Маргарет Тэтчер. Женщина у власти - Крис Огден

Советский премьер Алексей Косыгин встретил Тэтчер на поле Внуковского аэропорта, а затем гостеприимно дал в ее честь обед с икрой и шампанским в правительственном зале аэропорта. Он с интересом расспрашивал ее, что она думает о встрече в Токио, они поговорили о советской энергетике, атомной и гидроэлектрической, обсудили состояние мировой экономики. Тэтчер была новичком, но сражалась с искусным и опытным Косыгиным на равных, во всеоружии знания статистики, обмениваясь данными, не говоря ничего лишнего, но и не умалчивая о том, что вызывало у нее недовольство. Она пожаловалась премьеру на советскую агрессивность, наращивание военной мощи и на нарушения в СССР прав человека.

Косыгин был удивлен. «Он просто собственным глазам не верил, — рассказывал министр иностранных дел Каррингтон. — Только уставился на нее и все шире раскрывал глаза от изумления» {5}. Тем не менее по окончании двухчасовых переговоров Косыгин сказал, что он восхищен, и стал настойчиво приглашать Тэтчер посетить СССР с официальным визитом. Она была «железной леди» и недругом, но в свете проявляемой Пекином заинтересованности в приобретении английских истребителей «Харриер» Москва сочла необходимым поддержать и развить свои отношения с новоиспеченным премьер-министром Англии.

Через несколько часов Тэтчер приземлилась в Токио, имея одно непосредственное преимущество перед всеми ее коллегами — главами правительств. Она, единственная из всех, имела самые последние сведения о позиции Советского Союза. Однако не столько это произвело впечатление на Японию, традиция которой не знала женщин-правительниц, сколько сама Тэтчер. Пресса, восхищенная ее новой прической и высветленными волосами, неистовствовала. Портреты английского премьер-министра были расклеены по всему Токио, статьи о ней помещались на первых полосах газет, на обложках журналов печатались ее фото. Она выделялась, в прямом и переносном смысле, среди руководителей-мужчин. Хотя Тэтчер была самым молодым политическим деятелем, для нее, как для единственной женщины, сделали исключение из правил протокола и поместили в центре группы на традиционной групповой фотографии. На официальном банкете она блистала в потрясающем белом платье на фоне черных смокингов {6}. Тэтчер всегда любила самый центр сцены, и это была самая большая сцена, на какой ей только доводилось блистать до сих пор. Она чувствовала, что здесь ее место.

До этого совещания ее коллеги — главы государств Запада и не знали, какой устрашающе деловитой она может быть. Но тут уж они узнали. Ее подкованность в вопросах, связанных с нефтью, сослужила ей хорошую службу. Она знала все до малейших подробностей, умела убедить других лидеров избежать затяжных и резких споров о квотах и ценах. У нее и на этот раз установились хорошие отношения со Шмидтом и даже с Валери Жискар д'Эстеном — заносчивым французским президентом, которого она уже подвергла небольшой предварительной обработке. Вскоре после своего избрания она летала в Париж и имела с ним неофициальную встречу, во время которой с большой похвалой отозвалась о французской программе использования атомной энергии. Поначалу у Жискара сложилось о ней хорошее впечатление; впоследствии оно сменится презрительным. Прибыл в Токио и Джимми Картер. Когда Тэтчер, будучи лидером оппозиции, посетила его в Вашингтоне и доняла его своими разглагольствованиями, он был от нее не в восторге, но на встрече в верхах президент, окруженный недоброжелательством, оценил ее, найдя в ней родную проамериканскую душу.

Начало международной карьеры Тэтчер складывалось благополучно, хотя не обошлось и без ошибок. Первую ошибку она совершила в самом неожиданном месте. На обратном пути из Токио она сделала остановку в Австралии, чтобы повидаться с Кэрол, и допустила грубый промах, отвечая на вопрос репортера о Родезии[15], самой сложной и запутанной внешнеполитической проблеме Англии. Ее ответ заметно расходился с позицией, занимаемой ее правительством, и поверг в смятение дипломатических экспертов.

Проблема эта уходила к 1965 году, когда правительство белого меньшинства Яна Смита в одностороннем порядке провозгласило свою независимость от Англии. Лондон в виде наказания тотчас же ввел экономические санкции. Тринадцать лет спустя, за несколько месяцев до избрания Тэтчер, на выборах в Родезии с небольшим перевесом победило правительство черного большинства во главе с епископом Абелем Музоревой, которое сменило правительство Смита. Это побудило правых в консервативной партии оказать сильное давление, добиваясь признания Музоревы и отмены санкций, которые тяжелым бременем ложились на их белых единомышленников в мятежном государстве. Тэтчер была согласна с ними. Она ненавидит санкции — не только потому, что они препятствуют свободе предпринимательства, но и потому, что считает их неэффективными. Ей было известно, что продолжающееся применение санкций к Родезии наносит экономический ущерб Англии.

Но Тэтчер ничего не знала об Африке. Ее взгляды основывались исключительно на инстинктивной реакции да мнениях Дэниса. Ее не интересовали нюансы междоусобной борьбы между различными фракциями националистического движения черных. Тэтчер исходила из того, что, коль скоро Родезия смогла провести выборы и избрать черного главу правительства, Англии пора признать это государство, переименованное в Зимбабве, и возобновить с ним торговые связи. Поэтому в Австралии она выразила «глубокое сомнение» в том, что парламент возобновит санкции, после того как осенью истечет срок их действия.

К сожалению, Музорева был «дядей Томом», прислужником белых, которые с помощью предвыборных махинаций обеспечили его избрание и сохранили за собой ключевые позиции в новом правительстве черных. Два кандидата, которым отдавало предпочтение черное большинство, Роберт Мугабе и Джошуа Нкомо, поклялись продолжать партизанскую войну, которая уже стоила 20 000 жизней. Ни одно из государств черной Африки не собиралось признавать Музореву или отменять санкции, как не собирались делать это ни Соединенные Штаты, всерьез втянувшиеся в дела Юга Африки в годы администрации Картера, ни Европейское сообщество. Советский Союз поддерживал Нкомо, Китай — Мугабе.

«Признать правительство Музоревы было бы сущей катастрофой», — скажет через несколько лет тогдашний министр иностранных дел лорд Каррингтон {7}. Но именно таково было намерение Тэтчер. Ян Смит посмеивался. Посмеивался и Музорева, который, услышав о поддержке Тэтчер, заупрямился и прекратил переговоры с другими силами черной оппозиции. Месяцы трудных переговоров пошли насмарку.