Поэзия США - Анна Брэдстрит

КОНГО

© Перевод И. Кашкин

Глубоким, раскатистым басом, четко выделяя ритмические ударения.

Негры в винном погребе                            подняли шум,Пьют, ревут пьяную хулу,Орут, шатаются, дубасят по столу,Ку-ла-ком               дубасят по столу,Бьют по днищам бочек,                               лупят наобум,Палками и щетками:бум, бум, БУМ.Шелковым зонтиком в бочку черныйгрум —Бумлэй, бумлэй, бумлэй, БУМ.В погребе клубами дым и пар.Вот что мне привиделось сквозь                                  пьяный угар:

Замедляя, торжественным распевом.

Я увидел Конго,          простертое в ночи,Стремящее сквозь заросли               струй своих мечи.И вдоль его берегана мно-го верстЛюдоедов пляшущих растянулась                                     горсть.Я услышал песен кровожадный                                           стон,Под берцовой костью рокочущий                                           гонг.

С нарастающей быстротой и оживлением.

«КРОВИ!» — выли дудки и флейты                                      ворожей.«КРОВИ!» — выли маски                       колдунов-вождей.«Закружитесь в вихре барабанной                                              дроби!

По два выкрика в строке.

Все в поход! Все в поход!Вверх по ущельям                           угоняйте скот!Все, что ни встретится, все вверх                                              дном!Бумлэй, бумлэй, бумлэй, БОМ!Бинг!»

Скользя по безударному началу стиха, отяжеляя три последних ударения.

Вдоль по всему берегу ухают гонги,А за ними пляшущий, воющий хорОт самого устья мощного КонгоВплоть до истоков средь Лунныхгор.

Пронзительно и четко.

«Смерть — это Слон,Бешеный и дикий,Ужас наводящий,Пеною покрытый,Слон     с кровавыми и злобными глазами.

БУМ! Горе карликам.БУМ! Бей арабов.БУМ! Режьте белых.              У! У! У!»

Словно ветер в трубе.

Слушайте, как стонет душа                             Леопольда[41],Душа Леопольда стонет в аду.

Скользя по безударному началу стиха и отяжеляя ударения конца обоих полустиший.

Он отрезал руку у гостя-герольда,Черти ему руки отрубят в аду.Слушайте, как гулко ухают гонги,И костры колеблет черное Конго,И костры колеблет кровавое Конго,И растет из ночи                           тревога,                                            тревога.Слушайте, как ветер потихоньку                                          шепчетИ в мозги вбивает все крепче                                        и крепче:«Приносите жертвы. Не гневите                                            бога,Или Мумбо-Джумбо,                              бог всего Конго,

Скороговоркой, переходящей в таинственный шепот.

А с ним и другие                         боги Конго,Мумбо-Джумбо вас задушит,Мумбо-Джумбо вас задушит,Мумбо-Джумбо вас задушит».

ДЕНЬ БАБЬЕГО ЛЕТА В ПРЕРИИ

© Перевод А. Сергеев

Солнце — охотница резвая,Красной сияет весной,Солнце — индейская девушкаИз племени Иллиной.

Солнце — пламя, ползущееПо прерии на окоем,Чтобы ни кустик облачкаНе распустился дождем.

Солнце — олень, умирающий,На бледных горных лугах,Золотые рога содрогаются,В глазах страданье и страх.

Солнце — орел, дряхлеющийВ безветренной рыжей мгле,Он строит гнездо багровоеВ небесах, на духовной скале.

СТЕКЛА ФАБРИЧНЫЕ ВЕЧНО БИТЫ

© Перевод А. Сергеев

Стекла фабричные вечно биты:Кто-то, оскалясь, швыряет в них,Кто-то швыряет кирпич, булыжник,Кто-то из роду йеху шальных.Стекла фабричные вечно биты.Прочие стекла тут ни при чем.В светлые звонкие окна церквиРазве запустит кто кирпичом?Стекла фабричные вечно биты.Что-то еще предстоит претерпеть.Что-то неладно, я думаю, в Дании[42].Кончил о стеклах фабричных петь.

ВСКОРМЛЕННЫЕ ЦВЕТАМИ БИЗОНЫ

© Перевод А. Сергеев

Вскормленные цветами бизоныДавно миновавших летМчались там, где грохочут вагоныИ цветов на прерии нет,Там, где метались душистые травы,Пшеница стоит стеной,Поют свистками составы, составыСладкой доселе весной.Вскормленные цветами бизоныДавно миновавших летОтревели свое, отбодали свое,Отрыскали по холмам свое,И индейцев — кеду́ нет,И черноногих нет.

ХИЛЬДА ДУЛИТЛ

ЗНОЙ

© Перевод И. Кашкин

Ветер, прорви этот зной,врежься в него,порви его на куски.

Плод не может упастьсквозь плотный воздух —плод не может упасть в зной,который сдавил и плющитострые грушии круглит виноград.

Врежься в зной —пропаши его,отвали в обе сторонытвоей борозды.

ОРЕАДА

© Перевод А. Парин

Взвихрись, море,взвихри огромные сосны свои,островерхие сосны свои расплющьна скользких утесах,изрыгни свою червлень на наси засыпь нас запасами хвои лежалой.

САД

© Перевод И. Кашкин

Я видела, как упалапервая груша — и желтый роймедосбирающий, густогудящийне опередил меня(сохрани нас от красоты)и я распростерласьв рыданиях:ты, бичующий нас цветеньем,сохрани нас от красотыплодоносящих дерев.

Медосборщицыне прервали полета,воздух гремел их гуденьем,и я лежала простертая.

О грубо выточенныйбог плодовых садов,я приношу тебе жертву —смилуйся, красоты лишенныйсын богов,и сохрани нас от красоты:вот эти опавшие орехи,скинувшие свою зеленую кожуру,виноградные лозы,красно-багровые,налитые сладким соком,раскрывшиеся гранаты,и созревший инжир,и зреющую айву —я приношу тебе в жертву.

ПЕСНЯ («Ты такой золотой…»)

© Перевод А. Парин

Ты такой золотой,Как колос, слегка недозрелый, —В нем блеск золотой загрубелый,Белый, как дождь белый,Который частит, не щадя,По недораскрытым цветкам,Сбившимся плотно в султаныНа толстых черных ветвяхИллирийских низеньких яблонь.

Может ли мед источатьТончайшее благоуханье,Как кольца твоих волос?Лицо твое краше дождя,Покоящегося мирноНа белых медовых сотах,Искрящего белый воск;Кольца волос на лбуВысветят черную тень.

НА ИТАКЕ

© Перевод А. Парин

Снова и вспятьдолгие волны ползути пеною мажут песок,темень густеет, и моревбирает тот траурный цвет,который на женах надет,когда их любви на свете нет.

Снова и вспятьнить порвалась и ослабла опять,вниз и вверх и насквозь,вот уже все соткалось;узел завязывая, восхочудруга, которому по плечупылкостью сердца пальцы отъятьот ненавистных кросен.

Мысли усталыедушу мою предают,чуть я закончу труд.Пальцы скорые, ткань соткав,скорости дайте духу,дух, разорви узор,там, где цветы пестреют,край синевы морской,берег родной в морской синеве.

Ткань волшебной была красотыособенно там, где пестрели цветы;чары, что издали звали его,ныне утрачены мною.Счастье его я ткала,нитью орудуя в раме,ткала его славу и пламя,я думала — кончен труд,ждала, чтоб один был крутиз тех, кого прочь гнала,чтоб грохнул он цепи дрязгпленительнейшей из ласк.

Но каждый раз, как зрюсвой труд, я корю зарю —хочется сохранитьузор сотворившую нить;Афина мой дух жесточити в мозг мой копьем стучит,и, словно струи дождя, летятее колесница и стрелы,я вижу: вот падают копья,вот мой господин идет,как Гектор, идет владыка,я вижу: он бьет в боюблестящих соперников, крут, —ничтожные в страхе бегут.

ЭЗРА ПАУНД