Фаза ингибиторов - Аластер Престон Рейнольдс

Мы поднялись по лестнице. Скафандр Сидры перепрыгивал через две ступеньки, и его примеру следовали наши. Мой визор снова заполнился символами, извещавшими о подвижной механической угрозе. Рискнув бросить взгляд назад, я заметил быстрое как ртуть движение. Сзади к нам приближались два или три девятилапа, медленно, но верно, будто оценили исходящую от нас опасность и поняли, что ее следует тщательно нейтрализовать.

Сидра разнесла последние двери, и внутрь ворвался завывающий ветер. На фоне тусклого желтоватого дневного света виднелась разлапистая тень парящего вне поля зрения громадного корабля; душераздирающий вой двигателей проникал в скафандр.

Я смог различить лишь часть посадочной площадки. Вокруг валялось несколько трупов, а живых свинопасов не было видно. Башенки, сторожившие корабль леди Арэх, – по крайней мере, те, которые я мог видеть, – превратились в дымящиеся трубы. На одной я разглядел оплавленную пушку Гатлинга, а рядом два скелета в защитных очках и масках.

Сидра вывела нас наружу. «Коса» висела метрах в десяти над башенками, параллельно стене ущелья. Из ее брюха опускался пандус. Я испытал ни с чем не сравнимое облегчение, даже на миг исчезло мучительное чувство вины. Моя шкура спасена, и это здорово! Мы совершили то, что хотели, – получили камни и выжили. Впереди может ждать миллион тяжких шагов, но этот конкретный шаг уже сделан.

Почти.

Появился девятилап, прятавшийся за одним из трупов. За ним второй.

Сидра попятилась, и я вдруг понял, что мой скафандр снова полностью мне подвластен.

– Поднимайтесь на корабль. Ты и свинья. Я прикрою вас огнем.

Спорить я не стал – план показался мне просто отличным. Возможно, оружие мне и подчинялось, но мои рефлексы не могли сравниться с нечеловеческими рефлексами Сидры. Я схватил Пинки за плечо, чувствуя его нерешительность, и мы вместе помчались через площадку к подножию пандуса, который ходил из стороны в сторону, – «Коса» дрейфовала на ветру и поднимающейся из ущелья турбулентности. Сидра прикончила двух девятилапов, но из щелей и закоулков уже вылезали другие. Мы с Пинки пустили в ход наше собственное оружие, и не без успеха, но, поскольку главной нашей задачей было попасть на движущуюся платформу, основное бремя обороны легло на Сидру, которая с трудом справлялась с таким количеством роботов. Похоже, у нее закончились гранаты – ее скафандр теперь стрелял лишь из бозеров. Девятилапы полностью сосредоточились на Сидре, будто решив, что мы с Пинки не представляем для них непосредственной угрозы.

В тот самый момент, когда мы добрались до пандуса, особо сильный порыв ветра швырнул его на нас, будто вырвавшуюся из рук тележку. От удара в живот я согнулся пополам, навалившись грудью на пандус и едва касаясь земли ногами. Пинки вообще сбило с ног – удар пришелся ему выше центра тяжести. Подтянувшись, я схватился за поручень и, кряхтя, затащил наверх Пинки. На мгновение наши взоры встретились, и я увидел некую реакцию – не совсем благодарность, но нечто в этом роде.

– Ты в порядке?

– Точно не скажу. – Он помедлил. – Но без этой дряни внутри мне намного лучше. Сидра права.

– В смысле?

– Больше даже пробовать не стану.

Мы оба остановились, повернувшись к Сидре. Следовало подумать о собственном выживании и поспешить по пандусу в корабль, но я не мог так просто ее бросить – по крайней мере, пока у нас имелось столько незаконченных дел.

Сидра отступала к пандусу, спиной к нам. Выстрелы бозеров редели. Девятилапы набрасывались на ее ноги и бедра, некоторые прыгали на грудь. В скафандре появлялись серебристые прорехи глубиной в несколько сантиметров, которые тут же затягивались, – это работали восстановительные механизмы. Однако девятилапы наносили повреждения с такой частотой, что скафандр уже не справлялся.

Роботы все больше смелели. Один прыгнул на Сидру, опутав ногами ее коленное сочленение скафандра, и резко извернулся. Сидра споткнулась, а затем опустилась на колено, опершись на землю левой рукой.

– Вставай! – крикнул я.

Сидра с трудом поднялась и, хромая, сделала несколько шагов. Колено отказывалось удерживать ее вес, что свидетельствовало о серьезном повреждении скафандра, а возможно, и полученной ею самой травме. Она снова упала, на этот раз лицом вперед. От спасительного пандуса ее отделяло около шести метров. Мгновенно приняв решение, я спрыгнул на площадку. Какой-то девятилап уже обвивался вокруг правой ноги Сидры ниже колена, вгрызаясь в броню.

Пригибаясь, я подобрался к Сидре и схватил ее за вытянутую правую руку, а затем, доверяя скафандру, дернул со всей силы, едва не упав на спину в сторону пандуса. Я удержался на ногах, а пандус вдруг придвинулся ко мне – то ли случайно, то ли намеренно корабль сократил расстояние между собой и мной. Пинки подхватил меня, и мы с Сидрой сумели кое-как забраться на пандус. Вернее, забрался я; Сидра свисала с него, но этого было уже достаточно. «Коса» наверняка определила, что ее хозяйка снова на борту, пусть даже формально. Мы начали очень быстро подниматься, а пандус – втягиваться в брюхо корабля. Пинки удерживал меня, а я перехватил Сидру и затащил дальше на пандус, так что теперь свисали только ее ноги.

Прицелившись, я расстрелял из бозера цеплявшегося к Сидре девятилапа. Тот отвалился – размахивающий конечностями обугленный комок. Заряд отхватил кусочек и от скафандра – появилась дымящаяся черная вмятина, по которой невозможно было понять, где заканчивается оболочка скафандра и начинается Сидра.

Пандус продолжал втягиваться в брюхо. Когда он почти встал на место и мимо нас, ускоряясь, пронеслись стены ущелья, подскочили два шарообразных робота; они забрали у нас Сидру и с невероятной скоростью увлекли ее вглубь корабля. Мы с Пинки последовали за ними, рискнув в последний раз бросить взгляд на Свинарник, прежде чем пандус скрыл его из виду.

Там расцвели многочисленные взрывы – внезапно и одновременно, вокруг ключевых точек, где от Свинарника отходили тросы и опоры для стен. Тросы лопались и хлестали во все стороны, опоры и площадки оседали и рушились. Взрывы прекратились; остальное предстояло доделать механике и силе тяжести. Свинарник отделялся от стены ущелья. Вместо того чтобы рухнуть, подобно камню, он парил секунду или две, будто оттягивая неизбежное, а затем, все еще единое целое, стал не спеша ускоряться. Мы с Пинки смотрели до последней секунды. Свинарник, кувыркаясь, летел вниз, и под напором воздуха от него отваливались куски. Продолжая ускоряться, он затерялся в слоях тумана, будто темный гроб исчез в белых волнах. Остались лишь обломки опор и дергающиеся, будто в некоем жутком нервном тике, обрывки тросов.

– Ему еще далеко падать, – тихо проговорил я.

– Думаешь, стоит об этом мне