Чёрная маркиза - Олеся Луконина

Хотя с женщинами он раньше никогда не сражался, предпочитая уступать. Или, что чаще всего, побеждать их совсем другим оружием.

Дидье опять усмехнулся, забавляясь её замешательством.

— Вы ведь прибыли сюда не для того, чтобы броситься в объятия семьи и устроить пирушку в честь своего возвращения? — так и не дождавшись его ответа, язвительно осведомилась Жозефина. — Ваш пушечный выстрел… салютом не был.

Голос её против воли дрогнул.

«Да она любит эту деревню!» — с удивлением подумал Дидье и не спеша кивнул:

— Это военная экспедиция, мадам, и она уже началась. И, кроме того, — он сощурися, — в притче Спасителя нашего вовсе не блудный сын заколол упитанного тельца и устроил пирушку, а его отец.

— Вы даже не спрашиваете, жив ли ваш отец, — горячо воскликнула женщина, не сводя с него своих чуть раскосых тёмных глаз, и Дидье опять некстати подумал, что в её жилах наверняка течёт немало индейской крови. — Жива ли ваша семья!

Дидье легко пожал плечами и так же легко отозвался:

— Не спрашиваю. Но если это так волнует вас… скажите мне.

Полные губы Жозефины гневно поджались, но больше она ничем не выказала своего негодования.

— Господь хранил вашу семью, капитан Бланшар, — ровно произнесла она, и Дидье незаметно перевёл дыхание. — Лишь ваша золовка, Инес Бланшар, жена вашего брата Франсуа, скончалась от болотной лихорадки три года назад. Все остальные ваши родственники живы и здоровы. Ваш брат больше не женился. Его жена осталась бесплодной, и он по-прежнему живёт вместе с вашим отцом и мачехой. Как и ваша сестра Мадлен.

Итак, Инес умерла.

Что ж…

Дидье медленно кивнул в знак того, что услышал и понял.

Жозефина помолчала, видимо, ожидая от него ещё какой-то реакции, но так и не дождалась. И запальчиво бросила:

— Скажите же, чего вы хотите!

О, Жозефина Сорель поистине была страстной женщиной.

— Вы замужем, мадам? — внезапно спросил Дидье с искренним интересом. И продолжал, даже не удосужившись услышать ответ: — Думаю, что нет. Мужчина нипочём не допустит, чтобы над ним верховодила женщина. Вы одиноки, и ваша семья — вот эта община.

Жозефина на миг опустила длинные тёмные ресницы, из-под которых упрямым огнём блеснули её раскосые глаза.

— Что ж, вы правы, — бесстрастно ответила она. — Община избрала меня старейшиной, потому что я обладаю некоторыми… способностями, и я приняла эту честь. И отвечаю за благоденствие этой деревни, так же как и за благоденствие вашей собственной семьи, капитан.

Дидье лениво поднял бровь, забавляясь и опять же не замечая того, что копирует обычные манеры Грира:

— Способности? Какие же это способности, мадам, если не секрет?

— Всемилостивый Господь сподобил меня исцелять людей, капитан, — после некоторого раздумья спокойно пояснила Жозефина, сцепив перед собой тонкие смуглые руки.

— Во-от как? — хмыкнул Дидье. — Отец Гийом сказал бы, что вы ведьма, мадам, и повелел бы выгнать вас вон из деревни, вываляв перед этим в смоле и в перьях.

— Он умер, — проронила Жозефина с ледяной улыбкой, и Дидье тихонько рассмеялся:

— В вас ни на грош нет христианского смирения, верно, мадам?

— Так же, как и в тебе, мальчишка! — крикнула она, прожигая его яростным взглядом. — Как ты смеешь раздевать меня своими бесстыжими глазами?! Я знаю, из-за чего тебя изгнала твоя семья и деревня, Дидье Бланшар!

— Я сам ушёл, — ровно отозвался Дидье, но Жозефина уже не слушала. Гневные обвинения так и рвались с её уст.

— Я презираю таких, как ты! Ты самовлюблённый щенок, который привык вытворять то, что ему заблагорассудится! Ты не был здесь много лет, и твоя семья тебя не интересовала! Чего же ты хочешь от нас теперь? Доказать, как ты могуч? — Голос её вдруг опять сорвался. — Твоя проклятая пушка изувечила наш пригорок!

Ventrebleu!

Она умела больно жалить, эта женщина. Похуже целого роя ос.

И она действительно любила эту деревню.

Наклонив непокрытую голову, Дидье сдержанно проговорил:

— Вы вольны думать обо мне всё, что вам угодно, мадам. Да, я не был здесь восемь лет. С того пригорка я когда-то катался на санках. И скажите спасибо, что я не приказал своим людям целиться по церковной колокольне. Для меня, в отличие от вас, здесь нет ничего святого или дорогого. Кроме моей сестры Мадлен, из-за которой я сюда и пришёл.

В каюте воцарилась тяжкая, давящая тишина. А потом Жозефина воскликнула, криво усмехнувшись:

— Вот оно что… Ты же пират! Висельник! Распутник! Ты ни одной юбки не пропускаешь! Кто же доверит тебе девочку?

— Возможно, вы, мадам? — подняв бровь, спокойно предположил Дидье. — Иначе ваша колокольня, как пить дать, отведает ядер из моих пушек. — Он помолчал и добавил уже мягче, взглянув в её побледневшее лицо: — Вы сказали, что знаете, как я уходил отсюда, мадам. Я вернулся и вынужден действовать так, как сейчас, чтобы получить возможность хотя бы поговорить с Мадлен. Если б я пришёл с миром, мне не позволили бы даже на минуту увидеть её.

— Это право вашей семьи, — отрезала Жозефина.

— Поэтому вы, мадам, побеседуете с моей семьёй и убедите их дать мне разрешение увидеться с Мадлен, — всё так же мягко, но непреклонно произнёс Дидье. Он ненавидел давить на людей, особенно на женщин, но у него просто не оставалось иного выбора. — И если она захочет, я увезу её отсюда. — Он вскинул руку, обрывая протестующий возглас Жозефины. — Я буду ждать вашего ответа до утра, мадам, а если не дождусь, открою огонь по церкви, уж не взыщите. И не вздумайте посылать кого-нибудь брать «Маркизу» штурмом. Мы будем начеку, так что вам нет смысла глупо жертвовать членами своей драгоценной общины. И… знаете что ещё? — Он почти весело усмехнулся, сделав над собой усилие, и вкрадчиво закончил: — Вашу юбку я, так и быть, пропущу.

Не сказав в ответ ни слова, Жозефина ещё раз смерила его острым взглядом, а потом резко повернулась и шагнула прочь из каюты, брезгливо подобрав пресловутую юбку кончиками смуглых пальцев.

Будто боялась испачкаться.

Дидье услышал её повелительный голос, приказывающий сопровождавшим её парням спускаться в лодку.

Он сел за стол и устало опустил голову на скрещённые руки, упершись в них лбом.

Распутник.

Висельник.

Самовлюблённый щенок.

Дидье поднял голову и потёр ладонями лицо.

Как же точно она его описала.

Он именно таков.

Patati-patata!

«Разящий» мирно покачивался на волнах в устье реки Святого Лаврентия, там, где желтоватая пресная вода смешивалась с солёной и прозрачно-бирюзовой морской водой. Моран, сумрачно косясь на Грира, сам вызвался поискать на берегу лоцмана из местных, и Грир ему не препятствовал. Пусть мальчишка доказывает ему и себе собственную деловую сметку в своё удовольствие.