварну, после которого (1267) опять идут в Литве споры и раздоры около трех лет. Наконец, выбирают в великие князья Тройдена, а после него княжит Витень. Обоим этим князьям приходится вести борьбу с галицким князем Львом за обладание Литвою.

В 1316 г. становится великим князем литовским брат Витеня Гедимин, истинный основатель могущества Литвы.

Гедимин

Был Гедимин таким же собирателем Юго-Западной Руси, каким был Иван Калита относительно Северо-Восточной. Сверх нескольких русских областей, подпавших раньше под власть литовского князя, мы видим, что князья минские, туровские и пинские сначала делаются подручниками Гедимина, а потом уделы их были просто присоединены к Литве. Независимо существовать мелкие русские области, соседние с Литвою, конечно, не могли: Киев, Владимир-Волынский, Полоцк уже не могли больше служить опорой, и потому, естественно, приходилось искать защиты у сильного литовского князя. Гедимин как искусный и дальновидный политик действовал очень умно: он высказывал постоянно большое расположение к русским, не оскорблял их народного чувства, проявлял склонность к православной вере. Русских князей, переходивших в его подручники, он обыкновенно высоко чтил, предоставлял им управление их прежними областями. Оставаясь язычником, Гедимин был два раза женат на русских православных женах. Своим детям он не только охотно разрешил вступить в браки с христианами, но даже позволял креститься. Благодаря этому было заключено несколько браков, весьма выгодных для Литвы. Сына своего Ольгерда Гедимин женил на дочери витебского князя, не имевшего сыновей (после его смерти в 1320 г. Ольгерду достался Витебский удел); другого сына, Любарта, женил на дочери последнего Волынского князя, по смерти которого Волынь досталась Любарту в 1325 г. Затем одну свою дочь Гедимин выдал за великого князя московского Симеона, другую за тверского князя, третью за сына польского короля, четвертую за мазовецкого князя и в лице двух последних зятей приобрел себе надежных союзников в борьбе против общего врага – немецких крестоносцев.

Великий князь литовский Гедимин. Гравюра. XVI в.

Литовские и польские ополчения нанесли несколько очень чувствительных ударов Тевтонскому ордену. Ливонский орден в это время враждовал с городом Ригой и рижским архиепископом. Уже предшественник Гедимина Витень вступил в союз с Ригой и поддерживал ее в борьбе с Орденом. Той же политики держался и Гедимин. Его веротерпимость и доброе отношение к рижскому архиепископу, с которым он вел переписку через католических монахов (в это время в литовской столице Вильне было уже два католических монастыря), подали повод думать, что он не прочь принять крещение. До сведения папы было доведено, будто бы Гедимин даже изъявлял желание креститься, в подтверждение чего посылалось и его послание к папе. Папа обрадовался и дал приказ Ливонскому ордену прекратить войну с Литвою, а в следующем, 1324 г. явились папские легаты в Ригу, и отсюда отправлено посольство к Гедимину, чтобы условиться насчет введения христианства в Литве. Гедимин очень удивился, потребовал, чтобы ему было прочтено его послание к папе, которое по его поручению писал монах Бартольд, и заявил:

– Я не приказывал этого писать. Если же брат Бартольд написал, то пусть ответственность падет на его голову… Если когда-либо имел я намерение креститься, то пусть меня сам дьявол крестит! Я действительно говорил, как написано в грамоте, что буду почитать папу, как отца; но я это сказал потому, что он старше меня: всех стариков, и папу, и рижского архиепископа, и других, я почитаю, как отцов; сверстников своих люблю, как братьев, а кто моложе меня, тех готов я любить, как сыновей. Я говорил действительно, что дозволю христианам молиться по обычаю их веры, русинам по их обычаю и полякам по своему; сами же мы будем молиться Богу по нашему обычаю. Ведь мы почитаем одного Бога.

Гедимин заботился о заселении своей страны и водворении в ней европейской промышленности; он призывал переселенцев с Запада, давал им всякие льготы. По западной и северной границам Литвы и Жмуди построены были крепкие замки. Явилось немало новых поселков в стране, возникли два новых и значительных города Троки и Вильна, основание которых приписывают Гедимину. В этих двух городах он и жил попеременно; наконец, столицей великого княжества Литовского стала Вильна. Здесь было главное святилище литовцев – Ромново, и понятно, что Гедимин, желавший пользоваться содействием всесильного Криве-кривейто, устроил себе столицу как бы нераздельно с важнейшей литовской святыней; но веротерпимость Гедимина и тут ясно сказалась: при нем был воздвигнут в Вильне православный храм Св. Николая и водворились два католических монастыря: францисканский и доминиканский.

Конечно, умный князь должен был ясно сознавать превосходство христианства над язычеством; но принять христианство от католиков – значило вооружить против себя и язычников-литовцев, и русских подданных, а обратиться к православию – значило опять-таки отвратить от себя язычников и вместе с тем нажить крайнюю вражду от немцев-католиков. Гедимин предпочел, оставаясь, по-видимому, ревностным язычником-литвином, в то же время оказывать покровительство христианам без различия вероисповедания, причем католики, страстно желавшие его обратить в свою религию, все еще могли не терять надежды, что это со временем им удастся. Родственные связи, конечно, должны были его склонять в пользу православия, тем более что большинство его подданных были русские.