Явь (СИ) - Ангелина Авдеева-Рыжикова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Так точно! — отчеканивает капитан и выходит из кабинета, громко закрывая дверь за собой.
— Садись, — генерал-полковник указывает взглядом на хлипкий стул около своего большого отполированного стола.
Одним грубым движением мать поправляет упавшие седые волосы со лба обратно в высокую строгую прическу. Видно, открытое окно пропустило шальной ветер, посмевший поколебать ее безупречный вид. Просторный кабинет, набитый папками и бумагами, разложенными в строгом идеальном порядке на твердых полках. Здесь пахнет матерью, сигаретным дымом и чистотой одновременно. Зоя была здесь всего пару раз еще в детстве, теперь это место кажется ей меньше и вместе с тем более устрашающим. Она медленно присаживается на скрипучий стул. Держит спину прямо, ноги сомкнуто, руки на коленях.
— Полагаю, есть веская причина, по которой ты примчалась сюда.
— Так точно, — легкая дрожь в голосе выдает ее волнение от собственного поступка.
— Так что же?
— Мое первое дело. Я хотела бы взять другое.
— Почему же? Я лично отбирала его для тебя. Боишься работать с теми, кого знаешь в лицо?
Ровный безэмоциональный голос матери прерывается, она тянется к пачке с сигаретами и ловко закуривает. Снова устремляется взглядом, метающим молнии, в свою дочь.
— Никак нет! Я Хотела бы взять дело сложнее, это слишком…
— Просто?
— Так точно! Я могу быть более полезной.
— Думаешь, я тебя недооцениваю?
Лицо матери маскируется за клубами серого дыма. Зоя понимает, что ее провоцируют, и оправдано.
— Никак не…
— Ты ведь только недавно побывала в карцере, и вот уже устроила расправу на складе. Ты же не думаешь, что я не поняла этого.
Зоя молчит, она ждала чего-то другого. Она думала, знала, что расправа вернет уважение матери, но сейчас она разочарована тем, что надеялась на подобное. Если совершенное ею не злит мать, то точно безразлично. К горлу подступает ком.
— Сейчас я могу доверить тебе только это. Тебе дали задание, выполняй. Никаких вопросов. И еще, никаких самостоятельных шагов. Тебе будут доставляться инструкции, и ты будешь докладывать все, что связанно с делом. Не смей облажаться. Тебе все ясно?
— Я не понимаю… — вдруг сдавленный шепот срывается с розовых кукольных губ. Она пугается собственных слов, и тут же старается собраться на это стуле, взять себя в руки, сделать непроницаемое жесткое лицо.
Взгляд матери в клубах дыма становится жестче. Она резко встает со своего места, подходит к Зое вплотную. Внутри себя рыжая голова как еж прячет голову, пытается убежать, но снаружи она не смеет двигаться, даже повернуть голову к матери.
— Что тебе непонятно, рядовая Вербина? — с жестью цедит генерал‑полковник. Ее цепкие пальцы свободной руки хватаются за тугой хвост на рыжей голове и оттягивают его назад с силой. Зоя становится прикованной взглядом к потолку, глаза раздражает до слез ядовитый дым. Она молчит.
— К тебе будет приставлен куратор, который будет следить за тобой. Не смей. Меня. Разочаровывать. Ты поняла меня?
— Так точно, — хрипло и сдавленно отвечает Зоя сквозь тяжелый натянутый ком в горле.
— Не слышу?!
— Так точно! — выкрикивает из всех сил Зоя.
Пальцы на ее затылке слабеют и она покорно возвращает голову в исходное положение. Генерал-полковник усаживается в свое кресло, небрежно стряхивает пепел в стеклянную пепельницу.
— Свободна, — с былым безразличием раздаются слова.
Зоя вскакивает со своего места, и не чуя ног, возвращается в казарму.
Рыжая голова возвращается к своей койке, снимает измотанный китель и бросает его небрежно на идеально ровно застеленную простынь. Разминает мышцы, присаживается на кровать и устало трет виски пальцами, зажмурив сильно глаза. В голове мечутся мысли, неоднократно навязчиво пережеванные за последние дни, с того момента, как она получила папку. Хочется закурить, да так, чтобы легкие заболели. Она нащупывает китель, не поворачивая головы, по инерции ищет в нем то, в чем нуждается, но вместо этого находит в кармане белую свернутую бумажку. Недовольно хмурясь, она разворачивает рваный клочок и читает мелкую надпись.
«Надо поговорить».
Снова ночь, снова медленно капающая холодная вода из ржавого крана. Холодный пол и босые раскрасневшиеся ступни. Тихо свистящий сквозняк пролетает по крашенному подоконнику, расплывается на нем и путешествует дальше, по полу, через щель и по коридору. Эти раковины и зеркала становятся хранителями чужих тайн не намеренно и все же слушают очень внимательно.
Совсем неслышно из темноты проскальзывает худое сутулое тело. Выпрямляется и становится выше, как только его касаются лучи лунного света. Темные глаза сверкают и беспрепятственно устремляются на свою рыжую цель. Зоя, прислонившись к подоконнику, смиряет его раздраженным взглядом.
— Ну, чего тебе? — раздается недовольный женский голос.
— Тебе бы лучше не маячить у подоконника, там дежурные курить вышли. Может присядем? — Мирон галантно приглашает жестом устроиться под раковинами.
Зоя недовольно морщится, в груди должен вот-вот отозваться жгучий укол боли, но его нет. Боль снова куда-то вылетает из груди, обещая вернуться не скоро. Она отстраняется от подоконника. Мирон присаживается на пол к стене напротив раковин, решив, что ему не стоит заступать на ее тайную территорию. Зоя спускается к батарее, усаживается рядом с ним.
— Есть курить?
— Конечно, — Мирон протягивает ей свою пачку. Жесткими негнущимися пальцами Зоя вытягивает из пачки сигарету, вставляет в зубы. Из ниоткуда, будто сама собой, в руках Мирона возникает зажигалка, он подкуривает сначала рыжей, и лишь затем себе.
— Выкладывай, что за разговор, — выдавливает Зоя, съеживается после первой затяжки.
— Да… с чего бы начать. Хотя, стоит ли говорить предисловия…
— Ну?!
— Я планирую побег.
Зоя могла бы сейчас поперхнуться, но что-то подсказывало ей, что так оно и планировалось с самого начала. Мирон чужой среди своих, в нем никогда не было отъявленного желания служить, выполнять приказы, доказывать свою преданность и полезность. Он всегда отстранен от всех, всегда где-то у себя в голове.
— Ясно. Я тут при чем?
— Мне бы пригодилась твоя помощь.
— Какая еще помощь?
— Когда вернемся по заданиям, мне нужно что бы кто-то принес весть о моей смерти, и доказательство.
— Зачем? Они все равно найдут тебя.
— Если все правильно расставить, то искать будет нечего, а ты будешь свидетелем. Мое задание не так далеко от твоего дома. Скажешь, проходила мимо, обратился за помощью, не справился, погиб, ты закончила дело за меня.
— Так просто? А мне-то с этого что будет?
— Нет, не просто. Ты хотела другое дело? Вот тебе выгода.
— Откуда ты…
— Уши острые, забыла?
— Все равно, идиотская идея. Зачем тебе это?
— Не очевидно? Я хочу свободы, не хочу быть убитым по-настоящему, и не хочу убивать. Меня воспитывали по-другому, не так, как
