Джем - Фредерик Пол

 — Как ты думаешь, Гай? Может, действительно теперь у нас будет свой кровожадный тигр-людоед?

 — Отказываться не стоит, Мэгги. Но он вряд ли сможет повредить Гризи.

 — Что точно он говорит, Димитрова? Нападет ли он со своими друзьями на лагерь Гризи, если мы попросим?

 — Что-то вроде этого. Трудно понять, что он говорит, полковник. Он говорит на урду, но очень мало и плохо. Кроме того, сознание его затуманено. У него мания убивать. И ему все равно, кого. Иногда он говорит, что хочет убить меня.

Меннингер оценивающе посмотрела на кринпита.

 — Думаю, что в таком состоянии он вряд ли способен убивать.

 — Разве может быть такое состояние, что можно убивать?— спросила Ана.— Я даже не могу подумать о том, что мне придется убить. Это сумасшествие — убивать, когда и так мало осталось в живых.

 Мэгги подняла руку, чтобы остановить яростную реплику Гая Три.

 — Об этом мы будем говорить потом. Ты плохо выглядишь, Димитрова. Иди выспись.

 — Благодарю, полковник,— натянутым тоном сказала Анна. Она буквально ненавидела Мэгги, причем ненависть ее усиливалась от того, что она видела участие в глазах полковника. Как осмеливается эта кровожадная ведьма чувствовать жалость?

Она пошла в палатку. Снова пошел дождь, и молнии сверкали над водой. Ана почти не чувствовала дождя. Каждый шаг отзывался мучительной болью в голове. Она знала, что помимо головной боли в ней зреет новая, более страшная боль, готовая вылиться наружу. И Ана хотела быть самой собой, когда это случится. Ана вошла в палатку, не сказав ни слова женщине, которая жила вместе с нею.

 И почти сразу она заплакала.

 Ана плакала беззвучно. Только нервность ее дыхания заставила чернокожую девушку, лежащую на кровати, приподняться на локте и посмотреть на нее. Ана молчала, и девушка легла снова. Ана спать не могла. Она не уснула ни через час, ни через два. Она плакала молча, будучи не в силах сдерживать боль. Исчезли надежды, мечты. Она не приняла то, что кринпит сказал ей в первой же фразе, но теперь она верила в это. Теперь у нее уже не было причин быть здесь, на этой планете. Не было даже желания жить. Ахмед был мертв.

Она проснулась от громких бесстыдных звуков веселой танцевальной музыки.

Плач очистил ее разум, а последовавший за ним сон оказал благотворное влияние. Ана полностью пришла в себя, когда приняла душ, причесалась, оделась. Музыка говорила о том, что сегодня  еженедельные субботние танцы — очередная эксцентричная выходка Мэгги Меннингер. Все-таки, какая она странная! И ее странности не всегда были привлекательными. На последнем корабле с Земли прибыли не только продукты и научные инструменты, но и разные ткани. Ана сшила себе блузку и юбку. Нельзя сказать, что это был праздничный наряд, однако это была и не рабочая одежда. Она очень давно не танцевала, но ей вовсе не хотелось быть с теми, кто наслаждался этим занятием.

 Она прошла мимо генератора, возле которого находился кринпит. Возле него был солдат с карабином. Дождь прекратился и угрюмый Кунг светился на небе. Ана взяла в буфете немного сыра и два бисквита, а затем снова вышла на улицу. Уйти было некуда. Сейчас никто не ходил в лес. Они жили, ели, спали, работали в пространстве, которое можно было обойти за десяток минут. Но сейчас почти все были на танцах, и только охранники находились на своих постах. Она прошла на пляж и присела, опершись на пулеметную турель. Ана съела свой ужин, и опершись подбородком в колени, стала смотреть на пурпурные волны.

 Ахмед мертв.

 Ей было неприятно думать о том, что Ахмед с самого начала относился к ней не так серьезно, как она к нему. И тем не менее, это было именно так, и не стоило себя обманывать. Она научилась рассекать свою боль на части. То, что она никогда не увидит его, не коснется его сильного тела, не будет лежать рядом, пока он спит,— все это реальность, и это уже не изменишь. Как не изменишь того, что она никогда не выйдет за него замуж, не будет иметь от него детей и не состарится рядом с ним. Однако это было то, что всегда оставалось только ее мечтой, ее фантазией и никогда не могло осуществиться.

 Она снова поплакала немного, затем вздохнула и вытерла слезы. То, чтс, потеряно ею, сказала она себе, потеряно уже давно. С того момента, как он прибыл на Джем, Ахмед стал совсем другим человеком. Но теперь все кончилось. Она должна быть только здесь, в лагере, ибо другого места просто нет. Ты должна пойти на танцы, усмехнулась она. Ты должна быть там, где смеются, пьют, поют.

 Но она просто не могла пойти туда. И не потому, что она не хотела танцевать. Причина была где-то глубже. Ана прекрасно понимала, какие мысли владеют умами Мэгги Меннингер, Нгуен Три и других ястребов, в руках которых находится судьба лагеря. Сколько безумия в их головах! Они решили вести войну даже здесь, даже после того, как люди Земли уничтожили сами себя. И тем не менее, они танцуют, смеются, веселятся. Какой хирург разделил их мозги так, что днем они планируют безжалостный геноцид, а вечером пьют, флиртуют и ночью занимаются сексом. Как Ахмед презирал их!

 Но Ахмед мертв.

 Она глубоко вздохнула и решила больше не плакать.

 Она встала, размяла затекшие ноги. Кринпит медленно полз к воде, чтобы попить после неаппетитной пищи. Солдат сопровождал его. Ана не хотела приближаться к кринпиту," но ей нужно было сполоснуть тарелку, чтобы отнести ее на кухню, которая находилась возле танцплощадки. Внезапно она услышала свое имя. Это был русский пилот Капелюшников. Он сидел, скрестив ноги, у оружейного склада и беседовал с Дэнни Дэйлхаузом. Ана подошла к ним и пожелала доброго вечера.

 — Он действительно добрый, Аннушка? Дэнни Дэйлхауз сказал мне о смерти Ахмеда Дуллы. Я глубоко сочувствую тебе.

 В первый раз с ней говорили об этом. Оказалось, что она может отвечать.

 — Благодарю, Виша,—сказала она.— Но неужели ты стал монахом, что не танцуешь сегодня вечером?

 — Там нет никого, с кем я хотел бы танцевать. А кроме того, у нас с Дэнни интересная дискуссия о рабстве.

 — И к чему вы пришли? — спросила она.— К тому, что мы все рабы прекрасной блондинки-полковника?

 Он не стал отвечать на вопрос.

 — Я знаю, в каком ты настроении, Ана. Я сочувствую тебе.

 — Настроении?— переспросила она, глядя на него в упор.— Да, возможно, что я подавлена. Думаю, что мой дом уничтожен. Да и твой тоже. Ты отважнее, чем я. Я трусиха. Поэтому меня очень тревожит то, что здесь может случиться то, что произошло на Земле. Я подавлена тем, что мой друг погиб. Я подавлена тем, что полковник хочет смерти еще многим людям. Ты можешь себе представить, что она планирует сделать подкоп под лагерь Гризи и взорвать там ядерное устройство. Все это не может привести меня в хорошее настроение.