Российская школа бескорыстия - Евгений Харламов

Монахиня Амвросия (А. Д. Оберучева)

Александра Дмитриевна Оберучева (1870–1944) твердо решила, что изберет профессию врача, замуж не выйдет и полностью посвятит себя служению людям. Но в России еще не было медицинских курсов, только за границей. Оставить своих любимых родителей одних она не могла. Тогда Александра Дмитриевна написала письмо Государю Императору с просьбой разрешить частным образом посещать медицинский факультет Московского университета. Через несколько месяцев из канцелярии императора пришел ответ. Нужно было выслать все документы в Петербург. Так А. Д. Оберучева стала студенткой первого Женского Медицинского института, открывшегося здесь в 1897 г.

Она с большой любовью вспоминала профессора В. А. Манассеина, великого авторитета среди медиков. Даже при малом знакомстве с ним А. Д. Оберучевой довелось увидеть примеры его гуманной самоотверженной деятельности. Так, бывший заслуженный профессор принимал бесплатно больных, до 25 человек в день. Было весьма поучительно для будущих врачей видеть, как этот маститый старец утешал, успокаивал больных. «Во всем этом было столько любви к больным!» Для многих бедняков он был настоящим благодетелем. Студентам-медикам на 4–5 курсе назначали больных, которых они должны были курировать. По воспоминаниям A. Д. Оберучевой, «между ними устанавливалась особая близость. Чем могли, старались им помочь, принести или книжек, или какое-либо лакомство. Ведь они приезжали откуда-нибудь издалека, в Петербурге были совершенно одиноки, и как дорого было им такое участие с нашей стороны. Мы входили в их душевную жизнь». Доброе, сострадательное отношение к больному составляло основу врачебной этики тех времен.

Тронутая рассказом одного знакомого о бедственном положении крестьян, об эпидемиях и отсутствии врачей в деревне, молодая выпускница медицинского института А. Д. Оберучева отказалась от предложения работать ассистентом у известного профессора B. М. Бехтерева и в 1903 г. поехала работать врачом в Смоленскую область. Она очень боялась, что не справится, потому что неопытна, а обратиться там было не к кому. Сразу решила, что «будет относиться к каждому, как к своем самому близкому родственнику». Ей приходилось работать целый день, а на улице стояли еще подводы и ожидали приема. Несмотря на горячее отношение к делу, она просто изнемогала и между приемом больных «прибегала в свою комнату и старалась освежиться», обливала холодной водой голову и снова шла. Прием шел обычно до одиннадцати часов вечера, а ночью приходилось ездить по разным деревням, домам… «Ну как было отказать?» А. Д. Оберучева никому не отказывала. Бывало так, что от деревни до деревни она проводила всю ночь. Прием в иные дни составлял до 300 человек и ночные разъезды – до 40 верст в любую погоду На амбулаторные приемы А. Д. Оберучевой стекались «как на богомолье». Выдержать такую жизнь было непросто, и она перевелась в недавно отстроенную одесскую больницу. Там работал «хороший врач и замечательный человек», он предложил А. Д. Оберучевой руку и сердце, но получил отказ. Она сказала, что профессия врача несовместима с семейной жизнью – любящая жена и мать не сможет уделять достаточно внимания пациентам. Вот такой была жизненная позиция А. Д. Оберучевой, в этом ее поддерживал горячо любимый брат Дмитрий, с которыму А. Д. Оберучевой всегда было взаимное понимание и большое духовное родство. В новой больнице ей хорошо работалось, ее окружали любовь и почтение.

Казалось бы все хорошо складывалось. Но Александра Дмитриевна Оберучева часто задавала себе вопросы: полезна ли такая благополучная служба для души? Она получала жалованье, денег у пациентов не брала, даже когда они предлагали и настаивали.

«С самого начала моей службы у меня были такие мыли: вот, многие врачи покупают себе дома, отягощаются хозяйством, но я так ни за что не хочу; только я боюсь, чтобы, при всем моем нежелании, постепенно, как-то незаметно мне не привыкнуть собирать деньги, как это может быть. Я как огня боялась этого, и когда кто, не зная, все же давал мне, я говорила, что у меня все настроение пропадает, я тогда не могу лечить. Знакомые знали и уже не предлагали мне никогда».

Душа ее тянулась к Богу, отец, мать и брат были людьми глубоко верующими, православными. Не только ходили в церковь, соблюдали посты, но всегда уповали на Божию милость, ездили на богомолье в Троице-Сергиеву Лавру.

Когда приходили нищие и просили милостыню мама говорила А. Д. Оберучевой: «Скорей подай, как я люблю нищих. Ты, Сашенька, никогда не пропускай никого. Если нету тебя денег или хлеба, то подай хоть конфетку, а если ничего нет, то хоть доброе слово скажи».

Она учила дочь любить людей: «Все люди хорошие, лишь бы их поближе узнать». Будучи уже на смертном одре, совсем ослабев, сказала, что за Александру не будет беспокоиться, потому что она не будет одинокой, но всегда с людьми, которым будет помогать. Впоследствии в «Записках о матушке Амвросии» монахиня Михаила напишет о ней: Она всех влекла к себе изумительной добротой, милостью и состраданием к людям. Мысль о том, что она составляет огорчение или обиду человеку, приводила ее в отчаяние.

Сердце ее было переполнено какой-то особенной жалостливой любовью к каждому человеку; изумительным было ее самоотвержение, даже жертвенность. Она не могла вынести чужого несчастья или беды. С удивительной легкостью, не задумываясь о последствиях для себя, она шла на жертву ради других.

А. Д. Оберучева действительно «всегда чувствовала себя счастливой, ее душа была полна мира, смирения, любовностью ко всем… На ее лице часто загоралось выражение умиления и любовного сострадания к людям». И ей «никто ни в чем не мог отказать, всегда хотелось ее утешить, порадовать и оградить от огорчений, которые она переносила с таким терпением».

А. Д. Оберучева очень переживала смерть матери, испытывала огромную скорбь, даже думала, как она будет работать с таким тяжелым настроением, время для нее как бы остановилось, и она поехала на богомолье на о. Валаам – и в таком святом месте ей стало легче.

В 1911–1913 годах А. Д. Оберучева работала в городской больнице г. Фатежа, потом сельским врачом. Кроме приема и лечения больных, надо было ездить по участку. Зимой поездки были небезопасны, повсюду овраги, частые метели, были случаи, когда люди замерзали. Было принято звонить в церковный колокол, чтобы заблудившиеся могли хотя бы по звуку отыскать дорогу. «Уж и жизнь врача – нет хуже, самая буря, а здесь зовут, ехать надо», – говаривала прислуга, открывая двери в такую погоду Вспоминая этот период жизни, она писала в своем дневнике: «Когда приходишь к больным в больницу, стараешься их ободрить, и вот, по какому-то случаю, день или два я не приходила в больницу (сама больна была или в отъезде по делу), больные говорили: «Мы скучаем без докторицы, она всегда веселая». А не знают они того, что всю ночь я иногда не сплю и вся подушка у меня бывает мокрая от слез.