Обманутые сумасшествием - Андрей Попов

– Ну как?! как?! как вычислить эту сволочь?! — орал Кьюнг. — Как он умудряется проникнуть на звездолет?!

– Ты по-прежнему думаешь, что это кто-то из «Астории»?

– Да почти уверен в этом! А что, у тебя другая версия?

Айрант вяло пожал плечами, затем лениво зевнул:

– У меня нет никаких версий. Я устал соображать. Некоторое время я отдохну и побуду дураком.

– Чем всегда и являлся… Я просто размышляю: почему из нас троих он убил именно Фастера? Ответ очевиден: тот был безоружен. Он знает про наши пистолеты и наверняка придумывает для нас более изощренный способ устранения.

– Вполне возможно…

– Возможно! Возможно!.. Лучше бы сообразил как его поймать!

– Схватить за шиворот, когда он будет пробегать рядом.

Капитан глотнул слюну. Лучше бы сплюнул — вместе с ней в него обратно вошла вся накопившаяся горечь сумасшедших дней. Стало тошно вдвойне, а флегматичное равнодушие бортмеха просто бесило его. Так и норовило хоть разок для душевного успокоения проехаться кулаком по его физиономии. Вероятно, так бы оно и случилось, если б тот вдруг не выдвинул новую идею:

– А что, если устроить приманку?

– Какую?

Айрант почесал в затылке и респектабельно произнес:

– Допустим, сделать вид, что мы потеряли пистолет где-нибудь недалеко от «Гермеса». Он найдет его, обрадуется, как последний дурень, а там вместо боевых патронов будет взрывчатка… Бах! И сказки конец!

Идея выглядела весьма незатейливой, старомодной, отчасти даже разумной. Но…

– А где шанс, что он вообще его найдет в такой темноте?

– Действительно… Ну, в таком случае рядом с потерянным пистолетом вкопаем столб, подведем электрический свет и еще повесим объявление: «маньяк, мы здесь растеряли все свое оружие, верни пожалуйста. Наш адрес: планета Флинтронна, «Гермес», Кьюнгу Нилтону». Как думаешь, теперь найдет?

Кьюнг в прямом смысле слова прострелил взглядом беспечно восседающего в кресле бортмеханика.

– Что ты за дурак?!

– Сам удивляюсь. Тогда поставь сторожа у двери. Меня, к примеру. Я отличный сторож.

– Он не проникает через дверь, она все время закрыта. А код знаем только мы двое!

– Может, он это делает через сопла реактивных двигателей?

Капитан на минуту призадумался и нарисовал в своей обесцветившейся фантазии тонкие приводные трубы подачи топлива. Потом подумал: до какой степени дистрофии должен дойти предполагаемый убийца и в какую буквы арабского алфавита он должен изогнуться, чтобы там пролезть.

– Да нет, бесполезно. Я думаю, что он постоянно находится на звездолете, но каким-то непонятным образом умудряется от нас ускользать.

– Может, он обладает гипнозом?

– Черт его знает… но надо что-то делать!

Бессильные перед неразрешимой проблемой оба погрузились в тупое молчание. Только один относился ко всему панически-озлобленно, другой наплевательски-иронично. Но действительно, нужно было что-то предпринимать.

– Есть идея! Надо выкурить его! — внезапно заявил Айрант и тут же, спохватившись, добавил: — Между прочим, я говорю серьезно.

– Чего ты еще задумал?

– Нам нужно некоторое время пожить в скафандрах, а всю внутренность звездолета заполнить смертоносным метаном: просто открыть доступ атмосфере. Потом вновь заполнить ее нормальным воздухом. На это развлечение уйдет несколько суток.

– А что, если он вовремя сообразит и тоже залезет в скафандр?

Опять тупик. Опять глупое молчание. Айрант еще глубже утонул в кресле и опустил голову в проем между плотно сжатыми кулаками. Кажется, он постарел. Морщины какими-то иероглифами глубоко врезались в лицо, брови нависли над глазами, создавая впечатление вечной задумчивости, рыжие волосы все более покрывались известью. Наверняка переживал не меньше других, просто умел это скрывать. Он резко выдохнул застоявшийся в легких воздух и произнес:

– Да… если к тому же его вообще никогда не существовало, то затея действительно бессмысленная, — но тут же, ободрившись очередной надеждой, бортмех высказал другую мысль: — Однако, если этот маньяк слоняется по кладбищу, на песке должны остаться его следы.

– Они ничем не отличаются от наших, скафандры абсолютно одинаковые.

– Но мы хорошо знаем где работали. Надо поискать там, где мы ни разу не ступали!

– Там следы других похоронных компаний.

– Черт бы пробрал! Ни одной зацепки!.. Ну хочешь, я сегодня всю ночь один просижу в грузовом отсеке и понаблюдаю, что там происходит.

Кьюнг уже устал от этой бесплодной словесной перебранки и, вяло шевеля языком, ответил:

– Успокойся… я уже проводил такой эксперимент. Именно в ту ночь ничего не произошло. Театр спал, ты не поверишь, мертвым сном. Он как будто чует наше присутствие… Ладно, пойдем работать, будем надеяться на удачный случай.

Контейнер был набит трупами почти до отказа, и вечно ревущий от недовольства планетоход тронулся по проторенному маршруту, волоча его за собой. Фабиан стоял на прежнем месте, слегка утонув в вязких песках. В нем явно угасали всякие признаки электронно-механической жизни. Ходить он был уже не в состоянии, разговаривать — тоже. Его голова время от времени подергивалась. Немного идиотская ассоциация, но так иногда дергаются животные, отгоняя от себя назойливых насекомых. Одна рука поскрипывая беспорядочно шаталась из стороны в сторону, словно что-то нащупывая в воздухе. Пройдет еще несколько часов, и он окончательно замрет, обернувшись статуей. Планета и над ним проявила свои пагубные чары.

Без Фабиана работать стало как-то скучно. Не на кого покричать, не на ком разрядить накопившийся в нервах сгусток злобы, да и пара лишних рук не оказалась бы помехой. Но тем не менее дело продвигалось. Пассажиров одного за другим укладывали в пески. А те, со своей стороны, не выражали ни радости встречи с новым миром, ни горечи прощания со старым. Эти холодные замерзшие мумии, вытворяющие на «Гермесе» бог весть какие дела, здесь были покорны во всем. Айрант как-то выразился, что пассажиры за пределами звездолета начинают чем-то напоминать ему покойников. И Кьюнг долго размышлял: можно ли это высказывание расценить как шутку, и если да, то относится ли она к категории остроумных?

Короче, воодушевленные упертой решимостью они делали свою работу. Лишь изредка уставшие до чертиков в глазах они позволяли себе десятиминутные перерывы, в течение которых молча сидели и созерцали темноту, не в силах ни говорить, ни о чем-либо мыслить. Воспользовавшись одной из таких передышек, Айрант решил пройтись вглубь кладбища, без какой-либо определенной цели — лишь бы немного размяться. Он светил фонарем в нескончаемые шеренги памятников, в тысячный раз вглядываясь в эти неживые лица и в тысячный раз спрашивая себя: к чему вообще эта мерзкая жизнь, если у нее такой паршивый конец? Молчало небо. Молчала земля. Молчала и его собственная душа. На философские вопросы, как известно, еще никто не придумал достойных ответов.