Разозленные - Джейн Кренц

Грейс стояла с Лютером у одной из стен элегантного зала, наблюдая за любителями оперы, ожидающими начала представления.

— Ты была права, — сказал Лютер, изучая представительного седого мужчину в костюме. — Наверное, гавайская рубашка здесь не к месту. Не уверен, что пиджака с галстуком достаточно. Нужно было взять с собой смокинг.

— У тебя есть смокинг? — спросила Грейс.

— Нет.

— Я так и думала, — улыбнулась она. — Не волнуйся, сейчас в опере можно встретить людей в любой одежде: от джинсов до смокингов, особенно здесь, на Западном побережье.

— Но здесь большинство мужчин в смокингах, и не похоже, что они взяли их на прокат. Да и куча дам в странных платьях и с побрякушками за миллион баксов.

— Люди наряжаются более официально, когда идут на премьеру. Мы прекрасно выглядим. Сам говорил, что главное — не выделяться в толпе. Поверь, никто не обратит на нас внимания.

Она была не совсем честна. Сегодня вечером Грейс не могла оторвать глаз от Лютера. Она впервые увидела его, одетого не в повседневную островную одежду. Еще сильнее ее потрясло, когда он вытащил из сумки отлично сшитый пиджак, свежую белую рубашку, галстук и брюки.

На Гавайях в спортивной рубашке цвета хаки с коротким рукавом и кроссовках Лютер походил на полицейского детектива в отпуске. Точнее на раненого полицейского детектива. Сегодня вечером в пиджаке и галстуке он был похож на раненого полицейского детектива, собирающегося на работу. Одежда может придать некоторым мужчинам привлекательности, но не может повлиять на излучаемую ими ауру силы.

До вылета на материк Грейс прошлась по магазинам в торговом центре «Ала Моана»[63]. Сопровождавший ее Лютер проявлял удивительное терпение, пока она выборочно совершала набеги на различные дизайнерские бутики и высококлассные универмаги. Ее целью были распродажи, поскольку она не желала тратить слишком много на вещи, которые не сможет надеть дважды. Грейс напомнила себе, что одевается для миссии. Но некая ее часть не могла сопротивляться желанию найти платье, которое произвело бы на Лютера впечатление, даже если это означало выставить напоказ больше чувствительной кожи, чем ей бы хотелось.

В конце концов, Грейс вышла из примерочной в «Нейман Маркус»[64], облаченная в элегантное черное платье с широким декольте и узкой юбкой, которая заканчивалась чуть выше колен. Из-за сверхчувствительности Грейс выбрала платье с длинными рукавами.

Лютер слегка прищурился, в его ауре вспыхнули искры, и Грейс поняла, что платье выбрала идеально.

— Пошли, займем свои места, — сказал он.

— Сначала мне нужно в дамскую комнату. Скоро вернусь.

Лютер покорно проводил ее к вращающимся дверям с табличкой «Женская уборная». Грейс вошла внутрь и неожиданно остановилась. Пораженная, она загляделась на бесконечную череду блестящих дверей кабинок.

— Ничего себе, — сказала она, обращаясь к хорошо одетой женщине средних лет, которая мыла руки. — Здесь, должно быть, не меньше пятидесяти кабинок.

— В уборной с другой стороны театра их еще больше, — с довольным видом отозвалась женщина. — Похоже, вы не местная.

— Да, но я была во многих оперных театрах и знаю, что во время антракта кабинок всегда не хватает.

— В Акация-Бей мэр — женщина. Она отказалась поддерживать строительство «Гатри-Холла», если планировщики не обеспечат достаточное количество уборных для женщин.

— Вот это политик! — пылко поддержала Грейс. — Прямо заявила о своих приоритетах. Надеюсь, она будет баллотироваться на пост президента.

Через некоторое время она вышла из уборной и присоединилась к Лютеру.

— Ты выглядишь слишком счастливой, а ведь мы здесь, чтобы опознать убийцу, — заметил он.

— Я обнаружила, что не придется ограничивать себя в жидкости после трех часов дня.

— Что ты имеешь в виду?

— В дамской комнате около пятидесяти кабинок. Я посчитала. И с другой стороны театра есть еще один туалет.

— И что?

— Значит, мне не нужно волноваться о том, что придется стоять в очереди во время антракта.

Лютер нахмурился:

— С тобой все в порядке?

— Не бери в голову, это женские штучки.

— Поверю на слово.

Билетер указал им на места в двенадцатом ряду. Лютер был доволен.

— Достаточно близко, чтобы хорошенько ее разглядеть, — сказал он.

Желудок Грейс вдруг сделал кульбит. Ее чувства беспокойно затрепетали. С тех пор, как Фэллон Джонс дал добро на поездку в Акация-Бей, они с Лютером были заняты приготовлениями, долгим перелетом в Лос-Анджелес и поездкой на побережье. Теперь, как тающие ледники, на нее внезапно обрушились мысли о том, что ей предстоит сделать. Что, если она ошибалась? А что, если она была права?

— Не волнуйся, — сказал Лютер. — Если это не наша певица, ничего страшного. Просто послушаем оперу.

— А если это именно та женщина, которую я видела на Мауи?

— Тогда мы сообщим об этом Фэллону. Он обо всем позаботится. А мы с тобой полетим завтра обратно в Гонолулу и поужинаем с Петрой и Уэйном.

«А что потом? — спросила себя Грейс. Она не живет в Вайкики. Она живет в Эклипс-Бей, в Орегоне. Одна. — Не думай об этом. Живи моментом».

— Какая чушь, — проговорил Лютер.

Вздрогнув, Грейс повернулась к нему:

— Что? Я думала, мы только что решили… — она замолчала, когда поняла, что он читает краткую аннотацию в программке. — А, ты об этом. Никто и не утверждает, что у «Волшебной флейты» захватывающий сюжет. Но это Моцарт, поэтому театралы не придираются к таким мелочам, как отсутствие логики.

— Я это запомню.

— А ты знаешь, эксперты в Обществе уверены, что Моцарт был парапсихологом, — добавила Грейс.

— Серьезно?

— Как еще можно объяснить его паранормальный музыкальный талант?

— Он был членом Общества?

Гейс улыбнулась.

— Думаю, он предпочел стать масоном[65].

— Ясно. Хорошая новость — Сирена появляется в первом акте. — Лютер закрыл программку. — Долго ждать ответа не придется.

Погас свет, и переполненный зал утих. Началась увертюра, купающая аудиторию в великолепной сверкающей энергии. «Музыка — это сила». Как некое странное сочетание морозильника и микроволновки, она поймала и сохранила гениальную энергию давно умершего композитора, согреть и представлять ее снова и снова, поколению за поколением.

Поднялся занавес, открыв вид на древний Египет. История разворачивалась на тщательно продуманной сцене, созданной благодаря новейшим технологиям. Грейс знала, что публика ожидала чрезмерной расточительности, и не только от певцов, но и от декораций и костюмов. Оперный театр Акация-Бей не обманул ожидания.