Война (СИ) - Александр Цзи
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
К горю присоединились вина и острый стыд.
“Я не… — начал было я, но твердо продолжил: — Да, я струсил”.
Витька начал стремительно разлагаться, плоть таяла, как воск на огне, испарялась, повисала комками на костях — и вот, передо мной в темной воде лежит скелет. Он медленно тонул в болоте.
…Я проснулся в палатке рядом с Кирой. Стояла глухая ночь, луны не было, светили звезды. Река заунывно и монотонно шумела; сверху, на пригорке, слышались негромкие голоса патрульных; похрапывали лошади.
Решив немного развеяться после неприятного сна, а заодно осмотреться, я вылез из палатки. Кира не проснулась. Стараясь не думать о сне, я медленно пошел по речной гальке вдоль воды. На пригорке, где засел один из патрульных отрядов, горел костерок, и оттуда доносился запах жарящегося мяса. Жрут, черти, ни о чем не переживают. Подумаешь, битва! Для Отщепенца на войну сходить, как в супермаркет прогуляться.
Драккары черными тенями покачивались на невидимых волнах. Возле них по-прежнему несли вахту солдаты-северяне. Так же когда-то и Ива несла караул в нашем крохотном лагере…
“Итак, — сказал я себе, чтобы отогнать ненужные мысли о пропавших друзьях, — послезавтра Танец Двух Сестер. Луна пойдет на рост, и Единый перейдет в фазу перехода в Единую Ипостась, когда будет наиболее уязвим”.
Впереди на берегу стояла высокая фигура, замотанная в накидку. Я сразу узнал шаманку — не с помощью зрения, а посредством волшбы.
— Что, не спится, ведун? — поприветствовала меня Виталина Михайловна. Говорила она негромко, старческим голосом, в котором еще слышались былые могучие нотки великой воительницы.
— Тебе, погляжу, тоже? — парировал я.
— Так старая я… — хихикнула она.
Я улыбнулся, хотя не был уверен, увидит ли она мою улыбку в темноте.
— Помню, как ты в теле Пустой в воде стояла… — сказал я, — в чем мать родила.
Шаманка покачала седой головой.
— Эх! Хороша я была, согласись? Тело мое было роскошно… А сейчас и показать нечего…
— Жалеешь, что больше нет у тебя роскошного тела? — неожиданно для себя спросил я. Вопрос жестокий, но отчего-то нужный — я это понимал интуитивно. Кроме того, я не сомневался, что шаманка не обидится.
Она и не обиделась:
— Жалею, ведун. И в то же время, доведись снова тот день прожить, когда тебя встретила, все равно волшбу отдала бы. В природе все должно идти своим чередом, а старость — уступать место молодости. Как и моя предшественница мне место уступила, так и я уступлю свое кому-нибудь из правнучек… Глядишь, и всем троим сразу уступлю!
Она тихонько рассмеялась. Смех слился с плеском речных волн.
Я был сбит с толку.
— Внучкам? Но ты ж отдала Знак мне?
— У меня еще остались, — фыркнула бабка. — Волшба не только на Знаках завязана. Волшба пришла в наш мир вместе с Единым из других миров. Но Знаки — самые сильные из всего магического, что явилось к нам… А ты, Олесь, у нас на севере жить не хочешь, правда? Вот потому и правнучкам власть передаю. Хотя и тебя будем всегда ждать.
Мне кое-что припомнилось.
— Ты можешь снова проникнуть в тело Пустого?
— Сейчас не могу. И никто не может. Погань на контакт не идет. А раньше проще было. Пустые — они ж тонкие совсем, не то что Уроды. Будто духи или привидения. Много кто из колдунов их использовал для подглядывания, шпионажа всякого. Или чтоб напугать кого…
Припомнилась та ненастная ночь, когда ко мне явился Борис со вторым безликим всадником и Пустыми. Я тогда ехал спасать тетю.
Шаманка сказала:
— Своего разумения у Пустых почти и нет совсем. Как и у Уродов и Лего с Големами. Так что… тебе я Знаки передала, но и себе немножко оставила.
Она снова засмеялась, и непонятно было, пошутила она или сообщила достоверную информацию.
— Знаки? — удивился я. — Разве не один Знак Лапы Дьявола?
— Вот ты даешь, — сказала Виталина Михайловна. — Не посмотрел внимательно, что ли? Ну так глянь!
Да, подумалось мне, я и впрямь мало занимался нейрочипом в свободное время. Больше с Витькой болтал… А позже — общался с Кирой.
Опять душной волной накатила вина из-за Витьки и Ивы. Наверняка он мертв, совсем как во сне, лежит в болотах, где и умер совсем один…
Как бы то ни было, я должен убедиться в этом самолично. И наказать Единого за все хорошее.
После паузы я сказал:
— Кто же ты такая, Виталина Михайловна Фольц?
— Антивирус, — тотчас ответила старушка.
Я подпрыгнул, подумав, что ослышался.
— Кто? Что?
Шаманка пожала плечами.
— Так наши предки говорили. Мол, мы, северяне, антивирус. Не знаю, что это такое. А Единый — вирус, что наш мир заразил.
Я ошарашенно молчал, размышляя. Слово “антивирус”, столь обыденное в Скучном мире, звучало здесь, на берегу Танаиса, рядом с зомбированными солдатами, драккарами, Отщепенцами и россами очень и очень странно.
Почему Единый воссоздал Скучный мир в виде виртуальной реальности? Почему шаманка называет Единого вирусом?
— Скажи, — заговорил я, придя немного в себя, — я — Главная Ипостась Единого? Если я пойду к нему, не станет ли он сильнее?
— Главная Ипостась? Ты? — В свете звезд я увидел, как шаманка задумчиво жует губами. — Это как?
Она махнула рукой, выпростав ее из-под своей накидки.
— Ай, ты чего распереживался-то раньше срока? Пока в тебе Лапа Дьявола, никакой Единый до тебя не доберется.
Единый хочет вселиться в меня, подумал я с воодушевлением, а вот и хрен ему, оказывается! По-хорошему надо бы ему просто отдаться, а когда он попытается вселиться в меня, раздавить как таракана Лапой Дьявола!
Виталина продолжала:
— Мы ж не настоящий народ. Мы — небольшая кучка колдунов, что Защитниками управляет. А Защитников мы берем из тех, кто с Сиберии удрал, или из бродяг Поганого поля. Заколдовываем и делаем из них неуязвимых солдат.
— Чего? — оторопел я.
— …ждем танца Двух Сестер, — продолжила шаманка как ни в чем не бывало. — Вот и дождались…
— Вы зомбируете сиберийцев? — перебил я громче, чем следовало бы.
Патрульные возле костра замолкли и прислушались, подключив магические сенсоры. Опознав меня и Виталину, стали разговаривать дальше. Мой допарт Лапы был сейчас выключен, чтобы не мешать всем прочим колдунам.
— Чего их зомбировать-то? — хмыкнула шаманка. Оказалось, что слово “зомбировать” ей знакомо. — Они и без того безвольные куклы. Только болтливые не в меру… А у нас-то солдаты молчаливее будут.
Она обернулась на неподвижных, как статуи, северян, несущих вахту у
