Я – инквизитор - Александр Мазин

– Ямэн! – скомандовал «сэнсэй». И шеренга рассыпалась.

«Гимнастка» отошла к шведской стенке, подняла ногу, обхватив руками, и, не сгибая, подтянула колено к подбородку – полный шпагат. И щекой к коленке прижавшись, встретила взгляд Андрея…

– Бум! Бум! Бум! Ёйо! – раздалось за спиной.– Бум!!! Ёо! Цзень! – Железо о железо. Митяй лупил по макиваре. Маваши справа, маваши слева.

Бум! Бум! Ёо!

Тигр!

Молодняк застыл в восхищении: сейчас сломает оборудование! Не сломает. Макивара – на полторы тонны. Полное сжатие пружин – «цзень!» – всего двести пятьдесят килограммов.

Митяй, приостановившись, подмигнул грудастенькой. «Сэнсэй» Гусев захлопал, как наседка крыльями. Работать! Работать! И тоже сможете так! Хрен вам с луковичкой, девочки и мальчики! Для этого еще и настоящий сэнсэй нужен. Как Зимородинский или как… не будем вспоминать пострадавших в тяжелое время.

Андрей пристроился к ростовой макиваре и принялся обрабатывать ее на три уровня. Доска гудела, волны напряжения взбегали от ступеней вверх, выплескивались через жесткие мозоли на костяшках пальцев: «Эт – три удара, ни – три удара, сан…»

Митяй подошел слева, обозначил в голову. Ласковин блокировал тетцуи, не переставая обрабатывать макивару. Обычное их развлечение: полная концентрация на ударах, но… вокруг приплясывает партнер, норовя застать сбоку, сзади. Мастерам, как он слышал, партнеры не нужны. И макивары тоже. Значит, он, Ласковин, не мастер. Ему никакие домашние тренировки не заменят настоящего кумитэ.

– Привет, Ласка! – пришли двое «стариков», Лешка Вожжа и Генка Грум из башкеевских учеников, подобрали мячик.– Покидаем?

– Нет.

Эт…Ни…Сан…Си…

«Теперь зал вроде клуба,– подумал Андрей.– Старые друзья, новости, хм, девочки. А раньше был – жизнь!»

Андрей оставил в покое макивару, встряхнулся, повисел минуту на перекладине, разгружая суставы.

– Поработаем, Ласка?

Димка Шиляй. «Ширяй» его звали. Маленький, чернявый, юркий. И умный по делу. Вот кому группу вести. Черный пояс без балды. Правда, вада-рю, школа, которую Ласковин не очень ценил. Но Ширяю – в самый раз, для «вьетнамских» квонов он жестковат.

Некогда Ширяю группой заниматься. Генеральный директор СП. Компьютерное обеспечение. «Паджеро» с шофером ждет у входа. Дорого время Дмитрия Шиляя.

– Легонько, Ласка!

– Валяй!

– Ты что, крестился? – спросил Шиляй, пока обменивались расслабленными ударами.

– А что?

– Да крест на тебе!

– Нет. То есть крещеный… с детства. Крест друг подарил.

– Я вот думаю, может, и мне креститься? – сказал Шиляй.

– Тебе? А ты разве не еврей? – удивился Ласковин.

– Нет,– Шиляй рассмеялся.– Я грек. Наполовину. А какая разница?

– Никакой,– сказал Ласковин.– Надумаешь – скажи. Помогу, если в православные.

– Я же грек! – засмеялся Шиляй.– Договорились. Ну, Ласка! Голову прикрывай! – крикнул, еще раз достав Андрея.– Форму теряешь!

– Жизнь засосала!

– Слыхал, слыхал! Имей в виду, у меня место начальника транспортной группы освободилось. Не хочешь за хорошие деньги за кордон поездить?

– Пока нет.

– Ну смотри. Да смотри же! – Андрей пропустил в третий раз, встряхнулся и попытался подсечь Шиляя с обманным оицки.

Не вышло. «И впрямь форму потерял,– подумал он.– Или голова другим занята?»

Да, занята. Но не другим, а другой. Всеволожской ведьмой. С самого утра она «торчала» у него в мозгу. Как гвоздь в ботинке.

После тренировки Ласковин пошел к Финбану, благо пять минут пешком. Но электрички не ходили.

Будний день. Перерыв. Андрей отправился на угол, в кафе. Хотелось пить, и он купил литровый пакет яблочного сока. Еще взял рыбный салат и пару бутербродов. Не потому, что хотел есть, а чтобы потянуть время.

– Разрешите к вам присоединиться? – спросил женский голос.

Андрей вздохнул обреченно, но, подняв голову, обнаружил, что перед ним – почти знакомые. Девушки из «гусёвой» группы: «гимнастка» и грудастенькая, приглянувшаяся Митяю.

Он пожал плечами: присаживайтесь.

Не слишком вежливо, но Ласковин не был расположен к флирту. В данное время.

Девушки устроились напротив: минеральная вода, бутербродики с икрой, шоколадное мороженое.

– А можно вас спросить? (Грудастенькая.) Вы давно занимаетесь каратэ? Лет десять, наверное, судя по тому, что мы видели?

«Судя по ушам и по яйцам, этому зайцу уже лет двести!» – сказал Фурманов Василию Ивановичу, изучив осла.

– Больше.

– А ваш соперник? Такой большой? Он, наверное, еще дольше? У него такие мощные удары, даже страшно становится!

Ласковин заметил, как вторая, «гимнастка», улыбнулась, не поднимая головы.

– А где вы работаете? – осведомилась грудастенькая. Ласковин посмотрел на ее руки: ногти, покрытые серо-зеленым (под покойника?) лаком, перстни, часики с самоцветами. Из-под песцовой шубки – зеленый пиджачок «деловой стиль».

– Нигде не работаю,– буркнул Андрей и посмотрел на часы. До поезда еще сорок пять минут.

– Я могла бы помочь.– Грудастенькая немедленно взяла покровительственный тон.

– Вряд ли.

Что-то слишком часто ему сегодня работу предлагают.

– Нет, правда! Молодой человек с вашими данными…

– Не люблю эмансипированных женщин! – сказал Андрей.– Спину можно отлежать!

«Да заткнись ты, наконец!»

Грудастенькая заткнулась. На пару секунд. Задумалась: то ли ей обидеться, то ли сделать вид, что удачная шутка. Выбрала второе и засмеялась, как механическая игрушка: ха-ха-ха!

– А какие женщины любят вас? – спросила «гимнастка».

У нее был негромкий, неожиданно «взрослый» голос. Без кокетства. Сначала Андрей решил, что ей лет восемнадцать, но теперь понял, что ошибся. Лицо озорного мальчишки, погруженного в свои мысли. Короткая стрижка. Ласковин больше любил длинные волосы, но этой девушке шло. Он взглянул на ее руки. Руки и шея говорят о женщине то, чего не узнаешь по лицу.

Крупные кисти, длинные пальцы, одно-единственное колечко на среднем правой руки. Не замужем? Простое колечко с алмазной пылью. На суставах красные пятнышки – от отжиманий. Кожа гладкая, тонкая, с остатками летнего загара. Ногти тоже гладкие, блестящие, без лака. Розовые. Здоровая молодая девушка.

– Меня зовут Наташа.

Андрей в первый раз встретился с ней взглядом. Глаза у Наташи оказались – не оторваться. Удлиненные, черной синевы. Невероятные глаза.

«Эй,– одернул себя Ласковин.– Два шага назад!»

– А я Вероника! – сообщила грудастенькая.– Хотите знать, сколько зарабатывает у нас энергичный рекламный агент?

Ласковин ее не слушал. Секунду назад за столом сидели три человека. Теперь – двое и одна.

Вероника продолжала чирикать.