Хороший немец - Джозеф Кэнон

— Они сироты?

Фляйшман кивнул.

— Из Судет. Родителей убили во время депортации. Затем Силезия. Теперь здесь. А завтра, кто знает? Ковбои.

— Уверен, они хорошие люди, раз предложили.

— Да, да. Знаю. Дело в выборе. Как мне их отобрать?

Он отошел, не дожидаясь ответа, прежде чем Джейк смог ему что-то сказать, в голове рой имен. Снаружи стало темнеть. Люди все еще бесцельно бродили. Поезд опаздывал уже на целый час.

— Извини, — сказала Лина. — Я не знала. Ты хочешь уехать?

— Нет, все нормально. Сядь, посиди. Отдохни. — Он опустился к основанию колонны, потянув ее за собой. Она склонила голову ему на плечо.

— Тебе скучно.

— Нет, есть время подумать.

Но все его мысли, плывя в полудреме ожидания, сводились к картам — к глазам, обращенным в разные стороны. Обман. Бессмыслица. Ему хотелось кроссворда, где одно угаданное слово вело к другому, абсолютно рационально. Человек садится в самолет — по горизонтали. Без багажа, но с некой информацией, тем, что нести не надо. Но стоит денег. Русских. Итак, информация для русского. В Потсдаме. Где к полуночи его убивают. А как он провел остальную часть дня? Эмиля он не искал. Так же как и русский, который пришел к профессору Брандту. Возможно, как сказал Гюнтер, они уже знают, где он. Но тогда кто хотел убить Талли? Вероятно, не тот, кто платил, зачем тогда вообще было платить? Может, он просто попался под руку. Но кому?

Он опустил голову на грудь, стараясь не смыкать глаз. Мелькнул вопрос, спит он или нет. Вокзал погрузился в черноту. Остались только мелкие пятна резкого света от голых лампочек между колонн. Ландшафт грез с ползающими в темноте существами. Лина так и сидела, прислонившись к нему, тихо и спокойно дыша. Он закрыл глаза. Без ключа кроссворд не разгадаешь. Неважно, с чего начинать, в центре — всегда Эмиль, который знает, где пересекаются колонки. Без него это просто россыпь чая, случайный расклад карт. Иногда они удивляют даже меня. Но люди слышат то, что хотят услышать.

Всех разбудил резкий гудок паровоза. Люди потихоньку вставали на ноги. Тусклые рельсы становились четче в луче прожектора локомотива, приближающегося к платформе так медленно, словно вес прожектора не давал ему разогнаться. Люди сидели на крышах вагонов, свисали со всех сторон, облепили подножки или просто держались за любую металлическую деталь, за которую только можно было зацепиться. Так примерно выглядели поезда в Египте, набитые феллахами. Несколько товарных вагонов, из открытых дверей торчат во все стороны ноги. Измотанные дорогой люди настолько одеревенели, что, спрыгнув на платформу, двигались медленно, ковыляя на затекших ногах. Последнее шипенье выпущенного пара, резкий лязг тормозов. Теперь вперед устремилась толпа на платформе. Подхватив узлы, пихая друг друга, люди забирались в вагоны, не дожидаясь, пока выйдут прибывшие. Пастор Фляйшман в смятении бегал вдоль поезда, пытаясь найти своих подопечных. Он махнул Лине рукой. Фрау Шаллер, другая помощница, уже забирала детей из вагона.

С бритыми головами — профилактика от вшей, — тощие, как скелеты. В коротких штанишках, ноги как спички. С шеи свисают бумажки, рукописные удостоверения личности, личики оцепенелые. Люди, толкаясь, обходили их, а они лишь стояли и моргали. У некоторых кожа была покрыта темными пятнами.

— Взгляни на это. Их что, били? — сказал Джейк.

— Нет, это эдема. От недоедания. Любая болячка переходит в синяк.

Пастор Фляйшман стал загружать самых маленьких в тележку, другие тупо наблюдали за ним, сбившись в кучку. Никакого багажа у них не было. Девчушка, из носа течет. Еще одна история, которую «Колльерс» никогда не напечатает, — о тех, кто в действительности проиграл войну.

Джейк, решив помочь пастору, нагнулся к одному из малышей, но ребенок, отпрянув, завизжал:

— Найн! Найн! — Люди на платформе испуганно оглянулись. Лина встала между ними, наклонилась и тихо заговорила с мальчиком. Потом оглянулась через плечо на Джейка:

— Это из-за формы. Он боится военных. Скажи ему что-нибудь по-немецки.

— Я только хочу помочь, — сказал ему Джейк. — Но если хочешь, иди с тетей.

Мальчик внимательно посмотрел на него и спрятался за Лину.

— Сейчас такое бывает, — сказала она, словно оправдываясь. — При виде любой военной формы.

Джейк повернулся к другому ребенку:

— А ты меня боишься?

— Нет. Это Курт боится. Он маленький. Видите, как он описался? — Затем показал на карман Джейка. — Шоколадка есть?

— Сегодня нет. Извини. Завтра принесу.

Мальчик опустил глаза — так надолго воображения не хватало.

Фрау Шаллер открыла сумку и раздавала куски хлеба. Дети, прижав их к груди, стали есть. Они пошли по платформе. Пастор Фляйшман тянул тележку, остальные брели за ним, Лина и фрау Шаллер шли сзади. Ребята постарше, широко открыв глаза, оглядывались вокруг. Не тот Берлин, о котором они слышали, — огни Ку-дамм, зеленые бульвары. Вместо этого — толпы беженцев, черные от пожаров стены, а в арках — темные кучи кирпичей. Но и взрослые реагировали так же, буквально вываливаясь из дверей. Теперь, когда они здесь, куда им идти? Джейк вспомнил перемещенных лиц, устало бредущих по Тиргартену в его первый день в Берлине.

Они сумели разместить самых маленьких в джипе. Лина держала на руках описавшегося малыша. Детский приют размещался в церкви в Шёнеберге, и не успели они проехать полпути, как дети начали клевать носом — их покачивало, как в поезде. Глазеть по сторонам не имело смысла, улицы были сплошным лабиринтом залитых лунным светом руин. А что с теми людьми, которых не встретили? Джейк вспомнил, как в тот первый день выехал из Темпельхофа и растерялся так же, как и сегодняшние беженцы, потерявшись на улицах по дороге в Халлешес Тор. А ведь он знал Берлин. Но их, конечно, встречали — Бреймер разместился в своей служебной машине, Лиз и Джейк сели к Рону, позаботились обо всех. Кроме Талли. Как такое могло случиться? Срочная поездка, как по вызову, считал Брайан. Оставили среди руин человека, который не знал Берлин? Его должны были встречать. Берлин разросся. До Потсдама много миль. Такси не найдешь, сказал Рон. В Потсдам — точно. Кто-нибудь в толпе в Темпельхофе. Он подумал о снимке, который сделала Лиз: Рон на фоне военных. И почему она не засняла Талли, как бы это все облегчило? Он должен был быть где-то там, одним из размытых пятен в дверях. А Джейк глазел на развалины по ту сторону улицы и ничего не заметил. Посмотри еще раз. Может, эта связь там. В тот момент в Берлин прибыли только они — и еще беженцы из Силезии.

В подвале церкви было несколько кроватей и разложенные рядами матрасы, собранные среди разрушенных домов. В углу на старой дровяной печке разогревался суп. Помещение было пустым — ни рисунков карандашом, ни аппликаций, ни игрушек. Наблюдая, как Лина размещает ребятишек, он впервые подумал, насколько должно быть утомительно развлекать их воображаемыми играми. Курт вцепился в нее и не отходил ни на шаг, пряча головку всякий раз, когда ему на глаза попадался Джейк. Но остальные ребятишки тут же побежали к печке.

— Я лучше оставшихся привезу, пока готовят суп, — сказал Джейк, радуясь, что нашел предлог уйти.

Обратный путь занял больше времени. Фляйшман настоял на том, чтобы он забрал с собой тележку. Пристроив ее у задней стенки джипа, он привалился к ней телом для надежности, потому что от каждой колдобины на дороге она могла упасть. Казалось, они не ехали, а ползли — так же медленно, как и поезд. У церкви тележка все-таки упала, но они снова поставили ее на-попа, хоть и с трудом.

— Спасибо. Понимаете, это для дров. Иначе печка…

Джейк представил его, как он бродит среди развалин, в белом воротничке, собирает куски разбитой мебели.

Спящих детей пришлось переносить на руках; сонные, они были тяжелыми, даже самые худенькие. Когда Джейк появился в дверях подвала с малышом, уютно устроившимся у него на груди, Лина подняла глаза и улыбнулась ему так же открыто и радушно, как и у фрау Хинкель, только нежнее, как будто они уже лежали в постели.

Суп был сварен из капусты и заправлен несколькими кусочками картофеля, но дети в момент прикончили его и растянулись на матрасах. Очередь в единственный туалет, мелкие ссоры, которые улаживал вконец усталый пастор Фляйшман. Лина обтирала личики куском мокрой ткани. Бесконечная ночь. Сопливая девочка плакала, и фрау Шаллер, успокаивая, гладила ее по голове.

— Что их ждет? — спросил Джейк Фляйшмана.

— Лагерь для перемещенных лиц на Тельтовердамм. Там неплохо — по крайней мере, есть еда. Но сами понимаете, это все равно лагерь. Мы стараемся пристроить их. Иногда люди берут детей ради дополнительных продовольственных карточек. Но, конечно, это трудно. Их так много.

Некоторым еще не заснувшим детям дали книжки. Старый ритуал чтения перед сном. Лина и фрау Шаллер стали шепотом им читать. Джейк взял одну. Детская книжка библейских историй, оставшаяся от воскресной школы. С его знанием немецкого он тоже мог их почитать. Он сел рядом с любителем шоколада и открыл книжку.