Тот День - Дмитрий Хабибуллин

Не замолкая, парень с силой ударил меня по лицу. Сводящий с ума крик обезображенного юноши, запах крови на моих губах и боль. Все это питало Тьму. Давало ей новые силы. Отбросив меня ногой, мой юный друг, было, попробовал уползти прочь. Юноша, словно выброшенная на берег рыба, неуклюже бил руками по скользкому полу. Сквозь свой звериный рык я слышал его плачь и бессвязные мольбы.

Далеко Александр не уполз. Выждав мгновение и вдоволь насладившись зрелищем рыдающей жертвы, я схватил беднягу за ноги и поволок обратно — в помещение центра. Видимо осознав свою беспомощность, юноша перестал рыдать и дергаться. Мертвым грузом тело скользило по кафелю.

Недалеко от прохода в белоснежный зал, валялся позабытый мной топор. Я помню то чувство. Ощущение детской, чистой радости. С улыбкой, как при встрече старого друга, я поднял инструмент и продолжил свой жуткий марш. Процессия завершилась, когда я добрался до центра зала. Обернувшись, я взглянул в глаза жертвы. Холодное спокойствие и отсутствие даже намека на страх — вот, что я увидел в них. И это меня совсем не порадовало. Мне нужен был его страх. Мне нужен был его ужас, как воздух. Я ударил юношу ногой. От боли парень свернулся в клубок, но по-прежнему молчал. Ненависть буквально разрывала меня на части. Тогда я не сдержался. Одним мощным ударом мой топор отделил голову человека от тела. Вот так, просто и бессюжетно оборвалась жизнь спасшего меня юноши.

Дневник Елены

Второй этаж больше не преградил мне дорогу монстрами. Я распахивала одну дверь за другой, и только редкие капли крови свидетельствовали о том, что безумие там побывало. Ни души, ни звука. Только скрип открывающихся дверей и мои шаги нарушали тишину. Коридор второго этажа тянулся большим прямоугольником — по периметру здания. Возле общей гостиной, где так же было пусто, под ногами хрустнуло стекло. В лицо подул прохладный осенний ветерок, и, взглянув в ближайшее окно, я увидела пустую деревянную раму, а за ней — площадку пожарной лестницы. Да, твари с улиц Москвы именно там проникли в здание. Передо мной была та самая заветная лестница, и не было ничего, что могло бы мне помешать вырваться из чертовой западни, но в голове появился один образ.

— Игорь, — словно не веря, прошептала я.

“Я видело его, там, в зале”, — вспомнила я.

Мысли о Смерти, жажда убийств — все это заняло слишком много места в моем сознании, и я чуть было совсем о нем не забыла.

Всматриваясь в пустынные улицы за окном, я думала и не могла найти здравой причины остаться в здании. Однако я осталась.

Как я уже говорила, коридоры второго этажа были замкнуты, и проходили вдоль стен здания. Сделав круг, я вновь оказалась у лестницы, ведущей вниз. Спускаясь, я прошла залитое кровью место, где я убила своего ребенка. Я старалась не смотреть на пятна крови, дабы не оживить воспоминания, но вдруг что-то оборвалось в сердце. Крошечное тельце извлеченного плода куда-то пропало, а я точно помнила, что оставила тушку прямо на том изгибе лестницы.

Стараясь не думать о пропаже маленького тела, я бежала по коридору первого этажа. И в памяти крутились воспоминания о сегодняшнем кошмаре. Вот лазарет — в нем я жестоко убила мальчика, врача и свою подругу. Чуть дальше — тело девушки с пробитым теменем, а в десяти шагах от тела — гул. Гудение прачечных машин, вместо белья забитыми человеческими потрохами.

“Где мне его искать?” — вертелось в голове, и первое, что пришло на ум — точка отсчета в этой страшной истории.

И я не ошиблась. Двери актового зала были приоткрыты. Ни шорохов, ни звуков. Я заглянула внутрь, и даже мое холодное сердце сжал ледяной ужас. Он стоял посреди залитого кровью помещения. Стоял ко мне спиной. Грязный, весь взмокший от пота, с пятнами крови на одежде. Вокруг него лежали десятки тел. В руках мой суженый держал большой тесак для рубки мяса, и какой-то маленький окровавленный сверток. Вдруг он обернулся. Словно почувствовал, что я зашла. Глаза Игоря были черны, рот искривлен в неприятной ухмылке. Тогда я увидела, что он сжимал в своих ладонях. Это был маленький, скрюченный плод. Тело такого желанного прежде ребенка. Игорь держал мое дитя, которое сама я и убила.

— Это ты сделала? — низким басом, непохожим на голос Игоря которого я знала, пророкотало существо и вытянуло вперед руку.

В горле застрял комок. Я не знала что ему сказать. Да и он, судя по всему, не желал слушать объяснений. Через мгновение я уже бежала по коридору, спасаясь от человека, которого еще недавно я так пылко любила.

Судьба, видимо, цинична ровно наполовину. Остальная же часть ее сущности — сплошная шутка. Как раз на том же месте, где в прошлый раз я потеряла сознание, на перекрестке коридоров в десяти шагах от проходной, я остановилась. Сквозь приоткрытые парадные двери впереди бил свет заходящего солнца, но я знала: там, под открытым небом, мне не выжить. До столкновения с Игорем оставалось секунд десять. Ошалевший от столь глупой потери добычи, мой бывший супруг бежал беззвучно, и только ярость горела в его глазах. Постояв несколько секунд в замешательстве, я метнулась в левый рукав коридора. Инструктаж Анжелы не прошел даром, и в голове висел план здания. Сперва я пожалела, что не побежала в противоположную сторону — сторону приемной. Однако, что-то мне подсказывало, что несмотря на свою обособленность, кабинет директора не самое лучшее место для того, кто хочет выжить. Выбранный же мною поворот должен был привести к общей столовой. Где, сейчас я и пишу эти строки.

Прочность дверей сперва удивила, затем обрадовала. Стальные. Толщиной сантиметров в пять. Как в банковских хранилищах.

“Нашли что охранять, уроды”, - кольнула в сердце ненависть.

К моему счастью, двери были открыты. Я забежала. Повернула замки. Раздались щелчки. И спустя секунду, по коридору за дверями пронесся вой. Вой раздосадованного охотника, чья дичь вырвалась прямо из лап.

Вскоре его крики прекратились, и минут десять стояла тишина. Мне показалось, что он ушел. Но мой бывший возлюбленный оставил меня ненадолго. Он, и его холодное дыхание, словно проходя сквозь толстую сталь двери, обожгло мне кожу.

— Мы скоро встретимся, сука, — ласково обратился он.

И последовал первый удар.

Глава 31. Волк в овечьей шкуре

Соколов был искренне удивлен. Он всю дорогу представлял себе “базу”. Представлял встречу с разбитыми горем людьми, полусгоревшие здания, и прочие картины, которыми был разукрашен новый мир. Однако ничего такого, священник не увидел. Институт оказался хорошо организованным лагерем выживших. И в сердце Георгия невольно кольнуло уважение к человеку, который сумел всего лишь за сутки наладить работу такого сложного механизма. И это несмотря на то, что детали самого механизма между собой прежде не были знакомы, и в большинстве своем, после катастрофы вчерашнего дня, находились не в самом лучшем здравии ума и тела.