Чёрная маркиза - Олеся Луконина

Пьер медленно поднялся из-за стола, выпрямившись во весь свой громадный рост, как никогда похожий на медведя гризли, и так же медленно произнёс:

— Я мог бы не отвечать тебе, так как восемь лет назад собственноручно вычеркнул твоё имя из семейной Библии, Дидье, но я отвечу. Твоя сестра на следующей неделе отправится либо в монастырь сестёр-бенедиктинок, либо в семью Ренаров — в ту семью, с наследником которой она была обручена при рождении.

— Почему? — бесстрастно осведомился Дидье, не вставая с места.

Пьер открыл рот, но не успел ответить. Откуда-то сверху, с лестницы, ведущей в хозяйские покои, прозвенел высокий женский голос:

— Потому что она столь же распутна, как ты, Дидье Бланшар, вот почему!

Адель Бланшар, не торопясь, спускалась с лестницы, ведя худой рукой по отполированным гладким перилам — по-прежнему затянутая в чёрное платье, как в броню, и накрахмаленный чепец венчал её голову, будто боевой шлем. Тёмно-синие глаза её нисколько не выцвели за прошедшие годы, не потеряли своей пронзительной яркости.

Сглотнув, Дидье поднялся на ноги:

— Ей же всего только двенадцать лет!

— Но она якшается с разными бродягами, забыв о том, что она — дочь почтенной семьи и добрая католичка! — отрубила Адель, стиснув кулаки у впалой груди. — Бегает по лесам с язычниками! С грязными дикарями! С цыганами! Она скачет верхом на неосёдланной лошади — в штанах, словно мальчишка! Плавает наперегонки с этим отребьем в реке, и мокрая одежда липнет к её телу, а все они похотливо глазеют на неё! Сидит с ними у их нечестивых костров, распевая непотребные песни! — Она порывисто повернулась к мужу, облизнув сухие губы. — А ты опять ни разу не поднял на неё руки, не исполнил своего отцовского долга, мой господин! Как и на этого… — Задохнувшись от гнева, она указала острым подбородком в сторону Дидье и умолкла.

— И это вы называете распутством? — потрясённо выдохнул Дидье.

Боже Всевышний, его маленькая сестричка просто любила делать то же, что и он — мчаться наперегонки с ветром, качаться в прохладных волнах, вдыхать дым костра, петь и радоваться…

Она просто любила жить!

— Я ничего об этом не знала, — одновременно с ним и так же потрясённо вымолвила Жозефина, вскакивая с места. — Пресвятые угодники, Пьер, но во всём этом и вправду нет никакого греха! Так к чему же вы принуждаете свою дочь, за что собираетесь её карать? За детские шалости?

— Судьба моей дочери — моё дело, — процедил Пьер, и на резко очерченных скулах его заиграли желваки.

— Она — член нашей общины, и её благоденствие — моё дело, — не менее твёрдо отрезала Жозефина.

— Преподобный отец Гийом всегда… — захлёбываясь, начала было Адель, но Дидье гневно перебил её, привычно опустив ладонь на рукоять своего пистолета:

— Я заберу её у вас!

— Нет! — развернувшись к нему, в один голос выпалили Пьер, Адель и Жозефина. Лишь Франсуа промолчал в своём углу. Он даже не поднялся с табурета, исподлобья косясь на всех, словно затравленный зверь.

Наклонив голову, Жозефина отчеканила, в упор глядя на Дидье:

— Я не знаю, какие приказания ты отдал своим людям, капитан Бланшар, но я только что слышала, как и что ты говорил о своей матери. Ты никогда в жизни не прикажешь открыть огонь по церкви, рядом с которой покоится её прах. Если ты скажешь, что способен сделать эдакое, то солжёшь, вот и всё!

Дидье опять переглотнул, бессильно сжав кулаки.

Она была права, эта женщина, эта ведьма!

Она была права, nombril de Belzebuth!

Он блефовал, она угадала.

И он не знал, что же ему теперь делать.

За его спиной вновь знакомо скрипнула дверь.

— Он не может, зато я могу, — произнёс ровный глубокий голос, и, мгновенно обернувшись, не поверивший своим ушам Дидье в полном ошеломлении встретился глазами с непроницаемым тёмным взглядом капитана «Разящего». Позади него, неудержимо улыбаясь во весь рот, стоял Моран.

Оглядев неспешно и поочерёдно каждого из присутствующих, Грир спокойно снял свою черную с серебром треуголку:

— Меня зовут Эдвард Грир. Ещё меня зовут Грир-Убийца. Мой фрегат едва не застрял в вашей проклятой Богом паршивой речушке, и я вам клянусь, что у меня рука не дрогнет сровнять здесь с землёй каждый сраный сарай и хлев, если мне сейчас же не объяснят, какого дьявола тут происходит!

Ошалело переводя глаза с ястребиного лица Грира на сияющее лицо Морана, Дидье чувствовал, что сейчас расхохочется во весь голос, несмотря на то, что в горле у него вдруг застрял предательский комок.

Они пришли!

Они всё-таки пришли.

Несмотря на то, что он так исподтишка их бросил и без их ведома увёл «Маркизу».

Они пришли, и ему теперь больше не придётся сражаться одному!

Tabarnac de calice, он должен был справляться сам, но как же он был рад, что они пришли!

И грозный «Разящий», который едва не сел на мель посредине их реки… как же это было смешно!

— Чего это ты лыбишься, парень? — хмуро проворчал Грир, поворачиваясь к нему и прищуриваясь знакомо и хищно. — Я уже чёртову тьму времени стою и слушаю всю эту вашу трескотню и никак не возьму в толк, в чём же ты провинился? За что все эти чёртовы святоши так ополчились на тебя? Завалил на сеновале чью-то жёнушку, что ли?

В просторной комнате воцарилась прямо-таки гробовая тишина.

И Грир с болезненно упавшим сердцем увидел, как пропадает облегчённая радостная улыбка с побелевшего, как полотно, лица Дидье, и его зелёные тёплые глаза словно затягиваются льдом.

Как озёрная гладь поздней осенью.

Да что же это такое?..

Грир не успел даже вдохнуть, как тишину вновь прорезал острый, как нож, голос той самой мегеры, что вошла в комнату последней — он уже понял, что это-то и была мачеха Дидье, венчанная супруга его отца, великана, похожего на огромного неуклюжего медведя.

Упаси Бог от эдакой жёнушки…

— Сразу видно, что вы такой же грешник, как и он! — бесстрашно выпалила она, передёрнув узкими плечами.

— Адель! — грозно прикрикнул на неё великан, которого, кажется, называли Пьером.

— Гораздо больший, мадам, — вздёрнув бровь, невозмутимо подтвердил Грир, покосившись на Дидье в надежде увидеть на его лице хотя бы тень прежней улыбки… но напрасно.

— Я спросил, в чём состояло его прегрешение, — настойчиво напомнил Грир, помедлив.

Проклятье, он должен был это узнать!

— Этот блудодей пытался принудить к нечестивому порочному соитию мою покойную сестру Инес, жену своего брата Франсуа! — Адель ткнула тонким пальцем в сторону второго великана, который за всё это время не проронил ни слова, сидя в углу у стола и глядя вниз. — Он вытащил её из супружеской спальни, пользуясь тем, что Франсуа в ту злосчастную ночь был в отъезде! Он утащил её в конюшню, будто волк — овечку! Он разорвал на ней сорочку и уже готов был совершить мерзостный грех совокупления! Но Всевышний был милостив к моей несчастной сестре и не допустил такого позора!