Пороки - Каролина Дэй

именно подталкивает. Его руки не двигаются, но я чувствую, как неизвестные силы берут меня за талию и заставляют шагнуть назад, подальше от моей семьи.

Ничего не понимаю. Почему он намеренно толкает меня в объятья врага? Почему, папа?

– Но он же… – Я не осмеливаюсь произнести слово «убил».

– Он любит тебя, а это главное, – отвечает за него мама. – Иди, девочка моя.

– А вы… – Слезы наворачиваются на глаза, размазывая образ родителей и Адама. – Как же вы? Я так скучаю.

– Мы еще увидимся…

Образы родителей и брата моментально пропадают, а перед глазами появляется тьма. Она поглощает свет вокруг, стирает яркие цвета природы, всасывает в свою воронку. Меня уносит все дальше и дальше от семьи – все ближе и ближе к обладателю темных глаз…

* * *

– Жива, – эхом произносит над головой доктор Коннор. Откуда он здесь появился? Я не видела его на поляне.

Медленно открываю слипшиеся веки и встречаюсь с обеспокоенным взглядом доктора. Не сразу понимаю, где нахожусь, как я оказалась в светлой больничной палате, судя по аппаратуре неподалеку, и что произошло накануне. Единственное, на что опирается сознание, – добрые карие глаза дока, который в день свадьбы частично раскрыл мне правду.

– У нас прямо дежавю, Долорес. Каждые пять лет я буду вытаскивать тебя из бессознательного состояния?

Неужели он еще помнит, как я упала в обморок от переутомления? А я уже совсем об этом забыла. О том, что именно доктор Коннор выводил меня из состояния шока и растерянности после недавних событий в жизни. Что он открыл глаза на личность моего незнакомца.

– Надеюсь, этот раз последний. – Я пытаюсь растянуть губы в улыбке, но дается это с трудом, как и сами слова. Дышать тяжело. Надеюсь, это пройдет.

– Я тоже, – улыбается он в ответ. – Тебе повезло, пуля задела лишь среднюю долю легкого. Отдыхай пока, я позже зайду.

Доктор Коннор покидает светлую палату, а я остаюсь одна. К правой руке присоединена трубка капельницы, ноги чувствуются совсем ватными, голова слегка кружится, но не так, как в первые минуты пробуждения. Постепенно головокружение проходит, остаются лишь слабость и любопытство. На правой груди нащупываю повязку из плотной марли. Как там сказал доктор? Пуля задела легкое?

Оглядываю палату: телевизор на стене, холодильник около входа. И диван, где спит… Себастьян. Лежит в позе эмбриона, сжав в руках пиджак, в котором пришел на свадьбу, бабочка свисает с шеи, волосы растрепаны. Когда он последний раз дома был? А где Аманда? Почему я здесь? Почему доктор Коннор рад, что я выжила?

Не сразу вспоминаю, что произошло. Воспоминания лениво тянутся друг за другом. Картинка за картинкой, образ за образом. Постепенно все становится на свои места, а когда осознаю самое главное, меня охватывает безмерное облегчение.

Себастьян ни в чем не виноват, а настоящий виновник мертв.

Ада на земле больше нет. Заблуждения развеяны, однако некоторые вопросы все еще витают в голове. Но разве сейчас они имеют хоть какое-то значение?

Да. Имеют.

Диван слегка поскрипывает, отвлекая меня от размышлений. Себастьян осторожно открывает глаза и сталкивается с моими. Помятый, сонный, но во взгляде – радость. Не только у него, но и у меня. Наверняка. Потому что мы оба улыбаемся.

– С возвращением, – мягко произносит Себастьян, встает и подходит ко мне, потянувшись. И это движение рук в разные стороны кажется таким необычным, хотя, если подумать, оно простое. И его взгляд кажется каким-то особенным. А широкая ладонь, которая аккуратно согревает мою левую руку, слишком теплая. Даже горячая.

– Где Аманда?

– Она с твоими друзьями на островах. Я подписал разрешение от нашего имени. Я не сказал ей, что ты в больнице.

Надеюсь, ребята не убьют меня за то, что их медовый месяц сорвался из-за чужих разборок. Хотя фактически они сейчас отдыхают, с моей малышкой оба хорошо общаются, Алекс даже дарил ей большого зайку ростом с нее саму. Так что могу выдохнуть спокойно: моя принцесса в безопасности.

– Как ты себя чувствуешь? – Себастьян аккуратно гладит край повязки на моем плече, его глаза на мгновение становятся темнее.

– Вроде нормально. – Я наблюдаю, как чуткие пальцы касаются то марли, то моей кожи. Приятно. В сердце покалывает. А в голове крутится картинка того, как я получила ранение. И она не совпадает с действительностью. – Почему у меня повязка на правой груди?

– Он впервые в жизни промахнулся.

Как иронично. Наверное, этому нужно обрадоваться, мысленно сказать Всевышнему «спасибо», но внутри все равно сидит какая-то горечь, какая-то недосказанность.

– Он же умер?

– Да. А его деньги я распределил по благотворительным фондам.

В этот момент во взгляде своего мужчины вижу мимолетную толику грусти – не по деньгам, конечно же. По отцу, каким бы он ни был. Но она мгновенно пропадает.

– Он же все рассказал тебе? О родителях? – спрашивает Себастьян.

Он снова затронул тему, которую я хотела забыть, вычеркнуть из своей жизни раз и навсегда. Но уже осознала, что прошлое рано или поздно наступит тебе на пятки, пока не разберешься со всем от начала до конца. Не разберешься с фактами, со своими отношениями, с чувствами к человеку, который оказался в жизни неслучайно.

– Рассказал. Но я одного не могу понять. Как ты попал на снимки со скрытой камеры? Какое отношение ты имеешь к их смерти?

– Могу рассказать тебе, если хочешь, – вздыхает Себастьян, но на этот раз не грустно и не устало, а просто потому, что не хватает воздуха в легких.

– Хочу.

– Давай начнем с самого начала…

* * *

Пять лет назад

– Ты где?! – крикнул в трубку Себастьян, сжав ее, казалось, до хруста. До сих пор жалел, что отдал свою машину напрокат брату. Лучше бы позволил ходить пешком – не помешало бы ему немного размяться.

– Почти приехал. Чего ты возмущаешься? Все равно пробки повсюду.

– Не повсюду. Я должен успеть домой к шести.

– Успеешь, – кинули на том конце и бросили трубку.