Маленький чайный магазинчик в Токио - Джули Кэплин

встал. Когда он сделал несколько шагов к ней, Фиона выставила телефон перед собой, словно меч, хотя и крайне жалкий меч, но так она предупреждала его держаться на расстоянии, но Гейб продолжал идти к ней.

Она покачала головой.

– Нет, не подходи!

Он вздохнул и поднял руки.

Она моргнула, глядя на него. Неужели он правда думал, что вот так легко отделается?

– Прости, но я сделал это для твоего же блага.

Фиона возмущенно приподняла бровь, давая понять, что она думает об этой жалкой реплике.

– Для моего блага?

– Прости… Прозвучало по-идиотски, когда я сказал это вслух.

– Наверное, потому что так и есть!

– Я хотел, чтобы ты хорошо провела время и… не переживала о маме каждые пять минут.

Она позволила его словам утонуть в океане ярости, которую излучала каждая клеточка ее мозга. Если бы возможно было сделать его снимок прямо сейчас, то он, вероятно, выглядел бы как ядро вулкана перед извержением.

– Значит, ты… взял мой телефон.

Он кивнул, засовывая руки в задние карманы и слегка откидываясь назад.

– Да. Но мы же правда хорошо провели время… – Он замолчал.

Он что… ждал, что она согласится? Ее разум затуманен чертовски восхитительным сексом?

Теперь он добавил более осторожно:

– И тебе не нужно было о ней беспокоиться.

Ее голова совершенно точно сейчас взорвется.

– И ты думаешь, это нормально? Что, если бы моя мама серьезно заболела? Что, если бы я ей срочно была бы нужна?

– Фи, она могла бы связаться с тобой. В любое время, если бы случилось что-то срочное. Ты знаешь, она могла бы…

– Дело не в этом.

– Да, в этом. Она постоянно тебе пишет. Ты сама говорила, что с ней все в порядке. Она манипулирует тобой.

– Да, – Фиона выпрямилась со всем презрением, на которое была способна. Внутри нее за доминирование боролись гнев и разочарование. – Она в порядке. И я с этим справляюсь. Ты же знаешь, я не ребенок. Я уже много лет общаюсь с мамой. И хорошо знаю, как она себя ведет.

Она пристально посмотрела на него и увидела, как он вздрогнул. Хорошо. С ледяным высокомерием она прищурила глаза и сделала шаг к нему.

– Тебе никогда не приходило в голову, что мои сообщения для нее – это поддержка? Ее защитное одеяло? Что-то безотказное и надежное? Она знает, что я не прибегу. Плавали, знаем! Просто она одинокая женщина, у которой в жизни ничего нет, кроме меня.

– И, может быть, тебе это нравится, – сказал он, выпрямившись и скрестив руки на груди, внезапно став воинственным.

Она уставилась на него:

– Прости, что?!

Прежде чем ответить, он скривил рот, одарив ее ровным оценивающим взглядом.

– Все хотят быть нужными и незаменимыми для чужого счастья и благополучия. Возможно, ты так тоже удовлетворяешь свою потребность. Так ты ощущаешь себя хорошим человеком. И не чувствуешь себя виноватой за то, что не воспринимаешь ее болезни всерьез.

От возмущения у нее перехватило дыхание.

– Что! Да как ты смеешь?! Ты последний человек, который может рассуждать о манипулировании. Сам у Юми на поводке, она только пальчиком поманит – и ты уж бежишь!

– Не втягивай ее в это.

– А почему, собственно, нет? Ты говоришь, что мной манипулируют, но я отдаю себе отчет в том, что у моей мамы на уме. И я с этим справляюсь. А ты… ты просто ведешь себя как полный дурак. Она заставляет тебя плясать под свою дудку, вертит тобой как хочет!

Кулаки Гейба сжались, и она увидела, что действительно задела его за живое. Его челюсть выпятилась, как у боксера на ринге.

– Ты ревнуешь, – выплюнул он со злостью. Слова попали точно в цель, потому что это было правдой, и в тот момент она поняла: если до этого у них и могли быть какие-то отношения, то теперь она его потеряла. Гейб всегда будет привязан к Юми.

Она вздернула подбородок, решив быть честной, потому что ей абсолютно нечего терять.

– Да, это так. Она – абсолютная моя противоположность, и ты не можешь ее отпустить. Ты влюблен в идею быть влюбленным в нее. Наверно, это навсегда.

Фиона не получила никакого удовлетворения от ошеломленного выражения на его лице, когда он понял, что она имеет в виду. Не сказав больше ни слова, она сунула телефон в карман и ушла.

Фиона не сразу вернулась домой к Харуке. Вместо этого она расхаживала по окрестностям на негнущихся ногах, пытаясь подавить ярость, снова и снова прокручивая в голове слова Гейба. Он не прав! Ничего он не знал ни о ней, ни о ее матери! И он последний человек, который… может что-то утверждать. Юми сбила его с толку. Что ж, он ее заслужил. Если он не видит, как она его использует, это его проблема.

Наконец, Фиона почувствовала, что уже не ведет себя как огнедышащий дракон, и пошла обратно к дому Харуки. Радуясь, что японцы всегда оставляют двери открытыми, она незаметно проскользнула в свою комнату, ни с кем при этом не разговаривая. Хотя, кажется, никого не было дома. Тем не менее с ловкостью взломщика она тихо прокралась внутрь и задвинула двери сёдзи.

На телефоне оставался один процент заряда, поэтому она подключила его к сети и просмотрела сообщения. Досадно, но Гейб был прав. Сообщения от мамы прекратились, как только та поняла, что Фиона не отвечает.

Я так волновалась, но потом я позвонила по тому номеру, который ты мне дала на всякий случай, и поговорила с очень любезной дамой. Она рассказала, что ты уехала туда, где нет мобильной связи, но это очень безопасное место в Японии и что мне не следует волноваться. Она была очень обнадеживающей.

«Спасибо вам, Харука!» Фиона легла на матрас и уставилась в потолок, держа телефон в одной руке.

На мгновение ее палец завис над маленьким белым окошком для сообщений в нижней части экрана, но потом она положила телефон. Облегчение! Бремя снято. Ей не нужно ничего писать маме, не прямо сейчас. Этот «отпуск из тюрьмы» еще действовал. Кто знает, может быть, маме пойдет на пользу немного побыть одной. Фиона не выходила на связь в течение двух дней. В кои-то веки! И нет, Фиона не думала о тех грубых словах Гейба, что, возможно, ей самой нравилось быть нужной – это же неправда… или правда?

А он… да кто бы говорил! Их интрижка, или как бы это ни называлось, на самом деле ничего для него не значила. Немного повеселились. Лишь