Временные трудности - Максим Томилко

— Стой. За нами никого нет. Куда тебя? Вот же… Садись, ща забинтую. До лагеря дойдем, а там профессор починит.

Вацлав упал на колени и глупо улыбаясь приподнял гимнастерку. Выходного отверстия не было. Юля, не теряя ни секунды, принялась бинтовать рану.

— Потерпи. Я быстро. Ты как? Дойдёшь? — Юля заглянула ему в лицо.

— Дойду, — твердо пообещал Вацлав, — Ты ж меня, всё равно, не дотащишь.

Юля в ответ улыбнулась и сказала:

— Больно надо таких кабанов по лесу на горбу таскать. Я девушка нежная и хрупкая.

— Очень смешно, — вымученно улыбнулся Вацлав, вставая, — Пошли, я в порядке.

Много сил и времени отнимало запутывание следов. Юля хорошо запомнила тех хватких парней в камуфляже и подошла к этому вопросу со всей серьёзностью.

Только к вечеру они добрались в лагерь к профессору. Илья Сергеевич тут же уложил Вацлава на кушетку и стал осматривать ранение. Пулю он извлек. Рану обработал. Но через час Вацлав умер.

Юля, узнав об этом, молча постояла над телом и ушла в свою землянку, но через пару минут появилась с автоматом в руках. Подозвала к себе местного подростка, недавно прибившегося к отряду и помогавшему теперь профессору в лазарете, и ушла с ним, бросив на ходу, чтоб до её возвращения Вацлава не хоронили.

Вернулись они только утром. Могила уже была готова, и процедура погребения не заняла много времени. Юля не проронила ни слова и сразу ушла к себе.

Расспросив мальчишку, Петр Кондратьевич узнал, что они взяли спрятанный неподалеку мотоцикл и поехали в село, где размещался отряд вспомогательной полиции. Юлия Андреевна оставила паренька возле мотоцикла, и что там было, он не видел, и выстрелов тоже не слышал. Но вернулась командир вся в крови. А потом долго купалась и стирала одежду там же, в пруду. Все это время он ждал её и видел, как мужики увозили в лес две телеги с телами, а местные бабы потом бегали несколько раз за водой к колодцу.

Глава 16

Смоленск.

В оккупированном Смоленске гестапо располагалось в здании НКВД на улице Дзержинского. Сейчас, понятное дело, улицы переименовали, и теперь тут висела вывеска «Западная Кольцевая», но Егор не раз проезжал здесь ещё до войны и мог неплохо ориентироваться в здешних реалиях.

Егора посадили в одиночную камеру и несколько часов не беспокоили. А потом начался Ад. Вопросы и удары сыпались со всех сторон. Вставные зубы сразу же перекосило во рту, и палачи под хохот и шуточки, вставили ему в рот толстую палку и выдернули зубы плоскогубцами. Егор опять потерял сознание, но ведро холодной воды, вылитое ему на голову, вернуло его в эту страшную действительность, и всё началось по-новой. Сколько раз он терял сознание и снова приходил в себя, он не знал. Егор давно уже потерял счет времени, и только маленькая надежда ещё тлела где-то внутри слабеньким огоньком. Надежда на то, что они перестараются и он умрёт.

Смоленск.

Штурмбаннфюрер СС Меинхард Ригер пребывал в благодушном настроении. Он сидел, развалившись в удобном кресле и мелким глотками смаковал коньяк двадцатилетней выдержки. Старый французский коньяк расслаблял его и настраивал на романтический лад. После успешно проведенной операции он мог позволить себе немного расслабиться.

Сегодня утром он с непроницаемым выражением лица доложил этому идиоту Зиксу о ликвидации русских диверсантов. Тот от радости чуть не запрыгал. Да что там греха таить, он сам был горд собой. Победить такого противника удается не каждый день. Трое раненных пленников, и три десятка тел были неоспоримыми доказательствами этой победы, а на их необычную амуницию, маскхалаты и поддельные документы приезжали смотреть даже генералы. Части диверсантов, правда, удалось уйти, но эта мелочь не омрачала радости победы.

Этот болван Зикс растрезвонил об этом на всю округу. Хотя надо отдать ему должное, он при нем подписал представление о производстве Ригера в следующий чин оберштурмбанфюрера и награждении Рыцарским крестом Железного креста с дубовыми листьями и мечами. Понятно, что решать не ему, но Зикс клятвенно заверил, что потянет за все ниточки, какие только есть в его руках, чтобы добиться этого. А судя по тому, с какой скоростью Ригера выдернули из Африки и перевели сюда, возможности у него были немаленькие.

Ригер отпил еще небольшой глоток и взглянул на огромные старинные часы. Где же Кристин? Старина Гюнтер уже должен был вернуться. Но такая мелочь, как опоздание этой французской шлюшки не могла испортить ему настроения.

Ригер был потомком древнего германского рода и мог проследить свою родословную вплоть до 16-го века. Его предки верой и правдой служили ещё Рудольфу II. И хотя его род к 19-му веку полностью разорился и утратил фамильное имение, Меинхард мог по праву считать себя аристократом. Что, впрочем, и сыграло с ним злую шутку. Конфликт на этой почве с одним из выскочек участвовавшим ещё в пивном путче и ставшим впоследствии особой приближенной к самому фюреру, чуть было не поставил жирный крест на его карьере. Спасло его тогда только личное знакомство с Генрихом Мюллером и безукоризненный послужной список.

Но привычки аристократа доставляли и определенные неудобства. Например, он брезговал даже самыми лучшими офицерскими борделями и обзаводился на новом месте самыми изысканными красотками, не жалея на это ни денег, ни времени. Так вот и Кристин была привезена сюда из самого Парижа, где они познакомились, когда Меинхард проводил там свой отпуск. Пришлось, правда, снять ей здесь квартиру, не мог ведь настоящий ариец поселить её у себя, да и содержание обходилось недешево, но это того стоило.

У ворот его дома остановился автомобиль, и Ригер удовлетворенно улыбнулся. Он бросил взгляд на ведерко со льдом, где охлаждалась бутылка неплохого шампанского, но вставать было лень. Каблучки звонко зацокали по лестнице, и он внезапно напрягся. Это была не Кристин. Звук её шагов звучал по-другому. Она всегда взбегала по лестнице очень быстро. Сейчас же поднималась размерено и неторопливо.