Ради Елены - Элизабет Джордж

Карптон встал и подошел к окну, которое выходило на сад. Он раздвинул шторы и выглянул в окно, потягивая бренди.

— Итак, я осуществил свой план. Сделал вазэктомию, чтобы застраховаься от неожиданностей, и начал новую жизнь. Единственная моя проблема заключалась в том, что я не владел… Как же это называется? Сексуальной техникой? Не мог правильно двигаться.—Карптон иронически ухмыльнулся—По правде говоря, я думал, все будет просто. Ничего страшного, если я поддержу сексуальную революцию с двадцатилетним запозданием. Сорокалетний первоклашка. Такого отвратительного сюрприза я не ожидал.

— И тогда появилась Елена Уивер? — спросил Линли.

Карптон все еще стоял у окна, залитого снаружи черной ночью.

— Я много лет знал ее отца и виделся с ней раньше, когда она приезжала из Лондона. Елена была для меня всего лишь глухой дочкой Энтони, пока прошлой осенью она не пришла с отцом ко мне домой, чтобы выбрать щенка. Да и тогда она просто очень понравилась мне. Такая живая, смешливая, фонтан энергии и энтузиазма. Все у нее в жизни складывалось, несмотря на глухоту, и к тому же, отметил я, она необыкновенно привлекательна. Но Энтони все-таки мой коллега, я все равно не посмел бы подъехать к его дочери, даже если бы пользовался успехом у молоденьких девушек.

— Так она к вам подъехала?

Карптон обвел рукой комнату.

— Осенью прошлого года она появлялась здесь несколько раз. Рассказывала, как поживает ее собака, болтала своим странным голоском. Пила чай, таскала у меня сигареты, думая, что я ничего не замечаю. Мне нравились ее визиты. Я ждал их с нетерпением. Но до Рождества между нами ничего не было.

— А потом?

Карптон снова уселся в кресло. Он затушил сигарету, но не прикурил следующую.

— Елена пришла показать мне наряд, купленный для одного из рождественских балов. Я примерю, говорит, его для вас, ладно, и, повернувшись ко мне спиной, начала прямо здесь раздеваться. Разумеется, я не дурак. Позже я понял, что она сделала это нарочно, но в тот момент я был в ужасе. Но не от ее поведения, а от того, что творилось у меня внутри и чего мне захотелось, глядя на нее. Она была уже в нижнем белье, когда я сказал: «Господи боже, ты понимаешь, что делаешь, девочка?» Но я стоял в другом конце комнаты, Елена была ко мне спиной, поэтому не могла читать по губам. Она продолжала раздеваться. Я подошел к ней, развернул к себе и повторил вопрос. Она открыто посмотрела на меня и сказала: «Я делаю то, чего вам очень хочется, Виттор». И это было правдой. Мы занимались любовью в кресле, где вы сейчас сидите, инспектор.

Я так сильно хотел ее, что даже дверь не закрыл. — Карптон допил бренди и поставил бокал на стол. — Елена знала, чего я хочу. Я ни капли не сомневаюсь, что она догадалась об этом, как только пришла с отцом ко мне домой за собакой. Ко всему прочему, она прекрасно разбиралась в людях. По крайней мере, меня раскусила сразу. Елена всегда знала, чего я хочу, когда хочу и как именно хочу.

— Так вы и нашли упругую плоть, которую искали, — сказала леди Хелен.

Холодное презрение в голосе подчеркнуло язвительность ее замечания.

Но Карптон не боялся своей откровенности.

— Нашел. Да. Но все получилось не так, как я ожидал. Я не собирался влюбляться. Я думал, мы будем просто заниматься сексом. Здоровым, жарким сексом, когда нам того захочется. В конце концов, мы оба удовлетворяли свои прихоти.

— Какие прихоти?

— Она утоляла мою жажду молодого тела, возможно, помогала обрести вторую молодость. Я помогал ей побольней ударить отца.

Карптон подлил бренди себе и своим слушателям и посмотрел на них, ожидая реакции на свое последнее заявление.

— Как я уже сказал, инспектор, я не полный дурак.

— Вы слишком строги к себе.

Карптон поставил бутылку рядом с креслом и сделал внушительный глоток бренди.

— Вовсе нет. Взгляните на факты. Мне сорок семь, я уже старею. Ей было двадцать, вокруг нее рой молодых мальчиков, у которых вся жизнь впереди. С какой стати она положила бы глаз на меня, разве только хотела сделать больно отцу? Это был идеальный вариант. Выбрать коллегу, точнее, приятеля. Выбрать мужчину, который старше отца. Женатого. У которого есть дети. Я не лелеял надежды, что Елена выбрала меня, потому что я казался привлекательней остальных ее знакомых, я никогда не обольщался этой мыслью. С самого начала я знал, что у нее на уме.

— Вы имеете в виду скандал?

— Энтони много связывал с появлением Елены в Кембридже. Его интересовало все, что касалось ее жизни здесь. Как она вела себя и как одевалась, как она записывала лекции, как отвечала на семинарах. Все это имело огромное значение. Мне кажется, он считал, что и как мужчину, и как родителя, и даже как преподавателя его оценивают по делам его дочери.

— Примешивалась ли тут и Пенфордская кафедра?

— В его сознании, думаю, да. На деле нет.

— Но если Уивер полагал, что от поведения Елены зависит его репутация…

— Значит, от нее требовалось примерное поведение профессорской дочки. Елена знала об этом. За заботливостью своего отца она видела желание ее контролировать и страшно злилась. Вы только представьте себе открывшийся Елене горизонт восхитительных возможностей унизить отца и отомстить ему, если бы все узнали, что она регулярно трахалась с одним из его коллег.

— Вам было все равно, что вас используют?

—Я воплотил в жизнь все свои сексуальные фантазии. С Рождества мы встречались не меньше трех раз в неделю, и я наслаждался каждой секундой. Меня не волновало, что толкает ее на наши встречи, главное, что она приходила ко мне и раздевалась.

— Вы встречались здесь?

— В основном здесь. Несколько раз я выбирался к ней летом в Лондон. Пару-тройку раз мы встречались в выходные дни в доме ее отца.

— Когда он был дома?

— Да, однажды был во время вечеринки. Елене тогда особенно понравилось, — Карптон пожал плечами, но все-таки покраснел, — мне тоже. Это особое состояние, когда до смерти боишься, что тебя застукают.

— Ну и как, застукали?

— Ни разу. Джастин узнала неизвестно откуда. Может, сама догадалась, может, Елена рассказала, но она ни разу не видела, чем мы занимаемся.

— Джастин говорила об этом мужу?

— Она бы никогда не донесла на Елену, инспектор. Энтони из той породы людей, которые убивают гонца за плохие новости, и Джастин отлично это понимает. Поэтому и держала язык за зубами. Мне кажется, она ждала, когда Энтони сам все узнает.

— А он так об этом и не узнал.

— А он так об этом и не узнал. — Карптон сел поудобнее, закинул ногу на ногу, достал портсигар и повертел его в руках, не открывая. — Рано или поздно Энтони бы все узнал.

— От вас?

— Нет. Елена не лишила бы себя этого удовольствия.

Линли недоумевал, как это Карптон не подумал о том, чтобы помочь Елене найти иной способ сопротивления отцу.

— Доктор Карптон, я одного не понимаю…

— Почему я не прекратил эту забаву? Карптон поставил портсигар рядом с бокалом, оценил, как они смотрятся вместе.

— Потому что любил Елену. Сначала только тело — держать ее в объятиях, прикасаться к ней было потрясающим чувством. Но потом я любил ее всю. Елена. Она была дикой и неуправляемой, смешливой, живой. Я хотел именно такую женщину. Цена меня не интересовала.

— Даже если бы вам пришлось выступать в роли отца ребенка?

— Даже если так, инспектор. Когда она сказала о беременности, я уж подумал, что операция прошла неудачно и что ребенок мой.

— Вы не догадываетесь, кто бы мог быть отцом ребенка?

— Нет. Но я постоянно думаю об этом с прошлой среды.

— Что-нибудь надумали?

— Нет, все то же самое. Раз она спала со мной, чтобы отомстить отцу, значит, и с остальными спала по той же причине. О любви здесь речи быть не может.

— И несмотря ни на что, вы хотели жить с ней?

— Я выгляжу жалко, да? Мне хотелось страсти. Мне хотелось жить. Я клялся себе, что не причиню ей вреда. Хотел помочь ей забыть обо всех обидах на отца. Думал, что ей никто, кроме меня, не будет нужен. В такой подростково-розовой мечте я и пребывал до последнего.

Леди Хелен поставила свой бокал рядом с бокалом Карптона, крепко держась за ободок кончиками пальцев.

— А что же ваша жена? — спросила Хелен.

— Я ничего не рассказывал ей про Елену.

— Я не это имела в виду.

— Понимаю, — ответил Карптон, — вы хотите спросить: а как же Ровена, которая родила мне детей, стирала мое белье, готовила мне еду, убирала мой дом? А семнадцать лет ее верности мне? А мои обязанности перед ней, не говоря уж о моих обязанностях перед университетом, студентами, коллегами? А где же этика, мораль, непреходящие ценности и моя совесть? Вы это хотели спросить?

— Да.

Карптон отвернулся, глядя в никуда:

— Бывают семьи, где от человека остается только оболочка, которая механически продолжает совершать одни и те же движения.

— Интересно, что думает по этому поводу ваша жена?