Падение Царьграда. Последние дни Иерусалима - Льюис Уоллес

Константин с любопытством стал следить за рыцарем, который, перебравшись верхом через несколько досок, оставшихся от моста через ров, воткнул в землю свое копье.

— Он с ума сошел! — воскликнул Константин.

— Нет, — отвечал Иоанн Грант, — ты видишь, как он поскакал к неприятелю, трубя в свой боевой рог. Он вызывает Магомета на единоборство.

Три раза протрубил свой вызов на бой итальянец, и Магомет, узнав Мирзу, понял, что этот вызов означает, что княжна здорова.

Сын Исфендиара, узнав унизившего его недавно врага, сказал:

— Государь, позволь мне наказать этого нахала.

— Ты уже попробовал его руки, — отвечал Магомет с улыбкой, — но я тебе не мешаю.

Соперники встретились; они были одинаково вооружены, и так как сын Исфендиара был вызван на бой, то ему предстояло выбрать оружие. Он избрал лук.

Каждый взял в левую руку лук и, положив на свое место стрелу, (выехал на открытую поляну у кладбища. Сначала они кружились друг около друга, закрываясь щитом и старательно удерживая противника на расстоянии двадцати шагов от себя. Зрители замерли.

Наконец турок выстрелил, целясь в шею лошади, Граф успел отскочить и крикнул:

— Эй, ты сражаешься со мной, а не с моей лошадью. Ты дорого заплатишь за свое лукавство!

Он пришпорил коня, приблизился к турку, и в ту самую минуту, как последний закинул руку за правое плечо, чтобы достать вторую стрелу, граф натянул тетиву.

— Берегись! — воскликнул он.

И стрела вонзилась в отверстие между кольчугой и головным убором турка. Он даже не вскрикнул и грохнулся на землю мертвым.

Все, что было у убитого соперника: лошадь, оружие, доспехи, — принадлежало теперь победителю, но Корти не обратил на это никакого внимания и, отъехав назад на несколько шагов, начал снова трубными звуками вызывать на бой нового охотника.

Более десяти воинов просили султана разрешить им принять вызов дерзкого гяура.

— Тебе надоела жизнь? — отвечал Магомет одному из них, арабскому шейху, который всего более настаивал на вступлении в бой с христианским рыцарем.

Шейх высоко поднял длинное, тонкое копье, которое он держал в руке, и спокойно отвечал:

— Меня побуждает честь моего племени и слава Аллаха.

— А сколько раз ты молился вчера? — спросил Магомет, видя, что он возлагает твердую надежду на свое оружие.

— Пять раз, государь.

— А сегодня?

— Два.

— Ступай. Но так как у твоего противника нет такого копья, то он поступит справедливо, защищаясь мечом.

Шейх, сидя на кровном арабском коне, высоко поднявшись на своих коротких стременах, полетел на врага.

Видя, что шейх быстро вертит копьем в воздухе, Корти понял его маневр и, не подпуская его близко, выстрелил из лука. Стрела отскочила от кольчуги. Корти выхватил меч и стал гарцевать то вправо, то влево, стараясь помешать удару врага.

Шейх, неожиданно направив копье, бросился на графа с диким криком.

Те, кто стоял на городской стене, затаили дыхание.

Корти прильнул к шее лошади и закрылся щитом. Копье пролетело над его головой, и, прежде чем шейх успел осадить лошадь, граф наскочил на него и, положив руку на плечо, крикнул:

— Сдавайся!

— Никогда, христианская собака! Делай со мной, что хочешь.

Граф одним ударом меча рассек его копье пополам.

— Отчего ты меня не убил? — спросил шейх.

— Я хочу дать тебе поручение к Магомету. Скажи ему, что он находится под выстрелами пушек на башне и только присутствие императора удерживает от стрельбы. Поторопись предостеречь его. А теперь сойди с коня, он мой.

Шейх соскочил с лошади, но насупил брови, а когда до его ушей долетели восторженные крики греков, то он остановился и сказал:

— Христианин, дай мне еще раз побороться с тобой! Сегодня, завтра, когда хочешь.

— Пусть твой государь разрешит это.

Граф вернулся со своим призом к копью, которое он воткнул в землю, и набросил на него поводья арабской лошади, затем еще раз громко раздались звуки его трубы.

Шейх подошел к Магомету и передал ему слова соперника.

Султан нахмурил брови.

— А он ничего более не велел мне сказать? — спросил он, думая о княжне Ирине.

— Он сказал, что готов со мной сражаться еще раз сегодня или завтра, как ты решишь. Умоляю тебя, государь, позволь мне снова помериться с ним: я не могу жить без моей лошади.

— Дурак! — отвечал Магомет, покраснев от гнева. — Разве ты не понимаешь, что когда мы возьмем Константинополь, то ты получишь обратно свою лошадь. Я не позволю тебе больше с ним драться, в день приступа ты будешь мне нужен.

С этими словами Магомет повернул коня и медленно удалился к своим всадникам.

Между тем Корти, видя, что никто более не принимает его вызова, перестал трубить и вернулся в город со взятой в бою лошадью.

Император со своей свитой, и в том числе графом Корти, отправился осматривать далее турецкую позицию. Всюду виднелись войска и быстро воздвигаемые земляные укрепления.

При закате солнца Константин осмотрел море и Босфор против Золотого Рога. Там виднелись сотни судов.

— Осада начата, — сказал генуэзец, обращаясь к императору.

— А результат в руках Божиих, — ответил Константин. — Поедем теперь в святую Софию.

VII. Большая пушка заговорила

На следующее утро первый луч солнца осветил часовым на городских башнях знаменательное зрелище. Всю ночь они слышали отдаленный гул, как бы от тяжелой работы, производимой толпами народа, а теперь тотчас за линией их выстрелов возвышался бесконечный земляной вал, в котором местами торчали мраморные плиты с соседнего кладбища.

Хотя Византия не раз подвергалась осадам, но никогда осаждающие не принимали таких мер.

Наступил полдень, а работа с турецкой стороны по-прежнему продолжалась: вал рос, а за ним, против ворот святого Романа, виднелись столбы дыма от громадного лагеря.

Настали сумерки, а работа не прекращалась.

В полночь городским часовым показалось, судя по долетавшим звукам, что враги приближаются к константинопольским стенам. И они не ошиблись. С восходом солнца обнаружилось, что впереди вала выдвигались отдельные заграждения. Греки по приказанию императора стали забрасывать осаждающих камнями и копьями. Турки старались прикрыть перестрелкой постройку своих ограждений.

Это был открытый бой. В полдень он еще продолжался и не переставал до самой ночи.

Первый успех был на стороне осажденных.

Однако это не мешало работе на сооружении заграждений, и с городских стен было видно, как к ним подвозились всякого рода осадные орудия, известные со времен Александра и до крестовых походов.

На третий день работа была окончена и передовые заграждения полностью вооружены.

Турки начали стрельбу из своих укреплений, но очень медленно, как бы привыкая, что вызывало шутки среди старых солдат, оказывавших помощь грекам.

— Это новички, — смеялись они, — турки не умеют направлять удары. Не бойтесь, — прибавляли они, обращаясь к молодым воинам, — ваш город охраняют две стены, а между ними ров с водою. Мы еще весело отпразднуем не одно Рождество в следующем столетии, прежде чем мусульмане доберутся до нас, если они будут действовать так же, как до сих пор. Стреляйте, ребята, хладнокровнее, не торопитесь и каждым выстрелом кладите врага.

На внешней стене, которая была ниже и естественно подвергалась большей опасности от врагов, так же, как на внутренней, постоянно появлялся император, не зная ни усталости, ни страха.

— Эти стены прочны, — говорил Константин, стараясь поддержать дух осажденных. — Персы хотели их уничтожить, но после долгих усилий должны были отступить. Мурад, отец этого юноши, потерял много месяцев, осаждая наши стены, и когда он бежал, то ни один камень в стенах не оказался сдвинутым с места. То же повторится и теперь. С нами Бог!

По истечении первых трех дней молодые греки привыкли к опасности и стали даже подшучивать над ней.

На четвертое утро император, сделав объезд всех городских стен, взошел на Багдатскую башню, возвышавшуюся над воротами святого Романа, и, найдя там Джустиниани, сказал ему:

— Этот бой шуточный, капитан, у нас убито только два человека, и ни один камень в стене не дрогнул. Мне кажется, что султан только отвлекает наше внимание от подготовляемых им серьезных действий.

— Государь, — отвечал генуэзец, — небо одарило тебя душой и глазом настоящего воина. Только что старик Иоанн Грант говорил мне, что желтый флаг на возвышенности против нас означает главную квартиру султана и что с ним не следует путать его боевое знамя. Поэтому я полагаю, что если бы нам удалось проникнуть чрез толпы янычар, то мы увидели бы, что султанская палатка поставлена там недаром и что он готовится атаковать именно эти ворота. К тому же посмотри, против нас нет ни одной стенобитной машины или какого-либо старинного орудия для метания камней. Наконец обрати внимание на то, что мы не слыхали еще свиста ядер, бомб и пуль, а мы знаем, что у них и пушки, и мортиры, и ружья в изобилии. Я убежден, что султан, по справедливому твоему замечанию, государь, только играет с нами до сих пор, а тайно устанавливает свои новые орудия. Завтра или послезавтра он откроет из них огонь, и тогда…