Глиняный бог - Анатолий Днепров

Фернан виновато улыбнулся и как‑то очень просто сказал:

— Ух, забегался. Решил у вас отдохнуть…

— Отдохнуть?

— Да. Вы не возражаете, если я у вас посижу несколько минут?

Я пожал плечами и кивнул на стул.

Помолчав, он добавил:

— Прошу вас. Если придет доктор Шварц, рассказывайте мне что‑нибудь о своей работе. Это будет выглядеть так, будто я пришел к вам по делу.

Я внимательно посмотрел ему в глаза. Все это начинало меня злить, и, не выдержав, я спросил:

— Вы, наверное, думаете, что я безнадежный идиот и не понимаю, что значит вся эта комедия?

— Комедия? — Он встал со стула и подошел ко мне. — По–моему, это не комедия. Может быть, для вас, но не для меня…

— Господин Фернан, давайте договоримся: если вам поручили за мной следить, то делайте это как‑нибудь поумнее…

Он опустил голову, потер рукой лоб и тихонько засмеялся.

— Черт возьми! Действительно! Какое право я имею на ваше доверие? Никакого…

Мне показалось странным, что он так говорит. Вел он себя очень непосредственно.

Подумав, он вдруг заговорил:

— Хорошо. Давайте будем откровенными. Другого выхода у меня нет. Только ответьте мне на один–единственный вопрос. Он может вам показаться странным. Но для меня это важно. Согласны?

— Смотря какой вопрос, — настороженно сказал я.

— Вы любите Францию?

Пока я думал, он смотрел на меня широко раскрытыми черными глазами, излучающими какой‑то глубокий душевный жар…

Я внезапно почувствовал, что передо мной не тот человек, за которого я его принимал.

— Если это так важно, я могу ответить. Да.

— Я вам верю. Слушайте… — он перешел на шепот, — я не Фернан, и мне грозит опасность…

Мы долго стояли молча, разглядывая друг друга. Он смотрел мне прямо в глаза, и в них я не находил ничего, кроме искренности…

— Кто же вы тогда?.. — прошептал я.

— Вы это узнаете в свое время. Но я не немец. И не француз…

— Пойдемте в рентгеновский кабинет. Там можно запереться и поговорить, чтобы нас никто не услышал, — прервал я его.

Мы прошли в рентгеновскую лабораторию, и я включил установку. В комнате стало шумно. Фернан наклонился надо мной и сказал:

— Я приехал сюда по документам одного Роберта Фернана из мюнхенского исследовательского центра. После войны этого Фернана приговорили к пожизненной каторге за недозволенные медицинские и биологические опыты над военнопленными. Однако с помощью своих западных коллег его вскоре выпустили, и он занял важное положение медицинского советника при нынешнем правительстве в Бонне…

— Да, ну а вы…

— Я недаром спросил, любите ли вы свою родину. Дело в том, что моя родина — здесь…

— Здесь? В Африке?

— Да, здесь, на этой самой земле. Нас давно уже тревожит то, что тут окопались немцы. Им в этом помогли заокеанские друзья нашего нынешнего правительства. Но с этим пора кончать!

Последние слова Фернан произнес решительно, как призыв, и выпрямился во весь рост. Он сделал шаг от меня в сторону, и мне вдруг стало стыдно за то, что я был представителем европейской нации.

— Постойте, одну секунду, Фернан, или как вас… Но ведь, насколько я знаю, Грабер ведет лишь научные исследования.

— Научные? — Он резко наклонился к самому моему лицу. — Роберт Фернан проводил над людьми тоже так называемые “научные исследования”. Он замораживал их живыми, он вливал им в вены растворы солей свинца, чтобы получить уникальные рентгеновские снимки, он…

— Неужели и Грабер?! — в ужасе воскликнул я.

— Н–не знаю, не знаю… Собственно, я здесь для того, чтобы все узнать. В нашем народе ходят кое–какие слухи…

— Какие?

— Не буду их повторять. Нужно точно проверить.

— В чем я могу вам помочь? — спросил я и взял его за руку.

Мысль об античеловеческом характере работы института Грабера приходила мне в голову очень часто, но я гнал ее от себя, не веря, что в наше время наука может заниматься чем‑то мерзким и преступным. Теперь, когда эту мысль Фернан выразил четко и ясно, я вдруг понял, что обязательно стану его помощником, если не хочу стать соучастником преступления.

— Чем я могу быть для вас полезным? — еще раз спросил я.

— Хорошо, слушайте, — прошептал он. — Скоро для инспектирования института Грабера приедет группа военных из объединенного штаба. Кроме военных, там будут представители двух исследовательских фирм: американской “Уестерн биокемикал сервис” и немецкой “Хемише Централь”. Собственно, это одна и та же фирма. Свою деятельность у нас они начали с того, что стали ввозить мыло и леденцы. И то и другое появлялось в одних и тех же этикетках, но с надписями то на английском, то на немецком языках. Так вот, представители этих двух фирм приедут осматривать и одновременно показывать генералам свое, так сказать, африканское хозяйство, знакомиться с успехами и достижениями доктора Грабера. Нужно попасть на испытания.

— Какие испытания?

— Грабер будет демонстрировать результаты своей работы.

— Где?

— Наверное, в парке, за стеной.

— Так что же нужно делать?

— Нужно, чтобы на испытания попали вы.

— Я?? Вы смеетесь! Они меня из этого барака выпускают три раза в день на прогулку: пятьдесят шагов вправо от двери и пятьдесят влево. Вы же знаете, что территория просматривается часовыми.

— Да… — Он тяжело вздохнул. — Я знаю. И, тем не менее, это нужно сделать.

Я вспомнил о своем путешествии под землей в оазис алых пальм, и у меня шевельнулась смутная надежда.

— Ну, допустим, я что‑нибудь придумаю. Может быть, свершится чудо, и мне удастся попасть на эти испытания, хотя я даже не знаю, где они будут. Ну, а вы? Ведь вам нужно скрыться. Вам нужно бежать. Если приедут представители фирмы и увидят, что вы не Фернан…

— Я не могу бежать. Я должен под всякими предлогами не появляться у них на глазах. Даже если меня и потребуют, хотя я надеюсь, что во мне никакой нужды не будет.

Мы долго молчали. Затем я его спросил:

— Вы, кажется, довольно свободно перемещаетесь по территории?

— Да. Относительно.

— Куда вам разрешается ходить?

— Всюду, за исключением резиденции Грабера и этого странного парка за стеной.

— Вы имеете в виду оазис алых пальм?

— Алых? Почему алых? Эти пальмы грязно–песочного цвета.

Я засмеялся.

— Это я придумал название. В день моего приезда они были окрашены лучами заходящего солнца в ярко–красный цвет.

— На ту сторону ограды я доступа не имею, хотя моя лаборатория примыкает к стене, за которой находится оазис.

Я удивился. Значит, Пуассон не имел прямого доступа в оранжерею, в которой я побывал.