Проклятие для Чудовища (СИ) - Джулия Кей

— Пароль.

— Металлический кролик, — ответила мама и кивнула, когда ворота начали открываться.

Не спрашивайте, по какому принципу Люсинда выбирает кодовую фразу для очередной встречи.

Въезд на территорию был точь-в-точь, как дороги перед самыми богатейшими домами Санкт-Петербурга 18 века. Кроме масштаба и открывающегося великолепия здесь не наблюдалось ничего необычного, ведь все веселье происходило на заднем дворе в чаще леса, скрытое от посторонних глаз со всех сторон: высоким забором, массивным зданием, кронами деревьев и прудом с теми самыми лебедями.

Мама припарковала свою машину в ряд с остальными. Мы вышли, оставив вещи в багажнике, и двинулись на звук громкой музыки. Веселье было в самом разгаре, главное, что мы не опоздали на самую кульминацию.

Магических представителей здесь было хоть отбавляй: и женщины, и мужчины, одни или с сопровождением, что не запрещалось правилами, если ты не простой человек, конечно.

Дата встречи менялась каждый год в зависимости от фазы Красной Луны по старому гекатинскому календарю. По легенде именно в эту ночь Геката выходила на охоту в сопровождении стигийских собак.

Ритуал начинался с построения. Восемь человек становились в маленький круг, держась за руки. В центре располагался факел на подставке, который зажигал каждый участник ритуала, кидая по одной искре. Этот маленький хоровод окружал еще один побольше, а тот еще один — еще больше. Такая матрешка получалась. Хороводы двигались в разных направлениях — по часовой стрелке, против часовой и снова по часовой, проговаривая слова, которые каждый знал с пеленок, как главную молитву.

Люсинда, которой на вид не больше сорока лет, как всегда была в малом круге, одетая в длинный белый сарафан, украшенный черными камнями. На ее шее светились массивные украшения, отбрасывающие отражения от пламени факела. Она распустила черные легкие волосы и украсила их венком из лозы с ниспадающими лентами в бисере. Создавалось ощущение, что мы все просто гости на празднике странной подружки.

После завершения ритуала Люсинда разрешала расходиться, и все бежали к накрытым столам. В чаще леса не было снега и холода благодаря кострам вокруг и специально созданному магическому климату. Между деревьев располагались длинные столы с множеством угощений. Я взяла шукету с рикоттой и осмотрелась. Все гости разбрелись по своим группам прямо как на школьной перемене, а Люсинда будто испарилась.

— Надо же кто дорос до взрослых развлечений, — произнесли, незаметно подойдя ко мне.

— Дядя́, забавно, что я вижу вас исключительно там, где есть еда, — улыбнулась я родственнику.

— Должен же быть стимул появляться на людях, — дядя облизнул палец, испачканный в креме. — Мама тут?

— Да, мы приехали вместе.

Дядя Паша был младшим братом мамы, разница всего год, но они полные противоположности. Паша никогда не увлекался чем-нибудь дольше недели, на все смотрел с усталостью и скукой, плыл по течению. Мужчина невысокого роста, плотной комплекции, темные вьющиеся волосы и пухлые щеки. Он даже внешне отличался от своей семьи и не собирался подстраиваться. Лично я могла выдержать его общество не более двадцати минут, иначе начну закипать от всего, что он произносит. Видите ли, его взгляды на мир тоже не совпадали не то, что с семьей, с любым адекватным человеком. Но в Париже он был глотком свежего воздуха для меня, единственный, кто добавлял смеха в строгую рутину и брал с собой в места, куда Джаннет даже взгляд не кинет.

— Я слышал, ты в Париже. Что, еще одна изгнанная неодобрением Джаннет? — Паша отпил ярко-красную жидкость из круглого бокала на длинной ножке.

Паша никогда прямо не говорил, но все его намеки ясно давали понять о неприязни в мою сторону. Нет, мы не враждовали, но я знала, что его гнетет. Как бы он не скрывал, получить благосклонность матери ему было не под силу, в отличие от меня, которую Джаннет старательно держала при себе, как декоративную собачку, прощая все промахи и закрывая глаза на то, за что других бы уже постиг холод семейного авторитета.

— Я приехала закончить школу. Знаю, вам не понять.

Паша хрипло рассмеялся. Я его задела.

— Пойдешь по стопам матери? Откажешься от магии ради простой человеческой жизни?

Еще одна больная тема. Паша делал все, чтобы стать сильнее, чем был вчера, прыгая выше головы. Маме же учеба давалась просто благодаря унаследованным навыкам. Однако она бросила магию ради отца.

— Non, pas du tout[1]. Но мама же не отказалась от магии, она все еще может колдовать.

Паша скривился.

— Все, что делает Кристин, просто песочный замок. Только тронь — он распадется. Она уже много лет не работает, cassé[2]. Даже книги свои отдала.

Я, опирающаяся до этого на стол, выпрямилась.

— Что вы сказали? Куда отдала?

— Отдала мне. Причем чуть ли не уговаривала меня взять их.

Так вот почему я нигде не могла найти ее гримуары и записки по волшебству.

— Они все еще у вас?

— Завалены кучей таких же потрепанных бумажонок на чердаке парижской квартиры.

— Это мне не подходит, — прошептала я. Черт, даже ради малюсенького шанса, что книги матери мне помогут, нет времени лететь в другую страну и просить дядю показать мне все, что у него есть.

— Désolé, qu'as-tu dit?[3]

— Nothing. То есть, мне надо найти маму, пока она не начала рассказывать про свое чудо-удобрение для тюльпанов. А tout a l'heure, oncle Pachá[4].

Не очень вежливо получилось сбежать от дяди, но не думаю, что он обиделся. Как же мама живет вот уже восемнадцать лет без колдовства? Меня после недели самоконтроля распирает изнутри, будто взорванный вулкан. Неужели она настолько преисполнилась в скрытии магии, что может запирать ее без всяких последствий?

В конце поляны я заметила Люсинду. Она выделялась не только белым облачением в окружающей тьме, но и всем своим образом. Он нее будто отходила аура магии, не дающая оторвать от себя взгляд. Она была выше даже большинства среднестатистических мужчин. Разговаривала с гостями, гордо выпрямив спину, не показывая ни тени эмоции.

Я поправила волосы, собранные в хвост, готовясь подойти к главе клана. Она как раз закончила диалог с пожилой ведьмой и перевела взгляд на меня, резко вставшую вперед всех.

— Малышка Готье. Помню тебя совсем крохой. А где твои замечательные кудри?

Я неловко засмеялась, удивленная, что Люсинда помнит меня после стольких лет. Зуб даю, у нее стоит какая-то установка, загружающая ей в голову нужные в данный момент воспоминания.

— Остались примерно в том же возрасте, в каком вы меня помните, — да, когда-то в детстве у меня действительно были длинные густые волосы до того момента, пока мои руки не