Линии Леи - Евгений Луковцев

транспортные соглашения пунктом об объявлении войны станциям, где потакают контрабанде. Готов променять жизнь этого кенара на ядерную зиму в Москве?

Я не знал, что ему ответить. Всплеск эмоций перемешал все мои мысли. Я отвернулся к окну в соседний вагон. Там было уже пусто. За этой перепалкой я пропустил сам момент депортации. Наверное, и к лучшему.

— Но послушай… Должна же быть для кенаров очень веская причина, чтобы нарушать контракт? Они-то сами должны понимать, что контрабанда опасна?

Сфинкс рассмеялся так легко, словно минуту назад не держал своих клыков у моей глотки.

— Большинство из них — жители не самых передовых миров. Они не способны осознать глобальные последствия своих поступков, даже если им прямо тыкать в нос листком с расчётами. Ты, кажется, на днях читал мне лекцию про наркоторговлю? Так что же, здесь, на Земле, твои барыги не понимают, чем плохи наркотики? Возят ведь?

— Это не мои барыги! — огрызнулся я. — И эти барыги не ставят под угрозу…

Я запнулся, понимая, что не прав, и на самом деле ставят, ещё как ставят. А значит, если проводить аналогию с нашими законами, депортация за контрабанду — это ещё мягкое наказание.

— Но ведь можно же было в этом конкретном случае принять во внимание? Изучить обстоятельства, сделать исключение?

— Ты, кажется, путаешь нашу скромную контору с мировым тайным правительством. Чтобы изучить обстоятельства, надо иметь посольство в мире кенаров. И шпиона в мятежной провинции. Без этого данных о реальной ситуации не собрать. Официально Вересаева послала запрос и получила ответ, что нарушителю ничего не грозит, сверх стандартного наказания за контрабанду.

— А его показания?

— А у них у каждого второго такие показания. В которые можно либо верить на слово, либо игнорировать. И то, и другое — сложный выбор, со своими минусами и угрозами.

Вагон остановился, и Сфинкс толкнул меня под лопатки, выпихивая на платформу.

— Твоя станция. Иди, отсыпайся. И это, прими что ли какое-нибудь успокоительное? Ты совсем дёрганный стал, прям как не в себе. Если Вересаева права, а я не помню случаев, когда она была не права, нас не сегодня завтра ожидает такая работёнка, Гераклу не снилось!

Апокалипсис

— Ну и что, что карантин? Каждую весну у нас в институте бывает карантин. Люди болеют, это нормально, не повод для паники.

— А когда же, по-твоему, будет настоящий повод?

— Повод для паники будет, когда первые жертвы выкапываться начнут!

Подслушано в метро.

Геракловы проблемы начались на следующее утро, спозаранку. Я только-только расписался за макгаффины (неизменная зажигалка, крякающий манок в виде резиновой уточки, мягкая крысиная шкурка). Сфинкс уже был в метро, встречался с информатором перед входом в вестибюль на Октябрьской.

Как только на кольцевую вышел первый утренний поезд, я сел в него и отписал Сфинксу в коммуникатор, что сделаю пару кругов один, пока час пик ещё далеко и людей в вагонах немного. Договорились встретиться ближе к семи часам на Краснопресненской. Под размеренное подпрыгивание вагона на стыках я развлекал себя любимой игрой — чтением разговоров по губам.

— …И вот он каждое утро ей звонит по видеочату, общаются они. Пятнадцать минут дорога до метро, вот все пятнадцать минут они и общаются.

— И что? Ты ревнуешь что ли?

— Ну вот ещё. Он же мне сосед, а не кто-нибудь там…

— Ну а чего тогда?

— Мне просто интересно. Что это за баба, которой никогда по утрам не надо никуда собираться? А главное, если тебе никуда не надо, почему ты в такую рань не спишь? Что ты за тварь такая?

Я сдержанно улыбнулся, стараясь не выдать себя. И тут же насторожился.

Свет в вагоне моргнул. Потом ещё и ещё раз.

Парень на сиденье справа и две девушки у самых дверей бросили мимолётные взгляды к потолку, на плафоны. Остальные пассажиры вообще не обратили на сбой внимания. Подумаешь, иногда свет моргает в дороге.

Я был на маршруте один, а значит — всё логично, никто, кроме меня, и не должен забеспокоиться. Три — стоп, три — стоп, проморгал поезд. По форме номер один позывной сигнал общий. Такие команды не подаются без крайне важной причины. Экстраординарной, строго говоря, причины.

Заранее начав пробираться к выходу, я свободной рукой выудил из кармана коммуникатор. Сообщение пока не пришло. Но это дело нескольких секунд. Сейчас тренькнет, ладонь почувствует вибросигнал. Ага, вот и оно.

"С 6.20 по Объекту вводится план "Частокол". Оперсоставу немедленно прибыть на кольцевую линию. Группа блокирования — вариант номер девять. Группа вытеснения — вариант два". И тут же второе сообщение: "Всем сотрудникам, не задействованным в мероприятиях, прибыть на станции приписки для формирования резерва".

Ничего себе. Тревога на всём Объекте. На моей памяти это впервые. И, насколько мне известно, за последние лет пять такого не случалось ещё ни разу. Были инциденты на отдельных ветках, пару раз даже вводили усиление в целом секторе. Но чтобы вот так?

Двери вагона ещё не успели открыться, а я уже выпрыгнул на перрон. Пришлось невежливо пихнуть в бок тётку, тоже планировавшую выходить. Она разразилась возмущенной руганью мне вслед, я не слушал. Случилось что-то такое, ради чего стоило немного побыть хамом. Кто знает, чего может стоить моё промедление?

Мухой метнувшись поперек станции, я успел в последнюю секунду вскочить во встречный поезд. Как обслуживающий кольцевую, я входил в группу блокирования, а по варианту номер девять должен был занять позицию на выходе с Киевской. Туда ехать всего один перегон. "Возможно, буду на месте первым", — мелькнула мысль, и по телу сразу же пробежала волна лёгкой волнительной дрожи.

Коммуникатор в руке тренькнул. "Ребята, что у вас там случилось?" — всплыл на экране вопрос от Риты, прогнозистки из аналитического отдела. Вообще-то писать в рабочий чат не по делу строго запрещено, но Ритку можно понять. Я видел её утром, она только что отдежурила ночную смену. Наверное, едва сменилась и вряд ли даже успела доехать до дома. А тут — тревога.

"Если это опять учения, я вас поубиваю", — написал следом незнакомый мне сотрудник, вбитый в список контактов как Руслан Салахбеков. Да, вот по этой причине и запрещена неслужебная переписка. Сейчас чат превратится в нескончаемый базар, если дежурный не удавит его в зародыше.

"Прекратить трёп!" — снова тренькнула трубка. Ого! Сообщение пришло от анонимного абонента, чей контакт не был подписан даже номером телефона. После слова "От: " на экране стоял длинный прочерк. Так быть не