Террорист из «Гринго» - Александр Мокроусов

class="p1">На остановке, в нарушение всех правил, стоит черный Range Rover с тонированными окнами. Точно на такой же машине мы приехали из Ле Бурже на Северный вокзал. Возможно, это корпоративная марка машины у «Гринго». Range Rover или повозка-фиакр.

Демонстративно неспешно вытираю руки бумажными салфетками, выкидываю обертки в урну и сажусь в машину.

И как только я откидываюсь на мягкое кожаное сидение, Патель Сингх приставляет к моему боку невесть откуда взятый шокер. Ну а дальше все стандартно. За секунду до того как отключиться я вижу приближающийся к лицу белый платок, смоченный чем-то в самом центре.

Подвал, тонкий тюфяк, лестница к люку под потолком. Тусклая длинная трубка лампы дневного освещения. Ну вот никакой фантазии у людей. Вероятно в «Гринго» есть отдельная должность. Какой-то сотрудник ездит по европейским столицам и арендует дома с однообразно унылыми подвалами. А затем скупает на каких-то армейских распродажах пришедшие в негодность матрасы. В требованиях к вакансии наверняка есть такие пункты как занудность, отсутствие вкуса, любовь к однообразию.

Хотя нет, отличия от пробуждения в венском подвале все же есть. Во-первых я все в той же одежде, видимо тут меня решили не переодевать. А еще, у меня на руке по прежнему есть часы. 18:50, я снова был в отключке около часа, есть все шансы, что против меня использовали ту же химию, что и в Австрии, значит голова болеть не должна.

Интересно. Связавшись со спецслужбами и, таким образом, вступив в команду спасителей мира, я конечно чуть понизил свои стандарты проживания в командировках. Все-таки, гос бюджет, нормативы суточных и командировочных расходов отстают от инфляции на десяток лет, да и сами нормативы ну никак не предусматривают пять звезд. Но не до такой же степени, чтобы меня второй раз селили просто в подвал. И что это вообще за метод кнута и пряника, то высшим классом обслуживания из Парижа в Лондон, то шокер и хлороформ. И вообще, в чем смысл? Если я не сбежал из Тауэра, то зачем вот так вот перевозить меня после? Я бы порадовался глупости «Гринго». Вот только… Нелогичность противника не всегда означает его глупость. Может это я просто логику не вижу. И кто тогда глуп?

От размышлений меня отвлекает открывшийся в потолке люк. Ко мне никто не спускается, наоборот, чуть искаженный расстоянием голос Пателя просит меня подняться.

– Мистер Патель, вы ведь финансист, верно? – Я выхожу в какую-то скромную комнатку, скорее даже коридор, совмещенный с гостиной и кухней. – А вы в курсе, что такое инфляция?

– Инфляция? Максим вы вроде головой не бились, ну-ка, подойдите, в глазах не двоится, не подташнивает?

– Нисколько, все исключительно здорово. Ваши химики подбирают идеальную концентрацию, никаких последствий.

– Значит, вопрос про инфляцию, это не продолжение беседы с кем-то из невидимых друзей? Ну что ж. Инфляцию своему сыну я объяснил на таком вот примере. Производство «Титаника», корабля, обошлось в семь с половиной миллионов долларов, а фильм «Титаник» стоил около двухсот миллионов. – Патель делает приглашающий жест и мы вместе проходим в соседнюю комнату, где стоят несколько глубоких кресел под какими-то совершенно бабушкиными покрывалами в цветочек, такой же диван. – Вы к чему этот вопрос задали?

Я сажусь в кресло, Патель, чуть медлит, но тоже присаживается по соседству.

– К тому, уважаемый господин Патель, что кроме финансовой, может быть еще и моральная инфляция, инфляция страхов, ну и так далее. Это я к тому, что хватит уже меня шокерами бить и в сырые подвалы прятать. Тем более смысла в этом никакого. Вот скажите, что бы изменилось, если бы я не в подвале, а в спальне в себя пришел? И вообще, вы слышали про шарфы? Можно ведь, если вы так переживаете, что я буду знать ваш адрес, можно ведь мне просто глаза завязать.

– Это вынужденная мера. Пока мои товарищи не получили бутылку с бриллиантом я не мог знать, работаете вы снами или против нас.

– То есть теперь все в порядке? Бутылка с Кохинуром попала по адресу и сейчас вы станете меня благодарить и делать предложение о работе? Надеюсь, стоматология, фитнес и представительские в ваш соц пакет входят?

– Максим, вы я вижу все еще не вполне серьезно относитесь к моей организации. Я бы подумал, что это отголосок нервных переживаний, вот только, я вас не первый день лично знаю, и материалы о вас я изучал. Так что…

Какой вывод из всего сказанного сделал мистер Патель я не узнал. У него зазвонил телефон, он взглянул на экран и встал. При взгляде на номер звонящего пакистанец натурально вскочил из кресла и разве что не вытянулся по стойке смирно.

Начальство. Очень высокое начальство. Настолько высокое, что даже по телефону оно нагоняет на Сингха страх и трепет.

Сейчас закончится одна история и начнется другая. Сейчас Патель Сингх, успешный и перспективный менеджер международной организации «Гринго», узнает, что провалил задание и вместо бесценного бриллианта Кохинур, сакрального символа, основы легендарной королевской короны, передал руководству стеклянный голыш с розничной ценой восемь фунтов.

На этом разговоре закончится история Пателя – члена «Гринго» и начнется новая, как я надеялся, Пателя – кандидата в президенты Пакистана.

Разумеется, я не исключал, что он может разозлиться. Разозлиться до такой степени, что это станет угрозой моей жизни. Но это ничего. Просто нужно хорошо провести с ним переговоры. Просто еще одни, самые важные в моей жизни переговоры.

Я смотрю на Пателя. О говорит на каком-то незнакомом мне языке и я даже не могу вычленить хоть какие-то международные слова, чтобы понять о чем речь. Патель больше молчит, отвечает какими-то односложными, похожими на команды в восточных единоборствах, словами. Но комната очень мала, он стоит рядом с моим креслом и динамик его телефона очень громкий. Поэтому я слышу голос из телефона. Четко слышу этот громкий, и в то же время уверенный голос.

Я совершенно не понимаю, о чем они говорят. Больше того, с каждым словом этого гортанного языка я все больше и больше понимаю, что я совершенно ничего не понимаю. Потому что с каждым словом невидимого собеседника, которое раздается из трубки пакистанца, Патель Сингх все больше и больше улыбается. Улыбается самой искренней, радостной и какой-то долгожданной улыбкой. Будто высокое начальство не ругает его за сорванную операцию, а благодарит за отлично проделанную работу и сулит какие-то совершенно невообразимые награды.

До меня доходит, что мое положение очень, чрезвычайно, умопомрачительно плохо. Вероятно жить мне осталось несколько часов и