В плену снов - Питер Джеймс

– Так мы и сходим. После обеда, хорошо?

– А куда ты сейчас едешь?

– У меня кое-какие дела.

– А мне можно поехать с тобой? Куда ты едешь?

– В лондонский аэропорт. Встречать Андреаса. Подписать кое-какие документы.

Сэм услышала, как дверь спальни открылась и потом закрылась, хлопнула парадная дверь, прошуршал гравий и раздался рев двигателя БМВ. Она посмотрела на потолок, его только что оштукатурили и покрасили. Строители сделали это довольно быстро, во всяком случае в спальне. Они обнаружили, что все потолки уже трухлявые и крыше держаться больше не на чем, и теперь дом, зияя дырами, стоял в лестницах, настилах и новых лесах, поэтому им пришлось согласиться на капитальный ремонт. Надо делать новую крышу, и Ричард сказал, что с деньгами все в порядке, все, мол, отлично. Пока Мильтон («вроде того поэта») не нагрянул в пятницу.

Ники снова уснул, и она задремала. Немного погодя Ники зашевелился, а потом выбрался из постели, но она не заметила этого, потому что заснула глубоким, усталым сном и проспала почти до десяти часов.

Когда открыла глаза и увидела сквозь щелочку в занавесках яркий дневной свет, то уставилась туда в тоскливом оцепенении, ощущая себя вялой, как старая прохудившаяся покрышка, которая спустилась давным-давно и в конце концов сползла с колесного обода. Никакой энергии. Все выжато.

Она прошла на кухню и приготовила кофе. Появилась Хэлен.

– Доброе утро, миссис Кэртис.

Сэм улыбнулась.

– Спали хорошо?

– Да. Здесь так спокойно. Как дома.

– А где Ники?

– Да он вышел совсем недавно.

Она подошла к холодильнику и налила немного апельсинового сока, отхлебнула глоток, и желудок обожгло терпкой волной, вызвавшей приступ боли.

– Мамочка!

Отчаянный вопль прозвучал как завывание сирены.

– МА-МА!

Они кинулись из кухни через боковую дверь.

– МА-МА!

Они озирались по сторонам, смотрели вверх-вниз, через поля, дальше, в направлении реки…

Река?!

Сэм бросилась было бежать туда.

– МА-МА. МА-МА. МА-А-А-МА!

Она резко остановилась и развернулась. Крик доносился сверху, откуда-то прямо над ней, с самого верха лесов.

И этот жуткий скрипучий звук, когда что-то ломается с треском.

О Господи Иисусе, нет. Боже мой, нет. Нет. НЕТ!

Ники судорожно обвил руками стойку новых лесов, словно в порыве безумной любви, а вовсе не потому, что понимал: если он отпустит ее, то разобьется насмерть.

Крепления не выдержали и леса отошли от стены дома, раскачиваясь, как сломанный подъемный кран, визжа и скрипя, накреняясь то в одну, то в другую сторону. Вот они сильно ударились о стену, едва не сбросив Ники вниз, а потом снова откачнулись назад, на этот раз так далеко, что Сэм с ужасом ждала, как они опрокинутся, однако вместо этого леса отклонились обратно и опять врезались в стену, теперь уже сильнее, отбивая крупные куски кирпичной кладки, которые падали со звонким стуком, и этот звук эхом разносился по трубам.

Сэм стремглав бросилась к нижним лесам, пытаясь удержать их. Хэлен стояла рядом и помогала ей, но у них не было ни малейшего шанса удержать раскачавшиеся леса. Они еще больше накренились вниз, частично приподнявшись от земли прямо рядом с ней, потом на какое-то мгновение выровнялись и снова с диким грохотом врезались в стену.

Сэм стала карабкаться по ним. Ее руки онемели от холодного как лед, заржавевшего металла, но она втягивала себя наверх, не замечая лестницы, ведущей в глубь строительных лесов. Между тем ветер продолжал усиливаться, и все сооружение вибрировало.

– МАМАМАМАМАМА-А-А-А!

Я иду. Иду. Иду.

Сэм почувствовала, как больно напрягается в ее бедре какая-то мышца, рука порезана обо что-то острое, а с ноги свалилась домашняя туфля. Она услышала позади себя скрип и лязг, обернулась и увидела Ники всего в нескольких футах от себя, потом его лицо оказалось перед ней, так близко, что она могла бы коснуться его, но он вдруг откачнулся прочь, куда она не могла дотянуться. О господи, нет, пожалуйста, нет… так далеко, на этот раз леса конечно же опрокинутся. А потом Ники качнулся обратно, к ней.

– Дорогой, дай мне руку… вот она, возьми мою, мою, правильно, вот так!

Она стиснула своей рукой его ладонь, стиснула так сильно, чтобы больше не выпустить ее. Он принялся вырываться, и она потянула сильнее, чувствуя, что ее рука растягивается.

– Держись, тигренок, ты только держись!

Рука растягивалась все больше. Боль была невыносимой. Он высвобождался… осторожнее… будь осторожнее… удержи его.

А потом она почувствовала, что двигается сама.

Нет.

Послышался страшный треск.

Нет.

Резкий звук раскалывающегося дерева. Леса подпрыгивали, как на пружинах.

Отпусти, отпусти, отпусти.

Падение.

Она отпустила его руку в ужасе и отчаянии.

Стена отодвигалась от нее. И Ники тоже отодвигался, уставившись на Сэм, лицо его оцепенело. Вбок, он падает вбок.

Нет.

Нет, это она сама опрокидывается.

Земля стремительно летела навстречу.

Она падала.

Сэм развернулась, отчаянно пытаясь оттолкнуться назад, но было уже слишком поздно, слишком поздно.

В голове все бешено завертелось, а потом земля со свистом врезалась в нее, притиснув ее желудок к позвоночнику. Внутри нее что-то разматывалось с ужасной скоростью, потом она услышала, как щелкнула ее собственная челюсть, почувствовала запах мокрой травы и сырой земли. Со всех сторон вокруг нее слышался странный приглушенный звон. Вроде церковных колоколов.

29

– Таракашка?

Мягкая почва пружинисто двигалась под ней.

Постельное белье…

Это сон, еще один сон… Ричард внимательно смотрел на нее, освещение вокруг было непривычным.

– Как ты себя чувствуешь, таракашка?

Она нахмурилась. Голова чертовски болела. Она пошевелилась, и руке тоже стало больно. Во рту все горело, чувствовался привкус крови.

– Ники, – произнесла она. – Где Ники?

– С Ники все отлично. Он только чуточку ушибся.

Ники внимательно смотрел на нее сверху вниз широко открытыми серьезными глазами. Господи, временами он выглядит таким серьезным. Она приподняла руку, чтобы погладить его. Это движение причинило ей боль, и она поморщилась.

– Как вы себя чувствуете, миссис Кэртис?

Голос незнакомый… Мужчина, приятный, в белом халате, со стетоскопом в кармане, стоял над кроватью и пристально глядел на нее.

– Я…

Ей казалось, что комната кружится вокруг нее.

– У вас сотрясение мозга. – Он мельком глянул на свои часы. – Вы пробыли без сознания более трех часов.