Осколки континента - Бенгт Шёгрен

Тем самым Бурбон, он же Санта-Аполлония, он же Маскареньяс, он же Маскарена, получил название Реюньон, мало о чем говорящее нашим современникам, но имевшее глубокий смысл для французов революционных лет. По мнению историка Брунэ, в их лексиконе «реюньон» было «словом абсолютной ценности, словом, не означавшим какой-нибудь отдельный предмет или определенное событие, но характеризовавшее некое состояние, подобное Свободе, Равенству, Братству». Для жителей колоний это слово символизировало «всеобщее желание жить как братья по законам отечества, в единении с оным».

Однако «всеобщее желание» несколько поубавилось как на вновь нареченном Реюньоне, так и на Иль-де-Франсе, равно как и на Сейшелах, когда из Парижа было получено известие о том, что 4 декабря 1794 года Национальный конвент отменил рабство. С этого момента колонисты отказались подчиняться революционному правительству в метрополии и выставили с островов присланных им комиссаров. Но, как истинные французы, колонисты оказались достаточно лояльными для того, чтобы стать на защиту своей родины в войне с Англией.

В 1793–1802 годах в одном Порт-Луи было снаряжено не более не менее, чем сто одиннадцать каперских экспедиций[33]. За тот же период французские каперы захватили и привели с собой сто девятнадцать английских судов, общую стоимость которых англичане в начале XIX века оценивали в 2,5 миллиона фунтов стерлингов. В результате Порт-Луи наводнили индийские товары, а в Иль-де-Франс стали прибывать иностранные корабли, главным образом американские, а иногда даже датские и шведские, искавшие на острове выгодных торговых сделок. Считают, что без товаров первой необходимости, получаемых колонистами от этих «нейтралов» в обмен на каперскую добычу, Иль-де-Франс вряд ли бы смог продержаться в революционные годы, так как англичане почти полностью блокировали связь острова с Францией.

Подобная картина наблюдалась и после непродолжительного Амьенского мира (с 1802 по 1810 годы), когда восемьдесят две экспедиции, снаряженные на Иль-де-Франсе, пополнили свои трофеи неизвестным числом караванных судов, захваченных у английской Ост-Индской компании. В 1804 году, когда процветало французское каперство в Индийском океане, на Маскаренские острова из Франции прибыло семь кораблей: два из них были французскими, четыре — под американским флагом, один — под шведским. В том же году еще двадцать французских судов причалило к Маскаренам. И кроме того, туда приплыло девяносто одно американское судно, двадцать пять датских, три шведских и еще пятнадцать судов других стран.

Тем временем во Франции снова установился режим, который устраивал плантаторов-колонистов: к власти пришел Наполеон и снова ввел рабство. В 1803 году он назначил на Маскарены нового губернатора, генерала Декаэна, который по прибытии на острова незамедлительно распустил колониальные ассамблеи и муниципалитеты, а также разогнал национальных гвардейцев и другие революционные организации. Он же переименовал Порт-Луи в Порт-Наполеон, а другой город острова Маэбур — в Порт-Империаль. Реюньон с его легкой руки стал называться Иль-Бонапарт.

Однако в истории Маскарен то был лишь короткий эпизод. С началом наполеоновских войн положение французских островов в Индийском океане осложнилось в связи с усилением военной активности Англии.

Ликвидировав каперство и установив блокаду Маскарен, англичане сначала оккупировали небольшой остров Родригес, затем Иль-Бонапарт. В июле 1810 года на этом острове высадились пять тысяч английских солдат. Однако первая попытка англичан завладеть островом Иль-де-Франс окончилась неудачей. У входа в Порт-Империаль они столкнулись с таким ожесточенным сопротивлением, что потеряли несколько кораблей; через месяц их и вовсе прогнали с острова.

В ответ на поражение англичане мобилизовали почти все свои свободные силы в Бомбее, Мадрасе, Калькутте, а также на Капской земле. У берегов Родригеса был собран мощный английский флот, и 29 ноября 1810 года в северной части Иль-де-Франса высадилось десять тысяч человек. Через четыре дня Декаэн капитулировал на почти джентльменских условиях.

Правда, ни сам Декаэн, ни его гарнизон из четырех тысяч солдат не были взяты в плен, а французскому населению острова было предоставлено право сохранить свою религию, обычаи и законы. Женщины могли в течение двух лет покинуть острова, захватив с собой свое имущество. Иная участь постигла наполеоновские и революционные географические названия.

Острову Иль-Бонапарт, он же Реюньон, вернули его дореволюционное название Бурбон. Порт-Наполеон снова стал Порт-Луи, а Порт-Империаль — Маэбуром. Важнейший остров Маскарен, естественно, также не мог продолжать называться Иль-де-Франсом. Ему вернули его старое голландское название — Маврикий, которое осталось за ним и поныне.

В Европе война завершилась в 1814 году. Наполеона свергли, королем Франции вновь стал представитель династии Бурбонов, Людовик XVIII. С разочарованием восприняли на островах Индийского океана известие о мирном договоре, который в том же году новый король подписал в Париже. На предшествовавших ему переговорах Англия предложила вернуть Франции Маврикий и подчиненные ему острова, включая Родригес и Сейшелы, если та раз и навсегда откажется от своих небольших владений в Индии.

Питая тщеславные надежды вновь подчинить себе эту богатую страну, французское правительство, однако, сделало выбор в пользу своих индийских земель на побережье, поступившись даже тем островом, который был для нее «звездой и ключом Индийского океана». За Францией остался лишь один Бурбон, который со временем (через сто лет после того, как в 1848 году, во времена недолговечной Второй республики, он снова был переименован в Реюньон) превратился в департамент Французской республики. Но весьма странный департамент…

Многорасовый Маврикий

Приезжим, которые хотят жить в комфорте, не следует останавливаться в Порт-Луи: там нет современных отелей. Туристы обычно предпочитают курортные отели на побережье, а те, кто хочет подчеркнуть свое высокое социальное положение, живут в горах, в городе Кюрпипе, где и воздух прохладнее, и население состоятельнее, и отели куда фешенебельнее, чем в столице. Меня же вполне устраивала гостиница «Насьональ», служившая мне своего рода «трамплином» к достопримечательностям Порт-Луи, в том числе к Маврикийскому институту, на втором этаже которого находится богатая библиотека, а на первом — современный музей естественной истории.