Пуговицы - Ида Мартин

и через десять минут удалила. На самом деле я написала это просто так, без каких-либо отчетливых подозрений. Просто позавчера были угрозы, сегодня – Лиза. Томаш велел не думать, и я старалась. Очень старалась, но как теперь не думать? На такой поступок был способен только тот, кто имел отношение к смерти Нади и почувствовал, что я что-то про него узнала, а круг моих подозреваемых был не так уж велик: Фил, Бэзил, Тамара Андреевна, Женечка, Липа, Томаш. Или кто-то таинственный и неизвестный, о ком я не догадываюсь, но он знает меня настолько, чтобы писать угрозы и воплощать их, не опасаясь разоблачения. Впрочем, Фил, скорее всего, отличил бы Лизу от меня, пусть и в другой куртке, Бэзил тоже. А может, Лиза видела того, кто ее столкнул? Уроки снова остались несделанными, и с каким-то мазохистским упоением я представила, как директриса погонит меня из школы.

«Ну, как там твоя подруга-динамщица? Нашлась?» – сообщение пришло в половине третьего, словно послание из иного мира. Совсем неподходящие время и ситуация для беспечной переписки. Но то, что Леша решил поинтересоваться Лизой, показалось мне довольно милым. «Она в больнице. Несчастный случай». – «Вот это да! Ноготь сломала?» – «Упала в строительную яму. Сотрясение мозга и ногу арматурой пропорола». – «Зачем ты эти ужасы на ночь рассказываешь? Я теперь спать не буду». – «Тогда пока». – «Нет, погоди. И чего теперь? Когда она вернется из больницы?» – «Может, через неделю, а может, через две». – «Это что, мне две недели просто так ждать?» – «Не хочешь, не жди. Можешь съездить к ней проведать». Написав последнюю фразу, я быстро ее удалила, сообразив, что Лиза убьет меня, если вдруг, не дай бог, этот парень увидит ее на больничной койке. «Давай тогда ты со мной встретишься, пока она не вернется? Мне же нужна моральная компенсация».

Как ни странно, но его беспечная наглость забавляла. «Компенсация чего?» – «Я ждал ее час!» – «Это форс-мажор. Человек в больнице». – «А может, все это фигня насчет больницы? Разводка? И твоя подруга просто испугалась? Или ты и есть она?» – «Не может. Я – это я. А Лиза – это Лиза. Ты что, профиль не смотрел? Мы много где вместе». – «Да, смотрел, смотрел. Хорошенькие кошечки. А давайте втроем встретимся?»

Отвечать я не стала, но эта переписка неожиданно развеселила, и, все еще посмеиваясь над объектом Лизиного обожания, я почти провалилась в сон, как вдруг звук в коридоре заставил резко открыть глаза. Сомнений не было: кто-то открывал ключами входную дверь.

В жизни часто такое бывает, что по прошествии какой-либо странной, страшной или непредсказуемой ситуации мы снова и снова возвращаемся к ней, проигрывая в голове и пытаясь объяснить себе, почему поступили именно так, а не иначе, однако, как правило, объяснений этому так и не находим. В тот момент я не думала ни о чем, даже предположений не строила. После всех дневных треволнений я попросту подскочила, сунула ноги в тапки и, до того как дверь успела открыться, вылетела на балкон, сообразив прихватить с собой одеяло, но совершенно не подумав о том, чтобы взять мобильник.

Щиколотки мгновенно обожгло морозом, но сердце колотилось как бешеное, и к голове приливал жар. В узкую щелку между шторами через балконное стекло я усиленно вглядывалась в темноту комнаты. Но ничего не видела. Я решила, что если тот, кто пришел, обнаружит меня, а это не так трудно сделать, то заору так, что разбужу весь квартал. Вцеплюсь в перила, и пусть он убивает меня прямо на балконе.

Однако время шло, пальцы на ногах одеревенели, под одеяло пробрался мороз, жар отступил, и я начала успокаиваться, объясняя себе, что, вероятно, этот звук мне послышался. Я засыпала, и он мог попросту присниться. Осторожно приоткрыла дверь. Зубы стучали, подбородок дрожал. Скрюченные пальцы едва удерживали одеяло на плечах. В темной комнате никого не было. Я тут же бросилась к включателю и зажгла верхний свет. Осторожно заглянула в комнату Кощея, потом на кухню. Проверила туалет и ванную. Нигде и ничего не говорило о присутствии посторонних. Я выбралась в коридор, подергала дверную ручку, и входная дверь с легкостью отворилась. Значит, мне не послышалось, дверь действительно отперли. Только обнаружив это, я повернулась к зеркалу и с ужасом шарахнулась от него. На нем в лучших традициях жанра было написано красной губной помадой: «Не заткнешься – убью». Я заперла дверь и еще раз на всякий случай обошла квартиру. О сне речи не шло. Я нашла в шкафчике у Кощея начатую бутылку коньяка и, настороженно прислушиваясь к каждому звуку, всю оставшуюся ночь пила его, закусывая ржаными хлебцами. А когда прозвонил будильник, добросовестно собралась и в зомби-режиме доковыляла до школы.

На биологии включили фильм о биоценозе. Биологичка часто так делала. И все занимались своими делами. Кто-то скатывал домашку, кто-то переписывался или редачил фотки, кто-то спал. Сама же она, судя по выражению лица, читала в своем планшете нечто более увлекательное, нежели биоценоз.

Сначала Томаш пытался разговаривать, выясняя, что со мной. И по-хорошему спрашивал, и по-плохому. Ругался, что я опять ничего не сделала, заманчиво зазывал к себе после школы, потом сдался, оставив в покое. И я уснула. Крепко, по-настоящему провалившись в глубокий-глубокий сон. Мне снилась какая-то белиберда. Лиза, Липа, Даша, Фил, Бэзил, Надя и даже какие-то старики из «Пуговиц». Они по очереди разбегались и прыгали в строительную яму. Все попрыгали. Остался один Томаш. Стоит на краю и смотрит вниз. Я спрашиваю его: «Ты почему не прыгнул?» А он отвечает: «Зачем? Это же я их туда всех скинул». Я проснулась от того, что он приподнял меня вместе со стулом и держал на весу. Уже прозвенел звонок с урока, и все выходили из класса.

– Ты что делаешь? – встрепенулась я, чуть не свалившись на пол.

– Хочу тебя перенести, чтобы на русском доспала.

– Спасибо. Уже выспалась.

Он опустил стул:

– Что-то случилось?

– А ты не знаешь?

– Понятия не имею.

– Где ты вчера был после школы?

Я чувствовала себя пьяной.

Томаш задумчиво промолчал.

– Ты мне сказал, что работаешь, но это не так.

– Я не говорил, что работаю, просто сказал, что у меня дела.

– Нет, ты сказал, что работаешь.

– Это ты так подумала, но я не говорил.

– И что же это были за такие важные дела, о которых ты не мог мне сказать и наврал про работу?

– В отличие от тебя я не врал, а ты услышала, что хотела. Как обычно!

– В отличие от меня?

– Я