Последний резерв - Игорь Подгурский

Одетый в рясу поднял «Штурм» и сказал: — Пойдем, нас ждут. И так задержались! Они двинулись по тоннелю в ту сторону, откуда пришел их пленник…

Райха окутывала непроницаемая мгла. Краешком сознания он пытался найти хоть какую-то лазейку. Всегда есть выход! Есть долг! Надо выполнить! Эти ярко-желтые слова на синем фоне неотвязно пульсировали в голове. У него есть голова?! Ярко-желтые слова стали тускнеть и съеживаться до размеров атома. Мгла подступила вплотную, растворяя в себе без остатка. Пересмешник сам стал мглой, растекаясь по мирозданию. Очень даже ничего быть мглой. Ни забот, ни тревог. Хотя, наверное, везде одно и то же. Слово «долг» налилось кроваво-красным цветом, раздвигая углами букв в окружающей мути крошечный просвет. Разведчик постарался зацепиться за него.

Может, он спит? Или это сон о старом сне? Райх попробовал пошевелиться. Все движения были медленными, словно в тягучей смоле, не позволяющей сделать ни шагу. Он пересилил себя и попробовал пошевелить пальцами. Мизинец дрогнул и согнулся. Следом чувствительность обрели и другие пальцы. Уже немало. Он немного согнул правую руку в локте. Сантиметр за сантиметром рука скользила к бедру, где должна быть кобура с пистолетом. Каждое следующее движение давалось все легче и легче. Неожиданно его тело закаменело: ни шевельнуться, ни вздохнуть. Райх сделал последнее усилие и вынырнул на поверхность яви. Свет больно ударил по глазам, заставив поспешно зажмуриться.

Но то, что он успел увидеть, казалось, отпечаталось на сетчатке глаз. Такое не привидится и в страшном сне. Значит, это явь. Стараясь не показать, что он пришел в себя, разведчик чуть-чуть приоткрыл глаза. Осмотревшись сквозь ресницы, он понял, где находится. Увиденное его ни капельки не порадовало…

Он висел в центре прозрачного цилиндра, погруженный с головой в желтую жидкость. Жидкость вязко обжимала со всех сторон, но не она удерживала разведчика, а кольца захватов, закрепленных на лодыжках и предплечьях. Их концы крепились к стенкам цилиндра и надежно фиксировали человека в центре прозрачной тюрьмы. Со дна медленно, лениво поднимались столбики прозрачных пузырьков. Желтая жидкость, подсвеченная снизу мягким рассеянным светом, определенно была плотнее воды.

У него изо рта торчала трубка, уходившая вверх. Из-под полуприкрытых век он вновь попытался незаметно оглядеться. За стеклами цилиндра виднелись размытые тени. Пока не удавалось сфокусироваться ни на одной из них. Мешали пузырьки и подсветка со дна, искажавшая и преломлявшая предметы за прозрачной стеной. Он, как муха, попавшая в смолу, еще был жив, но вырваться из желтого плена не мог.

— Наконец-то ты очнулся, — раздался знакомый голос. — Не пытайся притворяться, я давно за тобой наблюдаю.

Райх открыл глаза. Смазанные пятна за стеклом прекратили расплываться и обрели четкость. Он повел головой, стараясь определить, откуда исходит голос. Слева, справа и напротив него возвышались такие же вертикально стоящие цилиндры, как и тот, в котором он сейчас находился. Однако с одним «но». Все они были пусты.

— Не вертись! Я прямо напротив тебя. Сконцентрируйся. — В голосе прорезались нетерпеливые нотки. — Напряги зрение. Ты сможешь.

Напротив Пересмешника стоял пустой цилиндр, близнец других прозрачных столбов. На его боку мерцало квадратное пятно. Зрение послушно увеличило изображение. С глазами творилось что-то непонятное. Так в оптику можно приближать цель, находящуюся далеко.

Пятно оказалось пленочным экраном, небрежно, наискось, закрепленным на выпуклой стенке цилиндра. Изображение на нем заставило Райха от злости сжать челюсти. Зубовного скрежета не последовало: помешала трубка, засунутая в горло.

«Продал, тварь! Продал с потрохами!»

Маска невозмутимости, давно ставшая вторым лицом офицера, на этот раз дала трещину. Видимо, вся гамма чувств, обуревавших разведчика в этот момент, отразилась на его лице.

— Не стоит так переживать, — невозмутимо заметил Хеймдалль с экрана. А это был он, собственной персоной. — Для начала внимательно выслушай меня.

…Суть монолога сводилась к следующему. Сектанты, отколовшиеся от основных сил на заре колонизации Безымянной, сначала подались в леса. Но дикие джунгли не самое гостеприимное место для тех, кто несет свет Истинной веры. Потрепанные местной фауной остатки инквизиторов обосновались в одной из пещерных систем. Местные горы были изрыты природными тоннелями и пещерами, к которым вскоре прибавились и рукотворные, — образовав подземный монастырь, с годами превратившийся в укрепрайон.

Братия не только сидела под землей и истово молилась. Люди в черных рясах активно исследовали близлежащие территории. В одной из таких вылазок они сделали удивительное открытие. Монахи наткнулись в пустыне на окаменевшую кладку неизвестных созданий. Под землю вернулись все, кто ходил в пустыню. Но такими они оставались недолго…

В пустыне можно найти много чего интересного на свою голову и остальные части тела. Это если не действовать с максимальной осторожностью и осмотрительностью.

Поисковая партия вернулась, зараженная неизвестным паразитом. Как оказалось, таких кладок среди песчаных барханов хватало.

Личинка паразита — это бледный десятисантиметровый червяк, стремительно вгрызающийся в человеческое тело. Внутри она присасывается к позвоночнику и впадает в спячку. Выражение «спячка» довольно условное. Паразит становится симбионтом человека, используя его тело как среду обитания. Стоит сказать, личинка по-своему заботится о новом «доме». Симбионт увеличивает физическую силу своего носителя, скорость переработки и усвоения информации, усиливает зрение и слух до сверхчеловеческих. Личинка может подарить и другое — например, способность к трансформации тела. Таких людей здесь называют «измененными».

У паразита, слившегося с другим организмом, одна главная задача — выжить. Хотя разума, в человеческом понимании, у него нет. Все происходит на уровне инстинкта. В его задачу не входит подавление и подчинение носителя. Он органично встраивается в человеческое тело, становясь его частью через изменения в ДНК. Даже ненужный аппендикс занимает у человека больше места. Это единственная логическая гипотеза, почему паразит заботится о своем хозяине.

Симбионт может обслуживать носителя даже при полном погружении в воду. Кожа становится способной отфильтровывать растворенный в воде кислород. С таким апгрейдом человек осуществляет следующий шаг эволюции. Старик Дарвин плакал бы от счастья, доживи он до этого момента.

Это место называется инкубатором. Но больше подошло бы — родильный дом.

Правда, есть один побочный эффект… через некоторое время после перестройки ДНК носителя человек может утратить способность самостоятельно мыслить. Он превращается в биоробота, способного лишь к выполнению приказов. Мыследеятельность сходит на нет. Моторные функции, профессиональные навыки, рефлексы остаются в полном объеме. Но команды на действия таким «измененным» должен отдавать другой человек. Хотя у них случаются редкие всплески сознания, кажется, что разум человека осторожно выглядывает в щелочку и, словно чего-то испугавшись, быстро захлопывает дверь, стараясь отгородиться от внешнего мира.

Только люди с невероятно сильной волей могут оставаться самими собой после инициации, такие, как Райх и его товарищи. Поэтому все эти высадки десантов, широкомасштабные сражения и локальные схватки — просто тест на профпригодность. Лишь сильные, умные… и волевые достойны получить симбионта в свой организм. Это не лично его, Хеймдалля, прихоть, а непременное условие братьев Истинной веры. Тех, кто первыми обнаружил и припал к источнику будущих возможностей и побед. Волею судеб пути-дорожки секты и КСпН, в лице Хеймдалля, пересеклись. Оказалось, что у них все-таки больше общего, чем разногласий. Процесс идет медленно, но идет.

К сожалению, не все, попавшие сюда в результате военного отбора и ставшие «измененными», оправдали надежды. КСпН и монахи в черных рясах рассчитывали в ближайшем будущем направить человечество по новому пути. Какому? Это предмет следующего разговора…

Райху надоело слушать бесконечный монолог Хеймдалля, устроившего им всем глобальную подлянку. Значит, все зря! Единственное, что он смог сделать, так это показать кукиш. Красноречивый жест ясно давал понять, что думает диверсант обо всем услышанном. Своим кукишем Пересмешник ускорил события, в эпицентре которых оказался.

Каэспээновец на экране криво улыбнулся и произнес:

— Мне кажется, что ты мне так до конца и не поверил. Придется на деле доказать, чего стоят мои слова. Заберите воздуховод.

Рядом с цилиндром как из-под земли возникли две фигуры в рясах и глубоко надвинутых на лицо островерхих капюшонах.