Тот День - Дмитрий Хабибуллин

Полковник бросил вопросительный взгляд на старика в оранжевом скафандре. И вдруг он понял: за пять минут из пленного переродился он в их лидера. Его красочная речь возымела эффект, и теперь народ его слушал. И как бы странно это ни звучало, Андрей был искренне Татьяне благодарен. Ведь это она, ее сговор с Равилем, привел его на сцену. Это она потребовала выслушать пленных.

— Кто за предложение господина Шторна? — спросила у зала оправданная девушка.

Ее супруг спустился к людям и вернул себе оружие.

— Единогласно, — вновь с автоматом на весу, подвел итоги Стас.

— Прошу еще минуточку внимания. — остановил Соколов людей, которые уже уводили под руки обмякшее тело здоровяка из зала. — Я хочу, чтобы вы поняли важность этого момента. — выдерживая паузу обвел полковник людей взглядом. — Я надеюсь, что отныне и впредь, исключение из коллектива будет единственным наказанием провинившихся. Это исторический момент, и в будущем сказатели будут слагать легенды о наказании Равиля. И каждый из вас будет на том историческом полотне! — высокопарно окончил Соколов, и люди продолжили свое шествие с пленным Равилем.

Процессия остановилась в центральном холле, возле выхода из академии. Андрей видел отпечатавшийся на лице человека ужас. Было похоже, что Равиль лишился рассудка, когда несколько пар мужских и женских рук срывали с него серебряный костюм. На пол упали кислородные баллоны и, собрав в кучу защитное снаряжение лаборанта, Стас Невский куда-то его увалок. В окружении вооруженных до зубов людей, Равиль сидел на кафельном полу. Сидел он в одном нижнем белье, трясся от холода и тихо завывал.

— Ты совершил серьезное преступление, и мы, члены “Смоленского корпуса”, исключаем тебя из наших рядов. — от лица всех собравшихся, сказал полковник убийце.

— Смоленский корпус? — тихо спросил Арнольд.

— Да, так будут нас звать. — ответил Соколов.

Отчего-то в душе полковника кольнуло возбуждение. Кровожадным он себя не считал, но расправа почему-то приносила ему наслаждение. Дабы не давать этому чувству прорасти, Андрей решил не медлить с наказанием.

— Итак, не будем тянуть. Отпустите его на волю. Ко всем чертям! — с неприкрытой злобой бросил офицер стоящим в холе людям.

Равиль больше не сопротивлялся. С пустым отсутствующим взглядом, окруженный десятками наведенных на него ружей и винтовок, он брел к выходу. Когда щелкнули замки и морозный ветер ворвался в здание, лаборант бросил последний, умоляющий взгляд, и не найдя в глазах людей сочувствия, ступил босыми ногами за двери.

Сквозь застекленные двери и окна первого этажа полковник видел, как съежился приговоренный от холода. Но ему не было его жаль. Полковник слышал какой-то детский плач. Плач человека, который еще полчаса назад слыл грозным малым. Но сердце Соколова не собиралось прощать убийцу. Человек за дверями академии был жалок, как озябшая от непогоды дворняга, но мысли офицера не пропускали сопереживание.

— На Гейгере 1000 микрорентген. Фон конечно неприятный, но от радиации ему долго помирать. Он быстрее от холода подохнет. Если, конечно, не найдет себе одежду и укрытие. — прокомментировал печальную картину изгнания, Шторн.

Старик был прав. Там, под открытым небом, мир впадал в ледяную спячку. Снаружи было градусов тридцать ниже нуля, и стрелка все падала. Полковник понимал, что полуголый человек не протянет в таком ледяном аду и дня. К тому же город был обесточен и, по-видимому, отряд прятался в недрах единственного источника электрических огней во всем мертвом Смоленске. Академия была освещена и отоплена собственными генераторами, но даже они поддерживали в здание температуру лишь близкую к нулю. Одним словом, без подобающего укрытия и противорадиационных средств Равиль был обречен.

— А сколько мы сами выдержим в той ледяной пустыне? Если придется уходить? — наблюдая за дрожащим человеком снаружи, спросил у немца Андрей.

— Наши с тобой “РЗК” выдержат. Специальная ткань поддерживает нормальную температуру тела внутри скафандров, этакий микроклимат. А эти — в серебряных пижамах, не знаю. Таких комплектов я в жизни не видел. Думаю, могут и покруче наших оказаться. — пробудил профессиональный интерес Соколов у старого инженера.

В то время как приговоренной уже почти скрылся в темноте мертвого города, и только вспышки небесных огней выделяли удаляющуюся фигуру не дюжих размеров, запыхавшись, прибежал Станислав.

— Командир, скафандры доктора Гирш и Равиля я сложил в кладовой. Позже покажу наши запасы. Еще на полсотни людей хватит. — доложил Невский и, отдышавшись, добавил: — Сейчас ваше оружие и отобранные вещи принесут. Я послал за ними. Велел доставить в зал собрания.

— Командир? Не слишком ли рано? — ухмыльнулся офицер Стасу.

— Нет. Не рано, вы должны возглавить отряд. Таня не зря ведь вас спасала.

Последнюю фразу молодой человек произнес едва слышно, и тут же, как ни в чем не бывало, поинтересовался, не видел ли кто Татьяну.

— Ах, вот же она. — сам себе ответил Невский, и весело пошел к стоящей в одиночестве супруге.

— Ох уж не простые эти ребята. Можно в будущем нахлебаться от них беды. — озвучил Шторн мысли Андрея..

— Не забывай, они нас из капкана вытянули. — напомнил Соколов старику.

— В который сами же нас и загнали. Удивительная рокировка у них получилась, не правда ли? — заулыбался Арнольд, и полковник понял, о чем он.

— Да. Сместить одного начальника, руками другого, которого в свою очередь предать и остаться в дамках. Не так-то уж и просто. — согласился со своим спутником офицер.

Когда Соколов перевел взгляд на пустынную улицу Смоленска, Равиль окончательно скрылся в темноте. Видимо, лаборант свернул за угол соседней постройки. Люди за спиной полковника начали покидать холл. Всех снова ждал большой зал, но в этот раз Андрей уже не будет пленным. В этот раз он будет говорить, и никто уже ему не помешает.

— Полночь, командир, пойдемте. Был тяжелый день, люди устали, но мы должны успеть проголосовать. — пропела за спиной полковника Татьяна.

Соколов повернулся и обнаружил, что кроме него со Шторном и Невских у входа в академии больше никого не осталось.

— Да, конечно. — кивнул офицер и зашагал по гладкому кафелю академии.

За спиной Равиля хлопнули двери и, обхватив себя руками, мужчина сделал несколько неуверенных шагов в темноту. По щекам лаборанта текли слезы, которые, докатываясь до подбородка, тут же замерзали. В лихорадке бились его мысли, и план спасения упрямо не желал выстраиваться.

“Нужно идти в НИИ”, — думал Равиль.