Месть Владигора - Сергей Карпущенко

Любава помедлила с ответом, потом сказала:

— Казни твоей не допущу, а Владигору верю, как самой себе. Заблудился он только. Беги из стана, Путислава. Шубу мою надень, убрус. Воины видели меня в одежде этой — тебя пропустят.

— А ты как же?

— Обо мне не беспокойся. Неужто Владигор меня, сестру свою, решится наказать? Беги отсюда! Рядом с моим домом войдешь в конюшню, выбери коня, который понравится тебе. Скачи куда глаза глядят, только подальше от Владигора. Не шутит он — на рассвете, как обещал, казнит жестокой казнью, хоть и будет потом жалеть об этом.

Любава силой Путиславу с постели подняла, голову своим убрусом обвязала, на плечи ей накинула шубейку, поцеловала в обе щеки.

— Ну, иди. Пусть Мокошь тебе в дороге помогает.

Путислава руку Любаве поцеловала и вышла на крыльцо. Стража, пребывая в полудреме, на женщину, обряженную в Любавину одежду, взглянула мельком, не задержала, и Путислава беспрепятственно скрылась в темноте ночной.

Под городской стеной уже была тайно выкопана нора большая, десять дубовых бочек с зельем поместилось в ней, для поджога пороха не хватало только одной вещицы. Крас, следивший за работами, спросил у Владигора с ухмылкой:

— Ну, ван, как бы ты поджег сей порох, чтобы самому на воздух не взлететь?

Владигор подумал. Ответил чародею не сразу — не хотелось в грязь лицом ударить.

— Как? А сеном сухим обложил бы, валежником. Загорится дерево, а после и бочки займутся.

— А ведь нам надо бочки землей накрыть, чтобы неприметны были для стражи городской. Как же твой хворост будет под землей гореть? Погаснет, на бочки не перекинется. Не годится твой способ. Пошли-ка, покажу тебе, как нужно изготовить веревку огненную, способную под землей гореть неприметно.

В доме Владигора Крас взял горшок. Бечева пеньковая в сорок локтей длиной была уж приготовлена. Рядом с горшком мешки с селитрой находились, с серой, измельченным углем ольховым. В горшок чародей немного плеснул водицы, после сыпанул селитры, серы и угля. Бечевку погрузил в раствор, поставил на огонь и стал нагревать смесь, палочкой помешивая.

— Поварится, поварится веревка да и примет в себя пороховой состав. По бечевке побежит огонь — не угасишь, не остановишь. Только и будет потрескивать, искры извергая!

Когда выкипела в глиняном горшке влага, Крас осторожно извлек из горшка веревку.

— Ну вот, ван, пусть теперь подсохнет, и можно начинать!

— Сегодня утром? — Не терпелось Владигору стать обладателем столицы Грунлафа.

— Коли хочешь, на рассвете иди на приступ, только воинов, думаю, тогда пора скликать. Растолкуй им хорошенько, что теперь не будет ни ям с кольями, ни частокола. Проломим стену так скоро, что и моргнуть твои ратники не успеют. А там — врывайтесь в город да режьте всех, кто встретится на вашем пути. Только помни — уж если задумал стать императором, жалость к врагам изгони из сердца своего.

…Синегорцы выходили из землянок хмурые. Князю своему верили немногие, но роптать не смели, да и велел говорить Владигор младшим командирам так: «На этот раз промашки не будет. Точно в открытые ворота войдете в Пустень. Князь на три дня отдал столицу Грунлафа в ваше распоряжение, а в городе и бабы, и запасы пищи, и мед, и пиво, и теплые жилища. Не жалейте пустеньцев — лишь одних себя жалейте!»

И снова по приказу Владигора повыбивали донышки из полутора десятков бочек с крепким медом, и уж подходили синегорцы к Пустеню радостные и возбужденные и меж собою говорили так:

— Ничего, ребята! Князь нас не предаст! Недаром огненное зелье приготовил. Как жахнет — полстены не будет.

— Нас бы только не побило… — с сомнением качал головой какой-то воин.

— А что если и побьет с десяток-полтора! Другие-то пролезут в город!

— Вот пусть тебе и оторвет башку, а мне не к спеху, я еще в Пустене всласть хочу нажраться да напиться!

Так подходили они, ведомые командирами, к тому месту, где порох был заложен. По приказу князя остановились в поле, в двухстах шагах от норы, вместившей десять бочек с порохом. Крас с Владигором уже хлопотали близ нее, тянули от горки с нарочито высыпанным зельем бечевку, пропитанную пороховым составом.

— Ну, зажигаем! — сказал Крас, когда конец бечевки был уже далеко от пороховой мины. — Высекай искру, ван! Сейчас увидишь ты, на что способен Огненный дух победы!

Владигор кресалом по кремню чиркнул. Снопик искр упал на конец бечевки, и тотчас зашипела, разбрасывая искры, тонкая огненная змейка, светлячком на черной, не освещенной еще земле побежало пламя к бочкам с порохом, прикрытым дерном, чтобы не видно было их со стен.

— Прочь бежим! — закричал Крас, таща Владигора за рукав.

Князь кинулся вслед за Красом, который, несмотря на тучную фигуру, бежал довольно прытко.

Не успели Владигор и Крас преодолеть и пятидесяти шагов, как вздрогнула у них под ногами земля, точно не на твердом месте они стояли, а на зыбучем болоте, в уши ворвался страшный грохот, яркая вспышка осветила поле перед стеной, и ураганный ветер повалил Владигора и Краса на землю, а чуть позднее посыпались на них земляные комья, древесная щепа и глина.

Никогда не слышал Владигор такого грохота. Даже раскаты грома не гремели так оглушительно, как вырвавшийся на волю огненный дух. И долго лежали на земле синегорцы, напуганные и оглушенные, присыпанные земляным крошевом, думая про себя: то ли вновь Перун их наказать решил, то ли сам Владигор сильнее Перуна стал, завладев способом творить гром и молнии.

Да и Владигор, находившийся к стене поближе, чем его рать, лежал ошеломленный, не ожидал он, что действие Огненного духа окажется таким могучим. Но привел его в чувство Крас, шепнув ему:

— Ну, княже, поднимайся, веди своих воинов в пролом, в Пустень. Проход открыт.

Владигор, голову подняв, взглянул туда, где еще совсем недавно возвышалась пустеньская стена. Сразу увидел он в ней большую, с висящими по краям бревнами, брешь. Бледный свет зари взору его явил и очертания построек Пустеня, что виднелись через пролом. И, увидев это, понял Владигор, как близок он к победе.

На ноги вскочил он резво, точно и не был оглушен и ушиблен ураганом Огненного духа. Меч выхватив из ножен, обернулся к дружинникам и рати, крикнул:

— Синегорцы! За мной, на приступ! Нет больше для вас преграды! Вбегайте в город!

Воины головы подняли, пролом увидели, и всякий понял, что дождались победы. Толпой нестройной бросились к пролому, готовые уничтожить всякого, кто встретится на их пути.

Но, видно, иги не заметили, чем занимались ночью синегорцы, а тем более не предполагали, что неведомая, страшная сила сумеет разрушить крепкую пустеньскую стену. Лишь с десяток ночных дозорных, бродивших по площадкам стены, попытались было остановить толпу, но проще было бы ветхому мосточку сдержать ледовую лавину в половодье, чем этой горстке смельчаков противостоять рвущимся к победе синегорцам. Не изрубленные, а просто растоптанные тысячами ног, они остались лежать у пролома, в то время как жаждущие женщин и богатства воины Владигора бурными ручьями растеклись по узким улочкам города, врываясь в каждый дом, где нещадно убивали, насиловали, грабили. Только поджигать дома им было строжайше запрещено Владигором, стремившимся сделать Пустень новым Ладором.