Во власти демона - Валентина Игоревна Колесникова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Хочешь домой? — я смотрел мантихоре прямо в глаза. Пристально, внимательно, нагло и с вызовом, — ты же понимаешь, что умер?
Существо молчало. Оно замерло, во взгляде я видел лишь холод и дикую невероятно глубокую боль.
— Это бесполезно, он же восставший, — изумился демон с янтарными глазами, — просто так даже детские души в мире не остаются. Ты должен это понимать.
— Я ничего не должен… Мальчик… совсем мелкий, думаю лет до десяти… Полукровка, да?
Мантихора внезапно встрепенулась и наклонила набок голову.
Значит угадал верно. Надо же…
— Что, хочешь кому-то отомстить?
Вновь нервно дернулся… За что может мстить ребенок? Точнее за кого…
— Семья или друзья, тут и гадать не нужно, — печально вздохнул я, наблюдая за тем, как во взгляде существа появляется какой-то странный нехороший блеск. Думаю, играть с ним нужно прекратить — себе дороже, — ладно, спи дальше. Копи свою силу…
— Эй, незнакомец, — печально позвала меня пленная, — не забывай, что твой Пушистик первым нападал на тех, кто пытался сбежать. И проглатывал почти полностью. А потом срыгивал останки, потому что в мертвом теле ничего не переваривается. Это я так, на всякий случай напоминаю.
Вот тебе и ребенок… Жесть какая-то.
От осознания моего возможного будущего стало как-то не по себе. Может мой план и правда дерьмовый…
Так прошло еще несколько дней. Каждый раз я подпускал к себе мантихору все ближе, и в тоже время был готов бежать в случае нападения, но существо вело себя мирно и к всеобщему удивлению уже не требовало пульсаров в качестве еды — оно хотело тепла. Оно хотело ощутить жизнь, так? Это ведь то, о чем мечтают одержимые… Мое тепло, что разливается по телу — это и служит тем напоминанием о его прошлом. Тепло тела, жар прикосновений да и сами прикосновения в принципе. О них любой взрослый мечтает, что говорить о ребенке?
Несколько раз за день к нам спускались стражи. Они выносили мертвые тела из камер, хотя некоторые из пленных все еще были живы, но все понимали, что это не на долго — от изнеможения они не могли даже губами шевелить, не то, что есть.
То, что со мной происходило — пугало. Меня не убили, значит я нужен. Для чего? Не понимаю. Раз не подчинили, значит в замке врага нет. Скоро ли он появится? Не знаю, но чем дольше тяну время, тем быстрее притягиваю к себе печальный финал.
Пора бежать… Хватит сидеть за решеткой.
Внезапно кое-что изменилось… Стражи… Они спустились по лестнице…
— Что-то происходит, — заметил демон с янтарными глазами, — такое впервые… Они в это время никогда не появлялись…
Два демона замерли напротив моей камеры. Глаза горели голубым сиянием, яркие четкие руны по контуру зрачка не вызывали ни грамма доверия, а вот гнева — хоть отбавляй.
— Гест, — черт, они знают мое имя. Значит поймали Леви и Софию, хотя… Думаю нет, если бы поймали, меня бы уже убили. Демон что, намеренно мое имя выдал? Вот сволочь… или так надо?
— Чего тебе, трусишка? — рыкнул я, с вызовом смотря на демонов-марионеток, но те так ничего и не ответили. Лишь бросили в мою камеру какую-то белую пыльцу, тут же изменившуюся в цвете на синий… Какого лешего?
Ничего не объясняя, демоны просто ушли, оставив меня один на один со своими догадками.
— Силу твою проверили, — янтарноглазый смотрел с интересом, — и откуда тебя такого откопали?
— Ты о чем?
— Я о том, что если проявитель становится синим, это значит, что определить направление твоего дара никто не может. Что, из другого мира пришел? Я таких раньше много видел, у нас тут был огромный зал порталов, знаешь ли.
— Знаю! — рявкнув, я принял окончательно решение, — эй, Пушистик. Ты как хочешь, но проверить я просто обязан…
И, создав в своих руках огромный пульсар, я молниеносно запустил его в стены своей камеры…
Что тут началось…
Змея, сидевшая над решеткой янтарноглазого демона, мигом взвилась, покидая свое место. Тоже самое сделали и остальные надзиратели, показав свое естество. В мгновение ока в моей камере оказался и сам пушистик, разнеся решетку к чертовой матери. Ага, раньше мог так сделать, но смиренно ждал подкормки… Змея набросилась первой, но как выяснилось огонь она не любила от слова совсем — тело мертвое не горело, но зато от огня ослепло и прекрасно ломалось руками.
Мантихора не вмешивалась, а вот дохлые птицы, крысы и даже саблезубая белочка явно горели желанием услужить своему предводителю. Вот только принцип действия был таким же, как и со змеей — огонь ослеплял, причинял вред телу, которое с легкостью переламывалось руками или же выпущенным пульсаром.
В отличие от местных жителей к одержимым я привык — борьба с ними ведется уже давно, да и в моем мире они явно сильнее. Все же человеческое тело в какой-то степени для них выгодней, чем существование в мертвом животном. Хотя…
— ОБЕРНИСЬ! — рыкнув, тот, что с янтарными глазами все же успел предупредить меня об опасности. Огромная змея с пастью шириной с мою голову бросилась со стороны его камеры и в мгновение ока оказалась наравне с моим телом. Я успел отскочить в сторону в самый последний момент, выбрасывая череду пульсаров.
Огромное тело из-за окоченения было очень тяжелым — это, вообще-то, для оживших большой минус, потому что упав мимо меня, змея пробила часть стены насквозь, окончательно разрушая проход в подземелья.
Помимо змеиной проблемы, за мной бдил еще и чертов Пушок. Эта дрянь будто насмехалась, словно ждала, что вот сейчас я окончательно сдохну, а он сможет спокойно полакомиться остатками магии и ничего ему для этого делать не придется. Что за ребенок сидит внутри него, а?
Змея нападала вновь и вновь, но с ней происходило нечто странное — она больно часто промахивалась. Думаю, та сущность, что сидела внутри, просто никак не может привыкнуть к тому, что тело теперь не имеет ног и рук — это мешает координации, путает в пространстве, но зато позволяет мне выжи… а хотя нет… с выводами я поторопился.
Змеиное тело все же сильнее человеческого, к тому же оно воскрешенное непонятным способом. Обвившись вокруг моей шеи, тварь начала сдавливать кольца, явно наслаждаясь процессом.
— Он там живой? — женский голос звучал обеспокоенно.
— Умирает, змея горло сдавливает, — ответил тот, что с янтарными глазами, — эй! Даже не думай! Я же говорил тебе,
