Крепкие узы. Как жили, любили и работали крепостные крестьяне в России - Ника Марш
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однако при всей очевидности бесчеловечного, несправедливого и совершенно устарелого порядка, отмена его состоялась лишь 19 февраля 1861 года. Именно тогда был подписан Манифест императора Александра II. Удивительно, но именно царя-освободителя, отпустившего крепостных на волю, двадцать лет спустя убьют террористы. А до того будет несколько попыток покушения…
Принято считать, что отмена крепостного права была связана в первую очередь с экономическими процессами в XIX веке. А задуматься, как перенастроить экономику на новые рельсы, решили после Крымской войны[97]. Однако вопрос освобождения крестьян от зависимости поднимался и обсуждался задолго до 1861 года.
Вне всякого сомнения – экономические причины стали одними из очень важных. На поверку оказалось, что свободный нанятый работник, чье благосостояние зависит от результатов только его собственного труда, лучше справляется с задачами. Что настоящее развитие производства и торговли под силу только вольному человеку (у крепостных ограничения в деятельности, в получении образования встречались на каждом шагу). Однако первой серьезной подвижкой к отмене старого порядка можно назвать трехдневную барщину, введенную императором Павлом I.
В 1797 году император ограничил труд крепостных на хозяина всего тремя днями. До того момента крестьяне были заняты преимущественно работой на барина, и у них просто не оставалось времени для обработки собственной пашни. Это не позволяло полноценно заниматься своим хозяйством и достаточно обеспечивать семью. Для XVIII века шаг Павла I был достаточно дерзким.
Можно ли было отменить крепостное право вместо ограничения барщины? Разумеется, если бы император всерьез занялся этой проблематикой и принялся за разработку проекта, русским государственным деятелям было вполне под силу справиться с этой задачей. Однако XVIII век научил Россию осторожности. Два больших фактора были против решительных действий: революция во Франции и восстание Пугачева. А если говорить о самом Павле I, то не забудем, что его жизнь преждевременно прервалась в 1801 году.
Крестьянская война, которую вели яицкие казаки в 1773–1774 годах, не на шутку напугала власти. Пожары, грабежи, зверства, насилие, история несчастной дочери коменданта Елагина, сначала взятой Пугачевым в наложницы, а потом застреленной, готовность тысяч людей поддержать самозванца, захват крепостей и, наконец, провозглашение 31 июля 1774 года освобождения крепостных (от лица императора Петра III, за которого выдавал себя Пугачев) – все это было дико и ново. Повстанцы посягнули на саму государственную власть и предприняли попытку ее оспорить, а потому борьба с ними велась жесткая и бескомпромиссная. Бунтовщики убили около 3 тысяч дворян только к лету 1774 года, от их действий пострадали 89 заводов на Урале, так что восстановить порядок было делом первостепенной важности, и с этой задачей Россия справилась.
Ущерб от пугачевских волнений современная наука оценивает в 5,5 миллиона рублей по курсу XVIII века. Промышленники хватались за голову: лежали в руинах все 4 завода Евдокима Демидова, девять заводов Ивана Мясникова, не подлежал восстановлению завод купца Красильникова. «Казацкая вольница» дорого обошлась государству. Уроки были усвоены: в обществе укрепилась мысль, что освобожденные люди способны творить исключительное зло. Ни малейшего созидательного начала в действиях Пугачева и его подопечных не увидели.
Великая Французская революция пришлась – в России – на то же царствование Екатерины II. И государыня, до этого переписывавшаяся с вольнолюбивым Вольтером, в этом случае показала резкое неприятие ситуации. «Мне не по душе кухарки в роли ночной стражи, правосудие без правосудия и варварские казни на фонаре, – писала императрица, – я не верю в великие нравственные и законодательные способности сапожников и башмачников. Я думаю, если бы повесить некоторых из них, остальные одумались бы».
Екатерину II трудно винить в такой резкой оценке. Революция во Франции, задуманная ради всеобщей свободы, равенства и братства, принесла несвободу для привилегированного сословия, неравные условия для дворян и бедноты и смерть на гильотине вместо заявленного братства. Ужасы, происходящие в Париже, рассказы о том, как головы фрейлин королевы Марии-Антуанетты насаживали на пики, произвели впечатление ледяного душа. Россия стала прибежищем для многих аристократов, бежавших из Франции: герцог Ришелье стал градоначальником Одессы, граф де Ланжерон поучаствовал в Русско-турецкой войне (и, кстати, умер во время упомянутой эпидемии холеры в 1831 году), барон де Кастельно осел в Новороссии, а граф де Местр открыл художественное ателье. Нашли приют в нашей стране Лаваль и Траверсе, Шуазель Гуфье и художница Виже-Лебрен… Они были очевидцами страшных событий на своей родине и много рассказывали, на что способна взбунтовавшаяся чернь. Неудивительно, что в одном из писем Екатерины II к публицисту Мельхиору Гримму прозвучало такое: «Лучшая из возможных конституций ни черта не стоит, ибо рождает больше несчастных, нежели счастливых; смелые и честные влачат жалкое существование, а злодеи находят прекрасные способы набить карманы, и никто их не наказывает».
На такой почве освобождение крепостных было невозможным. Воля могла принести кровопролитие, этого опасались по вполне объективным причинам. В 1818 году Николай Карамзин всерьез разругался с князем Петром Вяземским из-за воли для крестьян. Историк не смог получить ответа от молодого визави: как сделать, чтобы и овцы были целы, и волки сыты? Так что уступка Павла I с трехдневной барщиной уже казалась многим достаточно революционным шагом.
В следующее царствование его сын, Александр I, принял указ о вольных хлебопашцах. Между ними – шесть лет, ведь указ был принят 20 февраля 1803 года. Документ давал право освобождать крестьян и наделять их землей. Взамен крепостные были обязаны уплатить помещику определенную сумму или отработать. Разумеется, предполагалось, что вольную можно дать и без выкупа (как мы помним, такие случаи тоже были). Но массового ухода на вольные хлеба не произошло – за то время, что царствовал Александр I, указом воспользовались 47 тысяч человек[98]. Это была капля в море, всего полпроцента от всех крепостных империи. Декабрист Иван Якушкин приводил другую цифру в своих «Записках» – 30 тысяч человек обрели свободу, из них 20 тысяч – крепостные князя Голицына. И то лишь потому, что князь Александр Павлович был всем должен. Крестьяне выплатили за Голицына долги, хотя изначально Голицыну принадлежало огромное состояние. Но был грешок за князем – обожал играть! В 1799 или в 1802 году (точной даты не сохранилось) он даже умудрился проиграть в карты собственную жену, Марию Григорьевну. Счастливый новый обладатель прекрасной молодой женщины сразу же забрал «приз» домой. Он был давно влюблен в нее. Но потребовались долгие годы, чтобы Марии Григорьевне разрешили называться «графиней Разумовской», по новому мужу.
Но вернемся к отмене крепостного права. Любопытно, что император благосклонно воспринял предложение графа Аракчеева о постепенном освобождении помещичьих крестьян средствами казны[99], но воплотить этот проект в жизнь ему не удалось. Однако Царству Польскому в 1815 году император даровал Конституцию.
Не будем забывать, что об освобождении пеклись и думали не все. Крупные
