Черный поток. Сборник - Йен Уотсон

Бернардино выглядел совершенно несчастным.

— Я не знал ee!

Трудно было сказать, что мучило его больше: страдания людей внутри горящего здания или осознание собственной неспособности быть проницательным.

Тесса показала пальцем, унизанным кольцами, на южную сторону площади.

— Миротворец идет, — словно актриса на сцене, объявила она. Лично я ничего не могла разглядеть со своего места в нижнем ряду.

— Это не просто Миротворец, — закричал Проф. — Смотрите, смотрите.

Возможно, беспорядков не было уже в течение нескольких столетий, тем не менее реакция Божественного разума последовала мгновенно: его офицеры были вооружены баллончиками милосердия, какие используют медики. Они усмиряли бунтовщиков с помощью газа.

Увидев это, Бернардино не стал размышлять. Или по-рыцарски безрассудно решил доказать мне свою преданность.

Для него, Профа и Тессы очевидным; выходом было бы вдохнуть газ, повалиться вместе с падающими людьми, а потом попытаться выбраться. Меня бы, разумеется, арестовали. Узнать меня было куда как легко: ребенок в белой сутане.

Вместо того чтобы воспользоваться всеобщей суматохой, Бернардино начал действовать, повинуясь внезапному порыву, который оказывается иногда наилучшим. Он погнал нас перед носом у надвигающегося Миротворца к набережной. Прокричав что-то об эвакуации жертв — как будто это было его заботой, — он вскочил в стоящий наготове «вапоретто». Водитель не слишком упирался по поводу смены командира, особенно когда Бернардино вышвырнул его за борт. Потом Бернардино приказал обезумевшим от ужаса людям прыгать в лодку — чтобы мы могли затеряться среди них, — и мы тотчас отчалили, в то время как некоторые еще пытались забраться на борт. Пара мужчин полетела в воду, где присоединилась к водителю «вапоретто». Мы направились прочь от набережной по обычному маршруту — к острову Лидо. Как всякая обычная пассажирская лодка.

Естественно, подобный способ побега превратил нас в прекрасную мишень посреди безлюдной морской глади, где нас могла заметить любая механическая чайка.

И все же нам почти удалось скрыться.

Откуда-то со стороны Лидо появилась странная конструкция. Раскачиваясь, она двигалась в нашем направлении.

Это был воздушный шар размером со шлюп, выкрашенный в красную и белую полоску, под которым болталась корзина. Эту корзину тащила упряжка из четырех крупных белых птиц. Шеи птиц напоминали длинных змей. Лениво, но неутомимо взмахивая широкими крыльями, увлекая за собой плетеную корзину шара и баллонет, они стремительно приближались. Два Миротворца в небесно-голубом, крепко уцепившись за веревки корзины, смотрели на нас.

Я не могла отделаться от мысли, что этот ненормальный вид транспорта предназначался для того, чтобы что-то мне сообщить. Может, это был какой-нибудь доисторический миф, инсценированный специально для меня?

— О, лебеди! Лебеди! — воскликнула Тесса. Судя по голосу, она была скорее очарована, чем напугана.

— Это механические лебеди, — сказал мне Проф. — Они — вместе с шаром — были на празднике свадьбы Венеции и моря.

— Да, когда в воду бросают кольцо, чтобы обручить город с океаном! — Тесса быстро сняла с пальца кольцо (с семейной печатью) и бросила его далеко за борт. — Кольцо с печаткой для лебедей, господа! — крикнула она. У нее явно что-то случилось с головой. Она весело засмеялась. А потом прыгнула за борт.

Я закричала:

— Бернардино, останови лодку! — Но мы уже проскочили далеко вперед. — Нет, не останавливайся! Развернись!

Тесса качалась на кильватерной волне в ворохе своей одежды. Оказалось, что под траурным платьем у нее было несколько белых нижних юбок. Она не пыталась удержаться на плаву, но воздух, оставшийся в складках одежды, не давал ей утонуть. С рассерженным видом она начала шлепать по своему костюму, пытаясь опустить юбки, — безрезультатно.

Проф захлопал в ладоши:

— Она скорее утонет, чем оставит Венецию! Как романтично.

— Не говорите глупости. Мы не дадим ей утонуть! Двигатель нашей лодки работал на полную мощность, но мы почему-то двигались медленно.

— Бернардино, я просила тебя развернуться!

— Я уже дал задний ход! — закричал мне Бернардино. — Сейчас мы пойдем назад. (А тем временем наши пассажиры толклись под ногами, лезли со своими советами и шумно протестовали.)

— О… Ну, кто будет прыгать?

— Увы, — признался Проф, — я не умею плавать. А зачем надо прыгать? Контесса поступила так, чтобы сохранить честь и достоинство.

Я показала пальцем на барахтающуюся в воде и хлопающую руками женщину:

— Вы называете это «сохранять чувство собственного достоинства»?

Мой вопрос остался риторическим. Лебеди уже кружили над нами. Их крылья хлопали над самой головой. Оба Миротворца наклонились, чтобы сбросить зеленые стеклянные шары, похожие на рыбачьи буйки. Некоторые из них взорвались у нас на палубе, выпустив струю зеленого дыма…

Очнувшись, я сначала подумала, что умерла и снова нахожусь в пространстве-Ка в виде бестелесного существа; я вообще не имела веса. Потом я открыла глаза и обнаружила, что привязана ремнями к сиденью внутри какой-то движущейся капсулы. На других сиденьях безвольно покачивались вялые фигуры. Руки висели в воздухе. Волосы стояли дыбом и колыхались, как водоросли.

Ни окон, ни ощущения движения, ни веса. Моя рука поднялась сама собой. Какого черта, куда я попала?

Ага, я разглядела Профа, который спал, широко раскрыв рот, за два сиденья от меня.

Я повернулась на сиденье, хотя ремни держали меня Крепко. Сзади за мной на своем сиденье спала Тесса. Ее одежда совсем высохла, значит, прошло довольно много времени, но сколько? Все прочие лица, которые я смогла разглядеть, были мне незнакомы, а некоторые выглядели весьма необычно для Венеции. Черные, коричневые, желтые. Интересно, далеко мы от нее или нет?

Потом открылась дверь. В проеме стоял Миротворец… Нет, не стоял. Он парил. Его ноги находились в полпяди от пола.

Когда все проснулись, Миротворец сделал объявление. Мы все были преступниками, серьезно посягнувшими на Социальную Милость. В связи с этим мы находились на пути в ссылку.

На Луну.

На Луну… У Тессы начался легкий приступ истерики; однако она быстро успокоилась и после этого только презрительно фыркала, пока Миротворец давал нам объяснения.

А именно — как отстегнуть ремни.

Как передвигаться внутри «корабля», не сталкиваясь друг с другом.

Как спускать воду в туалете. Как обходиться с блевотиной, чтобы та не разлеталась по всему кораблю. (Нас все же накачали антирвотным лекарством, пока мы спали, заверил он меня.) Как есть пищу в виде плиток и пить из тюбиков. Какие принимать таблетки, чтобы не пускать ветры.

Хочу путешествовать через Ка!

Наш путь займет три дня. Нас строго предупредили, что за это время нельзя драться, бунтовать, скандалить, портить имущество и плевать в членов экипажа. Любой проступок, и нас снова усыпят газом; а это нейтрализует действие таблеток против пускания ветров.

Сказав это, Миротворец удалился. Он проигнорировал все наши тревожные вопросы о Луне.

Из двадцати преступников, находившихся на борту, только четверо были членами венецианского Подполья: я, Проф, Тесса и Бернардино. Сначала я его не заметила среди остальных. Он выглядел совершенно подавленным. Проф, напротив, был оживлен и весел; он развлекался тем, что проводил маленькие опыты с невесомостью.

Ни Луиджи, ни Патриции. А также ни одного из истинных зачинщиков беспорядков. Как чертовски несправедливо.

Большинство преступников были даже не из Италии, и никто не знал, в каком месте стартовал наш корабль: все мы крепко спали.

В нашей группе было два очень смуглых индийца из Индии, женщина и мужчина; черный африканец, араб, китаец… Люди со всей Земли. Среди совершенных ими преступлений мы насчитали: убийство, бандитизм, фанатичное поклонение «Аллаху», торговлю наркотиками, не говоря уже о вандализме и поджогах. Все это мы узнали благодаря индийской женщине-бандиту по имени Калима, которая, плавая по кораблю, задавала вопросы и получала на них ответы. («Бандит», между прочим, — это вооруженный грабитель, который подстерегает путников и совершает набеги на одинокие фермы; это занятие неплохо знают на западном берегу нашего мира.) Однако именно Тесса предотвратила то, что могло бы перерасти в полный раскол между обычными преступниками и нами, членами Подполья. Поскольку нас было меньшинство, подобное размежевание не привело бы ни к чему хорошему.

Отстегнув ремень, она встала, положив руку на спинку своего сиденья, и проникновенно заговорила:

— Независимо от того, почему мы здесь, мы должны поддерживать друг друга в нашем несчастье. Земля потеряна для нас навсегда. Так же как и наша прежняя жизнь. Прошлого больше не существует.