Дискета мертвого генерала - Валерий Горшков

В этот самый момент я услышал тихий щелчок. На видеокассете закончилась пленка. А значит, закончилась и запись. Уже не было смысла вставлять новую кассету и начинать все сначала. Теперь я знал самое главное, ради чего на подземной базе в обстановке строжайшей секретности собрались десять самых влиятельных людей «структуры».

17

Если рассуждать логикой любого из находящихся на базе боевиков, то мне надлежало спокойно забыть об увиденном, стереть от греха подальше запись на видеокассете и спокойно продолжать трудиться на благо мафии, готовой вот-вот прибрать к рукам всю полноту власти в России. Меня, безусловно, ожидали радужные перспективы скорого назначения на должность координатора структуры по Латвии, о чем уже упоминал Персиков и о чем недвусмысленно говорил факт передачи в мое полное распоряжение дорогих автомобилей и бывшего правительственного особняка в самом центре Юрмалы.

Я уже имел на банковском счету более двух миллионов долларов и мог жить не возможностями, как абсолютное большинство людей, а желаниями. Мне стоило только ничего не делать, как у меня уже отчетливо вырисовывалось на горизонте безоблачное и в высшей степени сытое будущее.

В таких случаях, если верить демагогам, принято вспоминать про некий абстрактный долг перед Родиной и прочую, загружающую мозги своей нелепостью, ерунду. Честное слово, на все это мне было плевать с самой высокой московской колокольни! Я просто совершенно точно знал, что весь остаток жизни буду ощущать себя подонком, если сейчас не найду смелости и не воспользуюсь предоставившейся мне уникальной возможностью подложить самую крупную свинью под грандиозные планы мафии, уже и без того имеющей в стране как минимум половину всей реальной власти.

Ведь разве тогда, в роскошном желтом особняке на берегу Чудского озера, я не думал о том, что для сохранения жизни Рамоны, моих близких и, разумеется, своей собственной жизни лишь на время соглашусь на сотрудничество с жестокой организованной криминальной структурой, помпезно именующей себя итальянским словом «мафия», для того чтобы в будущем сполна рассчитаться с ней, с лихвой компенсировав и ту незабываемую пытку электротоком в Пярну, когда я выпускал изо рта пену и рычал, словно попавший в капкан волк, и едва не удавшуюся попытку извращенца изнасиловать мою любимую женщину, и кровавую проверку «на вшивость» во Львове, и необходимость пережить свои собственные «бутафорские» похороны, и постоянную необходимость врать Рамоне, что работаю на одну из российских спецслужб, и, наконец, за то, что все эти годы медленно, но планомерно растаптывал тяжелыми армейскими ботинками свое загнанное и униженное чувство собственного достоинства? Мне, как чересчур полюбившему открывать клыкастую пасть псу, просто бросили кусок пожирнее и посадили на цепь. А грядущие назначения, формально записанные на мое имя материальные ценности и фиктивная свобода – не более чем блеф, тщательно выверенный и ловко продуманный…

Все эти мысли пронеслись у меня в голове за одну долгую секунду, прошедшую после щелчка видеомагнитофона, известившего об окончании записи. Еще через две секунды я уже четко и в мельчайших деталях знал, что сейчас предстоит сделать. Времени на раскачку, увы, не оставалось, и я стал действовать немедленно.

Для начала я связался по рации с Соловьем и сообщил ему о своей вынужденной отлучке, подтвердив, что нахожусь в нескольких сотнях метров от базы и обязательно вернусь к моменту снятия боевиков с охраны. Он снова гыкнул, сообщил, что «на горизонте все нормально», и опять поинтересовался моим состоянием здоровья. Ничего, пусть пока посмеется…

Потом я быстро снял камуфляж, освободил карманы от лишнего груза типа фонарика и сигнальной ракеты, достал из магнитофона видеокассету, прочно приклеил ее липкой лентой в районе грудной клетки, именуемом «фанерой», оборвал под корень ведущий от скрытой камеры кабель и спрятал конец. Снова оделся, натянув на самые брови форменную зеленую кепку с козырьком, из всего оружия оставил себе лишь нож с выкидным лезвием и ручную гранату, тщательно прикрутил на место крышку вентиляционного отверстия, в последний раз придирчиво осмотрел комнату, открыл ключом дверь, вышел в коридор, снова запер ее и, по заранее продуманному маршруту, направился к центральному пульту наблюдения.

Я хорошо знал расположение видеокамер и ракурс их кадра и специально шел таким образом, чтобы как можно чаще демонстрировать объективу свою спину, а не лицо. Согласно графику дежурства на пульте еще в течение получаса должен находиться Валентин. Он был моим должником и вряд ли станет дергаться, вдруг увидев внутри базы по всем прикидкам обязанного быть снаружи начальника охраны. На то и рассчитано. К тому же, когда спустя три минуты я тихо проскользнул в помещение центрального пульта видеонаблюдения, Валентин, как обычно в отсутствии контроля, спокойно наслаждался американским боевиком, напряженно надув толстые «скобарские» губы и зыркая сверкающими от азарта глазами по главному монитору, где бедолага Сталлоне со знанием дела получал в «табло» от здоровенного мускулистого негра с идиотской косичкой на голове. Фильм «Рокки-3» был в самом разгаре, и неудивительно, что Валентин заметил мое появление только тогда, когда я положил ему на плечо руку. Он тут же попытался дернуться, прекрасно осознавая, что ему грозит за второе подряд нарушение распорядка несения дежурства, но я снова успокоил его.

– Смотри, не отвлекайся… – снисходительно разрешил я и, не спрашивая разрешения, «влез» в главный компьютер базы. Как я и предполагал, боевик не сделал даже отдаленной попытки помешать моим запретным действиям. Более того – он с нескрываемым удовольствием воспользовался неслыханной добротой начальника охраны и опять прилип глазами к экрану. А я спокойно вошел в систему управления внешним компьютером и дал ему команду закрыть аварийный выход. Через полминуты на мониторе вспыхнула надпись: «Операция завершена». Вот и замечательно. Теперь – в медчасть, к доку! Времени у меня оставалось совсем мало.

Когда я уходил, дежурный даже не повернулся в мою сторону.

До медчасти было рукой подать. Я шел быстро, уже не обращая внимания на видеокамеры, и на ходу обдумывал то, что сейчас скажу доку. Он был хорошим парнем и однажды даже рассказал мне, как полтора года назад неожиданно встретил приятеля, с которым когда-то вместе учился в Военно-медицинской академии. Приятель пригласил его в ресторан «вспомнить курсантские годы», а потом как бы между делом сообщил, что можно устроиться по специальности на одну отдаленную военную базу по контракту на год, с окладом в три тысячи долларов в месяц. Но часть, говорил приятель, является особо секретной, так что в течение всего срока не будет возможности ее покинуть.

Док, в то время получавший жалкие гроши, работая в окружном госпитале, счел предложение выгодным, так как после окончания контракта мог наконец-то купить себе квартиру, о которой мечтал с того самого момента, как окончил академию. У него никогда не было своего дома. Первые шестнадцать лет жизни он прожил в детском доме, после – общага медучилища, армейские казармы, общежитие госпиталя… И парень согласился. Заботливый друг скоренько оформил перевод, и спустя каких-то пару месяцев док уже подлетал к нашей крысиной норе в зеленой «скорлупе» вертолета. И в тот же день понял, куда именно он попал.

Док не был боевиком, его не посвящали в какие бы то ни было секреты, кроме места хранения пузырьков с лекарствами, и на него согласно сложившимся негласным правилам мафиозного «устава» не распространялось «посмертное» увольнение из «структуры». Он был контрактником. И – я знал это совершенно точно – около месяца назад Персиков пообещал ему, что примерно через пять или шесть недель его наконец-то отпустят, так как уже подписан контракт с новым, молодым и не семейным военврачом. Док, конечно, обрадовался такому известию, потому что его якобы годовое пребывание на базе и так уже затянулось на шестнадцать месяцев.

Этой информации было вполне достаточно, чтобы в моем работающем сейчас со скоростью новейшего процессора мозгу буквально за несколько секунд созрела идея, каким образом убедить единственного на базе человека, кто сейчас мог мне помочь – дока, – согласиться на сотрудничество. Так я думал, подходя к двери медчасти.

Но когда открыл ее, то сразу же понял – что-то случилось.

Док сидел за столом, обхватив голову руками и едва заметно покачивался взад-вперед. Услышав звук шагов, он обернулся, и я увидел, каким мертвенно-белым стало его лицо. А ведь с момента нашей последней встречи не прошло и четырех часов. Что же такое могло произойти?

– Он умер, командир… умер… гад!

После этих слов все мои сомнения относительно причины разительной перемены сразу же испарились. Парень достал из ящика стола стеклянный пузырек со спиртом и, плеснув его в стакан, разбавил водой из графина.