Миры Роберта Хайнлайна. Книга 11 - Роберт Хайнлайн

Я вырубил связь, включил передатчик снова и, когда транспортники отозвались, сказал, что мы вызвали их по ошибке.

Пижон скривился.

— Какой примерный маменькин сыночек! — пропел он приторным голоском.

Вот этого ему говорить явно не следовало.

— Убирайся на корму, — сказал я, — и позови ко мне Слэта Кейфера.

— Зачем это? Он же не пилот!

— Можно подумать, что ты пилот! Весите вы одинаково, а я не хочу, чтобы наша развалюха потеряла равновесие.

Пижон поглубже уселся в кресло.

— Старик Кински назначил меня вторым пилотом. Я никуда не уйду.

Я сосчитал до десяти и спустил это дело на тормозах. Пилотская рубка в воздухе — не место для драки. Больше мы не разговаривали до тех пор, пока я не посадил вертолет на плато Северный Диего и не вырубил мотор.

Конечно, мы прилетели последними. Мистер Кински нас уже ждал, но я его в упор не видел; я вообще никого не видел, кроме этого пижона. Я схватил его за грудки.

— А ну повтори, что ты сказал!

Рядом с нами словно из-под земли вырос мистер Кински.

— Билл! — проговорил он. — Билл! Что все это значит?

Я чуть было не выпалил, что сейчас пересчитаю пижону зубы и освобожу от лишних, но сдержался. Мистер Кински повернулся к пижону:

— Что случилось, Джонс?

— Я ничего не делал! Спросите кого угодно!

Я хотел заявить, что об этом он будет рассказывать совету пилотов: неподчинение в воздухе — проступок серьезный. Но меня остановила фраза «спросите кого угодно». Никто нашу стычку не видел.

Мистер Кински посмотрел на нас обоих и сказал:

— Билл, построй свое отделение, сделай перекличку и распусти ребят.

Так я и сделал, а потом отправился домой.

Домой я пришел измотанный и взвинченный. По дороге прослушал новости: ничего хорошего. Из пайка опять урезали десять калорий. От этого известия есть захотелось еще сильнее, и я снова вспомнил, что отец наверняка сидит без ужина. Потом по радио передали, что «Мейфлауэр» наконец готов к полету, уже составляют списки эмигрантов. Счастливчики, подумал я. Никаких тебе урезанных пайков. Никаких пижонов Джонсов.

И новенькая с иголочки планета.

Джордж — это мой отец — сидел в комнате, просматривая газеты.

— Привет, Джордж, — сказал я. — Ты ужинал?

— Привет, Билл. Нет еще.

— Сейчас что-нибудь сообразим.

Я заглянул в кладовку и обнаружил, что отец не только не ужинал, но и не обедал. Надо приготовить чего-нибудь посущественнее.

Я вытащил из холодильника два синтетических бифштекса, сунул их в скороварку, чтобы оттаяли, туда же отправил здоровенную печеную картофелину для отца и поменьше — для себя. Потом выудил из морозилки пакет с салатом и оставил его оттаивать на столе.

Пока я возился, наливая кипяток в чашки с бульонными кубиками и кофейным порошком, бифштексы созрели для жарения. Я перекинул их в печку, поставил ее на средний режим и подбавил жару скороварке, чтобы картошка прогрелась одновременно с бифштексами. Потом — назад к холодильнику, пара мороженых на десерт — и обед готов.

Картошка уже согрелась. Я глянул в свою расходную книжку, решил, что мы можем себе это позволить, и шлепнул на картофелины по кусочку маргарина. Тут звякнула печка, я вытащил бифштексы, накрыл на стол и зажег свечи, как любила делать Анна.

— Кушать подано! — провозгласил я. Вернулся на кухню, в темпе переписал с оберток калории и баллы и сунул упаковки в мусоросжигатель. Записи расходов всегда должны быть в порядке.

Отец сел за стол вместе со мной. Если не считать времени, потраченного на записи, приготовление ужина заняло всего две минуты и двадцать секунд; не понимаю, почему женщины поднимают столько шума из-за стряпни. Системы у них нет, вот в чем беда. Отец втянул носом воздух и ухмыльнулся.

— Билл, да ты просто транжира! Так мы быстро вылетим в трубу.

— Спокойно, — заявил я. — За этот квартал мы все еще в плюсе. — Я помрачнел. — Но если они не перестанут урезать рацион, в следующем квартале нам придется туго.

Рука Джорджа замерла в воздухе с кусочком бифштекса на вилке.

— Опять?

— Опять. Слушай, Джордж, я ничего не понимаю. Год был урожайный, в Монтане вступила в строй дрожжевая фабрика…

— Ты ведь слушаешь продовольственные сводки, Билл?

— А как же!

— А ты обратил внимание на результаты переписи населения в Китае? Вот и прикинь, что получается.

Я понял, что он имеет в виду, и бифштекс внезапно показался мне куском старой резины. Что толку стараться, рассчитывать, если на другой стороне глобуса люди сводят на нет все твои усилия?

— Эти чертовы китайцы вместо того, чтобы плодить детей, лучше бы жратву выращивали!

— Делиться с ближним нужно по-братски, Билл.

— Но… — начал я и заткнулся. Отец прав, конечно. Он почти всегда прав. Но все равно это как-то несправедливо. — Ты слышал про «Мейфлауэр»? — спросил я, чтобы переменить тему.

— «Мейфлауэр»? А что с ним? — неожиданно насторожился отец. Меня это удивило. После смерти Анны (Анна — это моя мать) мы с Джорджем были настолько близки, насколько это вообще возможно между людьми.

— Ну, он готов к полету, вот и все. Они начинают набирать пассажиров.

— Да? — Опять этот настороженный тон. — Расскажи лучше, что вы сегодня делали.

— Ничего особенного. Прошли пешком миль пять на север от лагеря. Мистер Кински кое-кого проэкзаменовал. Я видел горного льва.

— Серьезно? Я думал, они уже все вымерли.

— Ну, во всяком случае, мне так показалось.

— Наверное, так оно и было. А еще?

Я поколебался, потом рассказал ему про стычку с пижоном Джонсом:

— Он даже не из нашего отряда! Какое право он имеет вмешиваться в управление вертолетом?

— Ты поступил правильно, Билл. Похоже, этот пижон Джонс, как ты его называешь, просто не дорос до звания пилота.

— Между прочим, он на год старше меня.

— В мое время детям до шестнадцати вообще не давали водительских прав.

— Времена меняются, Джордж.

— Это верно. Верно.

Отец внезапно погрустнел. Я понял, что он думает об Анне, и быстро проговорил:

— Возраст — это неважно, но как такое ничтожество, как Джонс, могло пройти тест на психическую устойчивость?

— Психические тесты несовершенны, Билл. Впрочем, как и люди. — Отец откинулся на спинку кресла и зажег трубку. — Хочешь, я уберу сегодня со стола?

— Нет, спасибо.

Он вечно об этом спрашивал, а я всегда отказывался. Отец у меня рассеянный — запросто может швырнуть записи рациона в мусоросжигатель. Я-то все уберу как положено.