Отрави меня собой (СИ) - Звонарь-Елисеева Екатерина

Перед дверью подъезда полезла за ключами и едва не подпрыгнула, услышав голос Сереги Добровольского.

— Поздно гуляешь, Медведева.

В памяти всплыло предостережение Лены; рука Ольги непроизвольно потянулась за электрошокером.

— Тебе что здесь нужно? — резко спросила девушка.

— Поговорить, — последовал приглушенный ответ.

— Ты всё сказал два года назад, — Оля до боли закусила губу, и наугад шарила чипом, слепо тыкая его в запорное устройство. — Лично мне все было понятно.

Он проглотил замечание, перехватил ее руку и открыл дверь.

— А мне не только с тобой поговорить требуется, — хмуро сообщил он.

— Никогда! — зашипела Оля, встав перед ним стеной, но разве могла она тягаться с крепким парнем.

Добровольский мертвой хваткой вцепился в ее запястье и потащил к лифту.

— Мне уже давно нужно привыкнуть, что для вас, мажоров, слово «нет» имеет противоположный смысл, — буркнула она, упираясь и теряя силы.

Он снова не ответил. Вытолкал ее на площадке и перед дверью квартиры застыл. Оля скрестила руки на груди.

— Что тебе нужно от нас? — вопрошала она, но натыкалась на глухое молчание.

— Открывай, — потребовал он.

— И не подумаю, — вздернула она подбородок. — Не хватало, чтобы ты растревожил покой моей семьи!

Он прищурился и заиграл желваками.

— Не откроешь сама, я все равно войду, — и уверенно потянулся к звонку.

Оля фыркнула, резко развернулась и вставила ключ в замок. На звук открываемой двери из кухни вышла мама, но слова приветствия застряли в горле, полотенце выпало из ослабевших вмиг пальцев. Мама прижала ладонь к губам, чтобы заглушить крик, увидев сопровождающего дочери.

— Вера Павловна, я прошу. Всего пара минут, — неожиданно мягко и как-то просительно начал Добровольский, отчего глаза Ольги стали похожи на два блюдца.

— Что вам нужно? — сдавленно спросила Вера Павловна.

— Я…, — Серега замялся всего на мгновение, затем начал говорить уверенно и четко.

Как показалось Ольге, он вкладывал в слова искренность и раскаяние. С чего бы это? Оля бросилась к маме, подняла полотенце, скрестила руки на груди, да и встала рядом.

— Я знаю, что виноват перед вами и вашей семьей, Вера Павловна. Как знаю и то, что ничего исправить нельзя. Но, тем не менее, хотел бы попросить у вас и у тебя, — бросив на Ольгу короткий взгляд, он продолжил, — прощения. За свое поведение, за свои необдуманные и жестокие слова тогда, два года назад. Если я что-либо могу сделать для вас, только скажите.

Оля переводила ошарашенный взгляд с матери на Добровольского и диву давалась. Какая муха его укусила? Или он снова пьян? Но нет, ни запаха, ни шаткой походки за ним не замечалось. Мама молчала некоторое время, а потом тяжело вздохнула, будто собиралась с силами и севшим голосом сказала:

— Здесь уже никто и ничего не сумеет сделать, Сергей Игоревич. Вы… вы живите. Я же желаю вам никогда не оказаться на нашем месте. И… спасибо, что нашли в себе мужество прийти.

Серега кивнул, почувствовав себя крайне неуютно. И нахмурился, услышав запинающийся голосок Маши из комнаты:

— Ма-ма, Оля при-шла?

— Я иду, солнышко, — Вера Павловна скрылась за дверью.

Добровольский сжал губы, выбросил вперед руку и обхватил пальцами локоть Оли. И прежде чем она успела возмутиться, процедил:

— Выйди на площадку, я тебе лично еще кое-что хочу сказать.

Она подчинилась ему, все еще пребывая в состоянии неверия и легкой прострации. Видно, не так-то легко мажору снять с макушки корону да перед кем-либо извиняться. Интересно, уж не идея ли это Лавра? Не он ли заставил братца заявиться сюда?

Едва только Оля прикрыла дверь, как Серега оперся ладонью о стену у плеча Ольги, тем самым зажимая ее в угол. Он молчал и сверлил взглядом ее лицо, и было не понятно, то ли он возненавидел её всеми фибрами души, то ли маялся чем потруднее.

— Я слушаю, — нарушила молчание Оля, глядя мажору в глаза.

— Я за брата пришел просить…

— С ним что-то случилось? — сорвался неосторожный вопрос.

Серега криво усмехнулся.

— Это ты мне скажи.

Она непонимающе вытаращилась на Добровольского.

— Зачем ты здесь на самом деле? Он тебя сюда отправил? — спросила девушка.

— Нет, меня никто никуда не отправлял. А ты… насчет Лавра не горячись и сделай уже что-нибудь. Верни мне моего брата — веселого и живого. Не знаю, что там между вами происходит, но Лавр выгорает без тебя, Медведева. На привидение стал похож. Да и ты, — он окинул ее оценивающим взглядом, — выглядишь не лучше. Взрослые люди как никак, поговорите нормально. И хватит уже бегать друг от друга.

Оля забыла, как дышать. Что за день сегодня?

— Да ты ли это говоришь, Добровольский? — только и слетело с ее губ.

— Представь себе — да, — хмыкнул он. — В общем, я всё сказал. Пока.

Он опустил свою руку и быстро метнулся в сторону лифта. Оля, прогоняя непрошеные слезы, кусала свои губы. Добровольский скрылся в кабине, а девушка осталась стоять на площадке. «Лавр выгорает без тебя». Слова Сереги вонзились в ее и без того израненную душу и ноющее сердце. Она покачала головой. Если выгорает, если он прав, что ж не ищет с ней встреч?!

Что-то слишком много сегодня на нее навалилось. Несмотря на тяжелый камень в груди и безумное желание позвонить Артёму, Оля упрямо мотнула головой и начала собираться на работу в клуб. И как бы там ни было, эту смену она к своему безмерному удивлению отработала в несколько приподнятом настроении. Уже одно то, что Лавр и не женится, и не спорил на нее, и товарищам небезразлична его судьба, несказанно радовало. И впервые за недели, прошедшие с того злополучного вечера, Оля немного воспрянула духом. На протяжении всей смены на губах ее цвела слегка рассеянная, а не вымученная улыбка.

— А вы уверены, что не ошиблись? — Оля недоуменно вытаращилась на администратора в детском центре, где занималась Маша.

Серьезная девушка Виктория в строгом костюме еще раз внимательно всмотрелась в монитор и вежливо улыбнулась:

— Нет, всё верно, Ольга Анатольевна. Оплата за двенадцать месяцев вперед.

— Не поняла, — вырвалось у Оли, и челюсть ее отвалилась. Оплата на год вперед? Откуда? У мамы зарплата только через неделю.

— Вы можете подождать, мне нужно позвонить, — промямлила Оля, отошла от стойки и набрала номер мамы. — Мамочка, привет. Ты что-нибудь знаешь об оплате услуг центра?

— Привет, Оля. Мы же с тобой договаривались, что часть ты платишь сегодня, а через неделю — я. Что-то поменялось? Они снова предложили расширить терапию?

— Что? — ступор Ольги нарастал. Мыслительный процесс шел очень туго. Расширить терапию? С чего бы вдруг? — Э-э…, мама, я перезвоню, когда разберусь. Они там чего-то напутали, наверное.

— Пока, милая.

Оля снова обратилась к администратору.

— Виктория, я вас очень прошу, проверить еще разок. Там какая-то ошибка или сбой… Посмотрите, Медведева Мария Анатольевна.

— Да, конечно, — согласно кивнула Виктория и уткнулась в монитор второй раз. — Нет, всё верно, — повторила она, словно зубрила эту фразу всю ночь, чем вывела Олю из себя, — оплата за услуги центра на двенадцать месяцев вперед, включая бассейн, расширенную терапию с привлечением еще нескольких специалистов и дополнительные игровые занятия.

— К…какая еще расширенная терапия? Какой бассейн? — Оля обессиленно облокотилась на стойку. — Вика, этого не может быть. Не должно… Мы ничего такого не заказывали…

— Хотите расшифровку? — скептически приподняла девушка идеальную бровь.

— Будьте так любезны, — выдохнула Оля.

Виктория пожала плечами, поклацала ухоженными пальчиками по клавишам клавиатуры и вскоре в руке Оли оказался белоснежный лист, испещренный ровными строчками и табличками. Оля пробежала глазами по содержимому листа несколько раз и вконец почувствовала себя настоящей тупицей. Все, что говорила Вика, нашло свое отражение в расшифровке: перечне дополнительных услуг, их стоимости и дате оплаты в полном объёме и на год вперед. Девушка нахмурилась. Кто вот так легко мог раскидываться деньгами?..