Во власти демона - Валентина Игоревна Колесникова

даже не проявляет себя. Крепкие руки демона сжимали плечи, он нежно прикасался к шее, проводил ладонью по голове, но не позволял смотреть на себя.

А потом я ощутила, как что-то влажное попало на кончик моего уха…

Не верю… Он… он плачет? Ему настолько страшно?

От осознания всего происходящего стало не по себе. Я боялась признать свой страх, боялась признать, что могу умереть в этом мире, что я могу исчезнуть, что Леви может не вернуться из боя, что мы так и не найдем нашего врага первыми. Я боялась того, что конец во всех смыслах может стать концом и продолжения истории… нашей истории… уже не будет.

Эмоции настолько сильно захлестнули тело и разум, что на глазах невольно появились слезы — теплые и большие, соленые. Они градом катились по щекам, обжигая кожу, а потом…

— Все же тебя нужно накормить, — голос демона дрогнул лишь в самом начале, но потом он взял себя в руки и больше ничем не отличался от того Леви, которого я знала до этого момента, — а то так всех врагов на смех поднимем.

Я промолчала, вновь заливаясь краской, а потом ощутила нежный поцелуй в щеку. По телу тут же разлилось тепло, дыхание сбилось и я всеми силами стала желать, чтобы происходящий вокруг нас ужас наконец закончился.

— Как думаешь, Гест еще жив?

— Конечно, — уверенно заявил Леви, помогая выйти на берег. Земля внезапно ушла из-под ног, отколовшись небольшим куском. Я поскользнулась, но демон вовремя успел меня поймать, — поверь, София. Нашего мага тяжело сломить. Он через многое прошел в свое время, многое умеет и помимо грубой силы обладает еще и даром. Не забывай, что он может колдовать, а в этом мире на это не все способны. Тут сама магия немного иная, ее больше, и мы привыкли к таким объемам. С гестом все иначе — он привык вырывать эту энергию всеми правдами и неправдами откуда только было возможно. А теперь представь, что будет, если голодного ребенка, который много лет жил на улице и добывал себе еду, посадить в клетку, где прутья и стены сделаны из вафелек и мармелада? Да он ее под ноль сточит! Когда осознает, в чем дело, тут же попытается сбежать. Нам главное успеть до него добраться вовремя. И еще один момент, Софь, пока мы не вышли из тайного места. Подчинить кого-либо можно только лично. Эта магия на расстоянии не действует. И раз мы идем в замок правителей, раз идея с гестом все еще актуальна, это значит, что врага в замке нет или же…

— Что он среди нас…

От осознания ситуации стало дурно.

Кто… Кто же он?

Но ответа на данный вопрос никто из нас не знал…

* * *

Гест

— Слушай, я чего-то не понимаю… Ты что с ним делаешь?

— Кормлю… — спокойствие в моем голосе пугало всех, кто видел, что сейчас происходило.

— Ты рехнулся? Нет… вы это видели? Этот идиот его еще и… гладит! ТЫ НОРМАЛЬНЫЙ ВООБЩЕ?

Тот пленный, что сидел в камере напротив, все же вышел на свет Божий. Кожа бледная, лицо худое — мышечная масса будто отсутствовала. Со стороны казалось, что кожа обтягивала кости. У демона были острые клыки, грязные спутавшиеся волосы и невероятного цвета глаза — янтарные, яркие. В этих глаза еще не погас свет надежды, а так же жажды свернуть кому-нибудь шею.

— У него рога хоть есть? — тихо спросила та, что сидела за стеной. Я не видел ее лица, а вот руки, просунутые через прутья — да. Уставшие, трясущиеся от усталости и холода, очень худые. Было видно, что у женщины не осталось никаких сил.

— Нет, — тут же доложил пленный, наблюдая за тем, как я вновь и вновь подкармливая мантихору, начинаю прикасаться к ее мертвому телу. Противно ли мне было? Еще как… не передать словами, насколько, но все же было что-то в этом существе странное, что заставило меня это сделать. После первого прикосновения Пушистик замер. При чем сделал это настолько резко, будто прямо сейчас готов был оторвать мне конечность. Потом правда недоуменно муркнул и тихо лег возле решетки, подставляя спину. Нет, гладить его было не обязательно, а вот просто передавать тепло через прикосновение — это можно.

— Слушай, с каких пор маги у нас столь сильные? Насколько мне помнится, всех подчинил наш безликий злодей, а тех, кто сопротивлялся — убил, — как бы невзначай осведомила меня женщина, чей голос стал казаться мне даже приятным, — что, смог от него сбежать?

— Можно и так сказать, — ответив, я отполз в сторону дальней стены, так как услышал звуки шагов. Утренняя стража как обычно приносила еду, не нарушая ритуал ни на секунду. Стоило первым лучам солнца проникнуть в камеры, как они уже спускались по скрипучей лестнице.

Получается, что я для них сильный маг, но почему? Леви рассказывал, что такие как я среди их народа будут лишь средним звеном… Хотя если большую часть Безликий уничтожил, то что вообще осталось от тех, кто способен управлять энергией?

Забрав с подноса то, что местные называли едой, я все же не выдержал. Как только стража скрылась, я развел магический огонь у самой стены, подогревая на нем то, что по внешнему виду напоминало мне кашу.

Мантихора взвилась… Пушистик тут же уставился на языки пламени, как котенок на клубочек шерсти. Мурчит… Ходит из стороны в сторону… Но свой шипованный хвост не использует…

— Что, ко мне хочешь? — спросил я, наблюдая за поведением огромного мертвого кота-убийцы. Тот в ответ многозначительно кивнул. О как, понимает, значит… — а морда не треснет? Если нападешь, я ведь отпор дам…

Но мантихора как-то обижено рявкнула, потом послушно села возле прутьев и стала ждать.

Каша подогрелась, по камерам тут же распространился довольно странный аромат, который все же напоминал о том, что еда может быть хоть иногда теплой. Со стороны соседних камер тут же начался желудочный ор, а потом и пленные начали тихо браниться себе под нос, чуть ли не плача от безысходности.

— Слушай, незнакомец… Ты конечно можешь пользоваться магией, — клыкастый демон напротив буравил меня куда более голодным взглядом, чем та мертвая змея, смотрящая на него, — но будь благоразумен — имей совесть. Мы тут страдаем, вообще-то…

— Да я вижу, — в голове созрел план. Плохой план. Просто отвратительный, — слушай, сколько тут примерно камер?

— Думаю сохранилось штук двадцать, — ответила женщина, — в трех из них точно спят восставшие, такие как твой Пушистик и наши охранные