Неуловимая невеста - Стефани Лоуренс

— Итак… означает ли это, что ты выйдешь за меня?

Он почувствовал, как изогнулись в улыбке губы, прижимавшиеся к его груди.

— Возможно.

Ответ все тот же: возможно. Он не хотел спрашивать, но…

— Почему «возможно»?

— Потому что я хочу большего.

Не стоило и спрашивать, чего именно. Он знал. «Я люблю тебя», — сказала она. Он не ответил тем же. Не решился.

Даже сейчас он содрогался при мысли о том, что эти слова могут слететь с его губ. Достаточно скверно уже и то, что он сознавал их реальность. Что его внутреннее «я», его сердце и, похоже, сама душа уже приняли эту реальность.

И все же почему он не решается произнести эти слова? Впрочем, достаточно вспомнить, что он испытал, узнав о ее похищении… Почувствовал себя… пустым. Как выпотрошенная рыба. Словно кто-то разорвал ему грудь и вынул сердце. Словно он потерял что-то жизненно важное и больше никогда не изведает ни счастья, ни тепла.

Ощущение было отчетливым, абсолютным, непоколебимым.

Наверное, поэтому он боится любви. Боится признаться в любви единственной для него женщине. Потому что сил хватило на одно: сделать все, чтобы ее вернуть.

Всю свою сознательную жизнь он был солдатом, но впервые чувствовал себя столь уязвимым. Сегодня вместо обычной несгибаемости, присущей хорошим командирам, защищающей его, подобно непроницаемой броне, он чувствовал, что кто-то словно продырявил этот панцирь как раз над сердцем.

И эта неуверенность в себе не покидала его до тех пор, пока он не сжал ее в объятиях. Пока не понял, что опасность миновала.

Она заснула.

Гарет прислушивался к ее дыханию, удивляясь, как оно его успокаивает.

Он уже засыпал, когда осознал поразившую его правду.

Сегодня он думал только о ней. И даже не вспомнил о пенале и его содержимом. Забыл о своей миссии.

Он был человеком долга. Для своих друзей. Своей страны. Своего короля. Был и будет всегда.

И все же поставил ее выше своего долга, своих друзей своей страны и своего короля. И так будет всегда.

С этой мыслью он заснул.

— Мы должны ударить завтра. Другого шанса у нас не будет.

Акбар сидел среди развалин кухни в старом особняке, уставясь на своего подручного. С ними были еще двое, которых послали наблюдать за дорогой. Всем четверым удалось избежать смерти.

— Как насчет Дяди? — спросил один из подчиненных. — Мы должны его освободить!

— Это Дядя привел нас к ужасному поражению! — отрезал Акбар. — Сколько людей мы потеряли… Помните, что Черная Кобра требует абсолютного повиновения своим приказам, а нам никто не приказывал спасать Дядю. Он не заслужил ничего, кроме сурового наказания. Но наказывать его должны не мы. А пока майор еще в городе и не успел сесть на корабль, мы должны любой ценой остановить его и отобрать пенал.

Остальные двое закивали.

— Ты прав. Как же нам это сделать?

Они долго обсуждали планы и спорили.

— Мы не можем выполнить то и другое, — объявил подручный. — Либо остановить майора, либо раздобыть пенал. Нас только четверо, и силы неравны.

Акбару очень не хотелось выбирать. Но… но подручный прав.

— Если мы убьем майора и его женщину, Черная Кобра будет доволен, а у тех, кто ждет в Англии, будет больше возможностей забрать пенал.

Глава 17

«13 декабря 1822 года.

Утро.

Наша комната на постоялом дворе Перро.

Дорогой дневник!

Я почти добилась своего и ощущаю вкус победы на губах, радость, которую испытаю, когда Гарет наконец скажет, что любит меня.

Он уже сказал правду прошлой ночью, не словами, а поступками. Поступками, говорившими слишком громко, чтобы ошибиться в их значении.

Да, отныне и вовеки он мой, и да, мы поженимся. Пока он размышляет, как дать мне это «больше», которое я требую, прежде чем соглашусь на неизбежное, я постоянно гадаю, каким будет наш союз, какой будет супружеская жизнь? И как сохранить любовь?

Четыре месяца назад я даже не представляла, что можно задавать подобные вопросы. Что за волнующая новая жизнь меня ждет…

Э.».

Обитатели примыкавшего к пристани квартала превратили их отъезд в событие. Новости распространились по городу, и к половине десятого утра, когда отряду Гарета предстояло покинуть постоялый двор и сесть на корабль, узкие улочки были усеяны провожающими.

Небо было серым, но ни малейшего признака дождя, мороси или снега. Правда, тротуары были влажными. Ветер дул с моря.

Наконец, после долгих прощаний, поцелуев, хлопков по спинам и рукопожатий, Гарет и Эмили вышли из дома.

Улыбаясь, кивая знакомым, они быстро добрались до конца улицы и свернули налево. И были уже футах в ста от судна Лаваля, но остановились попрощаться с компанией матросов. Гарет внезапно услышал слишком знакомый свист и, схватив Эмили, повалил ее на землю. Но первая стрела уже успела вонзиться в ее предплечье. Следующая воткнулась в землю рядом с Эмили. Две другие застряли в его спине, но, к счастью, неглубоко.

Дождь стрел продолжался. Одна скользнула по руке Гарета, оставив порез. Но лучники ошиблись: на таком расстоянии стрелы могли ранить, но никак не убить. Сообразив это, матросы похватали крышки от крабовых садков и другие импровизированные щиты и образовали барьер, защищающий Гарета и Эмили. Остальные бросились на суда, с которых велась стрельба.

Гарет быстро повел Эмили к сходням. Только оказавшись на палубе, он оглянулся и увидел, как один из стрелявших бросился за борт. Остальных силой сняли с мачты.

Подбежавший капитан Лаваль объявил:

— Мы отплываем! Больше вы не увидите этих негодяев…

Сталь ударилась о сталь. Лаваль развернулся. На носу двое мокрых с головы до ног фанатиков яростно наступали на матросов, вооруженных одними ножами. Гарет толкнул Эмили в сторону Арнии и Мукту.

— Перевяжите ее.

Лаваль с проклятиями побежал на помощь. Гарет обнажил саблю и последовал за ним, угрюмо радуясь случаю выпустить кипевшие в нем эмоции, рожденные видом раненой Эмили. Хуже всего, что он был рядом и оказался бессильным ее защитить.

Но теперь у него появилась эта возможность, и один из нападавших дорого заплатил за свою наглость. Лаваль разделался с другим.

Выполнив долг и достойно отомстив, Гарет отступил. Матросы подошли к телам. Сейчас их выбросят в открытое море.

Гарет повернулся и увидел Эмили. Она тревожно посмотрела на него и дернула за рукав.

— Пойдем, я перевяжу раны.

— А твоя рука? — нахмурился он.

Эмили совершенно не обращала внимания на свою рану, хотя разрезанный рукав пропитался кровью.