Церковная жизнь русской эмиграции на Дальнем Востоке в 1920–1931 гг. На материалах Харбинской епархии - Светлана Николаевна Баконина

В ноябре 1924 г., когда я жил в Харадзюку, всего в 5–7 минутах ходьбы от Булгакова, приходят ко мне двое русских и сообщают новость: «А в посольской церкви будут служить по новому стилю; вывешено при входе на галерею объявление за подписью Булгакова; да и сам он после службы объяснил: «Будет 21 ноября н[ового] ст[иля] – будем праздновать Введение; а 4 дек[абря] н[ового] ст[иля] Введения уже не будет».

Хотя я и привык к его эксцентричности, но все-таки был несколько удивлен.

Но скоро пришел ко мне и сам Булгаков: «Я к Вам с предложением: перейдем с 21 ноября на новый стиль; я – в посольской, Вы – в Японской Церкви». – «Да разве есть какие-нибудь распоряжения из Москвы или из Карловцев?» – «Перейдем явочным порядком. Их там не поймешь».

Я категорически отказался. Булгаков обиженным ушел. Но я, провожая его, еще раз предупредил, что соблазном будет два стиля в одном городе. (Конечно, Вы знаете, что посольские церкви не были подчинены местному архиерею, управлял их С[анкт-]П[етербург].)

Почти сразу же пришел ко мне управляющий посольством Дм[итрий] Ив[анович] Абрикосов, 1-й секретарь посольства.

«В чем дело? Булгаков переходит на новый стиль? Конечно, он не посольский протоиерей, и служит на галерее на свой страх. Но пока службы идут в пределах посольства, я должен знать: почему? Имеете указы из Патриаршей канцелярии? Или из Карловцев?»

Я Абрикосову рассказал все, что знал. А он сразу же вызвал к себе прот[оиерея] П. И. Булгакова и поговорил с ним по вопросу о переходе на новый стиль.

На этот раз уже посольская канцелярия объявила, что все пойдет как и шло, по старому стилю.

21 ноября н[ового] ст[иля] службы, конечно, не было. Но, прибыв в посольство к службе 4 дек[абря] н[ового] ст[иля] (т. е. 21 ноября ст[арого] ст[иля]), я нашел церковь закрытой: ни вчера вечером, ни сегодня службы не было, сказал сторож. А прибыл-то я к службе не для проверки, а случайно: болела нога, ходил в туфле, служить не мог, а помолиться хотелось: 21 ноября ст[арого] ст[иля] день моего поставления в иеромонахи.

А дальше! На Рож[дество] Хр[исто]во Булгаков прославить ко мне не приехал. Я ему визит сделал. Но он не ответил.

На Пасху Булгаков опять ко мне не приходил. Я его посетил. Но он визита не отдал.

А потом, в конце июля, не простившись ни со мной, ни с Дм[итрием] Ив[ановичем] Абрикосовым, он отбыл куда-то. После узнали – в Сан-Франциско.

Вот та почва, вот то его душевное настроение, из которого появился написанный им (стиль его, так пишет только он) пасквиль, который и рассылался или им из Америки, или большевиком Иннок[ентием] Серышевым, выдававшим себя за священника (но я ему в Миссии не разрешал служить), из Пекина.

Я получил сие произведение от проф[ессора] Н. Н. Глубоковского[12], с припиской: «какой-то негодяй прислал мне из Америки».

Этот негодяй (помимо его геройства) есть прот[оиерей] П. И. Булгаков.

Но меня не удивил этот собачий лай, этот волчий вой: не меня, а и † архиепископа Николая не любил он. А Миссию нашу ненавидел он. И моя главная вина одна: не ликвидировал Миссию, не бросил Японию после землетрясения 1 сентября 1923 г., я принялся за возрождение дела из пепла.

Конечно, из Америки прот[оиерей] П. И. Булгаков мне ничего не писал и не пишет.

Знаете ли Вы, дорогой Владыка, Булгакова? В Посольстве его никто никогда не уважал. Жил он в треугольнике: «дом – посольство – военное училище».

Дома он преподавал единицам русск[ий] яз[ык], вязал на машине чулки и сдавал комнаты жильцам, выгоняя второе жалованье.

В посольстве он служил с 7-ми до 8 в субботы и с 10-ти до 11 в воскресенье. И венчал «браки», от коих Миссия отпихивалась.

В военном училище преподавал русск[ий] язык офицерам, т. е. готовил знатоков русск[ого] языка на случай рус[ско]-яп[онской] войны.

От скуки проходил школу шоферов, но на экзаменах срезался.

Пастырства он здесь не проявил. Русских не объединил.

Мы с ним люди разных воззрений. Часто и помногу спорили. Но в конце концов я нашел секрет ладить с ним.

Придет в гости. Для него – бутылка коньяку. Выпьет ¼ – спорит; выпьет ½ – молчит; выпьет ¾ – говорит мне: «Вы – великий человек», выпьет до дна – «Вы – великая научная сила: и япон[ский] и англ[ийский] язык знаете… благословите», – и поцелуй взасос.

И у нас все шло хорошо. Но нас, видимо, разъединил стиль. А к несчастью, и Америка-то – «dry»… (Хотя «самогонка» и там, вероятно, есть.)

Написал о Булгакове подробнее, чем хотел. Но ведь он может появиться и у Вас; хотя, вернее, окажется у «обновленцев».

На † архиеп[ископа] Николая лаяли со всех сторон и по разным поводам.

И на меня изредка лают. Но Бог и христиане видят и мою работу, и мое сердце…

А лай пролаявшей собаки остается одиноким и замирает в пустыне.

Кстати, у Булгакова супруга прекрасная (сестра проф[ессоров] А[лексея] М[атвеевича] Позднеева и Дм[итрия] М[атвеевича] Позднеева). Она – его ангел-хранитель. Из-за ней все-таки бывали у Булгакова в Р[ождество] Хр[истово] и в Пасху. И из-за ней он, несмотря на все свои выходки, все-таки не сломил шею.

Владыка! Неужели и впредь посольские церкви будут вне ведения местных архиереев? В Лондоне, в Париже и Берлине не было архиерея. Зависимость от Петрограда понятна. Но, напр[имер], у нас в Японии? В пределах моей юрисдикции, а мне даже нравственно не подчинена!

Умный человек и без юридич[еского] подчинения подчинится нравственно. Но ведь бывают и самодуры!..И малым утешением служили слова: «Да оставьте его! Ведь Булгаков!..он мятежный ищет бури» и т. д.

Читал иногда в газетах и журналах о созыве «Вселенским» Патриархом Вселенского Собора на Афоне. Читал, но ни разу не поверил в возможность осуществления идеи. Какой же может быть «Вселенский» Собор, когда наиболее многоплодная Церковь Русская не может свободно собрать Всероссийского даже Церковного Собора!

Но если когда-либо Вселенский Собор состоялся бы, он должен прежде всего учредить и избрать Вселенского Папу. Не пугайтесь, Владыка, а выслушайте мои взгляды.

Человек один. Грех разбил человечество на миллиарды самостных «я». Христос творит «обоя едино». Во Христе все должны отказаться от «я» и «объединиться» со всеми.

Конечно, узнаете эту чудную мысль. Но… почему же в Православной Церкви-то какое-то обратное течение от объединения к «я»?

Были Церковь Русская, Патриархаты Константинопольский, Антиохийский, Иерусалимский, Александрийский, Церкви Румынская, Сербская, Болгарская, Греческая (Элладская), митрополия Кипрская, архиепископия Синайская… [обрыв текста].

ГА