Осколки континента - Бенгт Шёгрен

Мадагаскарские пираты предложили в обмен на покровительство Швеции «внести сумму значительно больших размеров, чем та, которая была предложена Англии, равно как большим числом кораблей своих усилить шведский флот». Швеция в то время находилась на грани банкротства, к которому ее привели неудачные походы Карла XII и его длительный плен в Турции. А посему предложение показалось королю соблазнительным. Когда же оба морских разбойника еще и обещали сделать Сент-Мари шведской колонией, а также — свою помощь в завоевании близлежащего побережья Мадагаскара, король пришел в такой восторг, что назначил Моргана шведским губернатором Сент-Мари, снабдив его полномочиями «в будущем также основать колонию на самом Мадагаскаре».

Влиятельный советник короля барон Герц полностью согласился с тем, что нельзя упускать случая поправить скудные финансы Швеции. Но прежде, чем удалось что-либо сделать, Карл XII был убит на поле брани, а Герц казнен. Однако «мадагаскарские» планы не канули в бездну забвения. Была образована «Мадагаскарская комиссия», и дело зашло так далеко, что в 1721 году в Карлскруне снарядили фрегаты «Яррамас» и «Фортуна», которые должны были плыть к Индийскому океану в сопровождении других судов, поставленных Морганом и его компаньонами.

Фрегаты направились в испанский порт Кадис для окончательной экипировки. Однако деньги кончились прежде, чем экспедиция была готова продолжать плавание. Морган, судя по всему, довольно ловкий мошенник, раздобыл капитал в одном из мадридских торговых домов. Между тем шведский капитан Ульрих стал более осмотрительным. Он заявил, что «считает удобное время для плавания вокруг мыса Доброй Надежды упущенным», и вернулся на родину.

В Швеции его возвращение восприняли с большим разочарованием. Как риксрод[32], так и «Мадагаскарская комиссия» «поддерживали короля в том, чтобы продолжить экспедицию, в надежности которой они не сомневались, прежде всего потому, «что она была начата столь проницательным господином, как Его Величество». Но длительное взвешивание всех «за» и «против» так ни к чему и не привело, хотя бы потому, что Морган и его компаньоны не могли больше финансировать свою долю предприятия.

Мадагаскар был предан забвению, пока в 1726 году в Стокгольме не объявился некий морской капитан Спаак, который заявил, что если только ему дадут фрегат с сорока пушками, он вернется с Мадагаскара с сорока кораблями и тысячами тонн золота. Даже этот шутник был тепло принят весьма наивными правителями Швеции, и, если бы государственное казначейство не заявило, что оно не располагает требуемыми средствами, Секретный комитет, не задумываясь, выплатил бы мошеннику все, что он просил. С его согласия, однако, была подписана 141 акция, прежде чем некоторые руководящие лица поняли неладное и отказались от этой затеи.

Таким образом, Швеция избежала опасности быть вовлеченной в борьбу держав за Индийский океан, где она, несомненно, оказалась бы в «дурной» компании. Вместо этого в 1731 году была учреждена шведская Ост-Индская компания для заключения менее авантюристических сделок, главным образом для торговли с Китаем. Но слухи о сокровищах, собранных пиратами, живут и по сей день, причем не только на Сейшелах, но и на Маврикии, где, как известно, часто останавливался удачливый Ла-Бюз.

В местечке с впечатляющим названием Бэ-де-Томбо (Могильная бухта) я познакомился с одним маврикийским кладоискателем Бешерелем, который был женат на молодой шведской художнице Стине Спангенберг. Он высверлил и вырубил в скалах неподалеку от берега глубокие отверстия. По его рассказам, там он обнаружил три скелета. Рядом с одним из них лежали клинок и молоток, которыми, как считает Бешерель, был убит человек, дабы он не смог указать место, где спрятаны сокровища.

Семью метрами ниже Бешерель обнаружил — опять-таки если верить его словам — куски дерева и камни квадратной формы с магическими знаками, которые пираты обычно использовали для опознавания «матроса — наследника сокровища». Одно отверстие было заделано досками, вытесанными из дерева какой-то американской породы.

Он также показал мне камень, форма которого почти в точности повторяла форму черепа. Это — явный «знак», сообщил мне Бешерель. Лично я вовсе не был уверен в том, что не сама природа придала камню такую форму. Когда же Бешерель показал мне, как пираты «зацементировали» отверстие в скале, у меня возникло подозрение, что геолог в данном случае наверняка предпочел бы слову «цемент» название одной из вулканических пород. Честно говоря, мне было куда интереснее посмотреть красочные, своеобразные рисунки Стины Спангенберг, нашедшей вдохновение в пестроте народной жизни Маврикия.

Бешерель, однако, был так же уверен в том, что несметные сокровища Ла-Бюза находятся где-то поблизости, как Круиз Уилкинз — в том, что они спрятаны на Маэ. И многие верили этому. Сверлить отверстия в скалах и не пускать в них грунтовую воду — довольно дорогое занятие. И подобно своему сейшельскому коллеге, Бешерель добывал деньги на свое кладоискательство, продавая акции оптимистам. Я встречался с двумя его акционерами и лично видел, как один из них подписывал контракт, который, по всей вероятности, никогда не принесет ему дивидендов…

Французы решили аннексировать Маврикий главным образом для того, чтобы приостановить действия пиратов, угрожавших торговле между Европой и Ост-Индией. В сентябре 1715 года по приказу французского морского министра из Сент-Мало вышло военное судно, которое бросило якорь в естественной гавани, называемой голландцами Мелукесенрееде, т. е. «Черепаший рейд». Над берегом взвился французский флаг, бухте дали французское название Ред-де-Тортю, а сам остров стал называться Иль-де-Франс.

Первые годы своего господства французы, казалось, не особенно спешили с реализацией своих замыслов относительно этой колонии. Дело приняло решительный оборот лишь тогда, когда король Людовик XV — точнее, его опекун Филипп Орлеанский — передал остров французской Ост-Индской компании, которая в 1721 году вступила во владение им с еще большей помпой. В апреле следующего года на острове появились первые французские колонисты, переселившиеся с Бурбона: пятнадцать добровольных поселенцев, один священник и один фельдшер. Вместе с ними, разумеется, прибыли и рабы.

В последующие несколько лет на Иль-де-Франс перебрались новые колонисты — и добровольно, и вынужденно — с Бурбона, из Франции и других мест. Они хлебнули горя не только от ураганов, крыс и прочих стихийных бедствий, которые вытеснили с острова голландцев. Досталось им и от беглых рабов. Но самым страшным испытанием были циклоны, которые в иные годы (в декабре — марте) причиняли большой ущерб хозяйству и серьезно угрожали мореплаванию. Все это, казалось, вынудит французов покинуть остров. Но в 1735 году Маскарены получили нового губернатора Маэ де Лабурдоннэ, в задачу которого входило обеспечить французское господство в Индийском океане. Возникла необходимость в защищенном от ураганов порте, не в последнюю очередь эта необходимость была продиктована военными интересами. Такой порт, а вместе с ним и город, был выстроен напротив «Черепашьего рейда», в так называемом Норд-Вестер-Хавен, переименованном потом в честь французского короля в Порт-Луи.