Али-баба и тридцать девять плюс один разбойник - Леонид Резников

Махсума тоже немного мутило, что было совсем некстати, памятуя о только что проглоченном сытном завтраке. Но тело уже унесли, голову укатили следом, а пол спешно замывали две миловидные служанки с тряпками и тазиками. Махсум, старательно думая о разных фиалках, солнышке, травке и птичках с бабочками, постепенно пришел в себя.

– Мы, – между тем продолжал эмир, – обязаны тебе… опять забыл! – пожаловался он.

– Махсум, – подсказал тот же аксакал, сверившись с бумажкой.

– Да-да, Махсум! Мы обязаны тебе, храбрый Махсум, за избавление города от этой напасти. Теперь караваны могут не бояться нападений жуткой, – эмира передернуло, – нечисти. Поэтому мы дарим тебе… э-э… дарим…

Эмир огляделся по сторонам. Один из советников ткнул своего дрыхнущего соседа, и тот, поспешно вскочив, выхватил из-под дорогих одежд увесистый кошель.

– Дарим тебе пятьсот!.. Кхм-м, не многовато ли? – засомневался эмир, склоняя голову к аксакалу.

– Что вы, добрейший и всемилостивейший эмир! Сразу два гуля! – показал советник два пальца эмиру. Тот что-то прикинул в уме, шевеля губами, и тяжко вздохнул.

– Да будет так! Дарим тебе эти пятьсот золотых. Возьми их.

Махсум рванулся было к трону, но Ахмед, стоявший позади, успел ухватить своего бестолкового главаря за пояс.

– У вас лишняя голова, шеф? – быстро зашептал он на ухо Махсуму. – Золото вам без головы уже не понадобится.

Советник с мешочком золота приблизился к Махсуму и с торжественным видом вручил премию. Только что руку не пожал и целоваться не полез.

– Благодарю, Ваше Величество! – встал на одно колено Махсум, а Ахмед лишь хлопнул себя пол лбу рукой. – Э-э, великий эмир, – поправился молодой человек и обернулся к Ахмеду. – Так?

Ахмед только головой повертел и что-то неразборчиво промычал.

– Ты можешь идти, – повел эмир рукой, не придав никакого значения словам Махсума. Возможно, он даже ничего не расслышал. Ему уже порядком наскучила эта церемония.

Махсум выпрямился, еще раз поклонился на всякий случай и, чеканя шаг, направился к выходу из залы. Ахмед, раболепно кланяясь, поспешил следом за своим предводителем. Но далеко уйти им не удалось. Стоило Махсуму выйти в коридор, как его тут же обступили двое, загородив дорогу. Махсум остановился, попятившись; Ахмед побледнел.

– Кто вы, и что вам от нас надо? – спросил Махсум, вглядываясь в суровые лица.

– Хе-хе, – сказал длинный и тощий, наступая на Махсума, – разве ты не слышал обо мне, крысеныш? Я Халим – Главный эмирский соглядатай. А это, – указал он на плечистого крепыша, – наш уважаемый Начальник дворцовой стражи. Его зовут Сартор.

– Очень рад, так сказать. Польщен, и прочее, и прочее. – Махсум отступил к стене. – И что же вам от нас надо?

– Деньги – ты отдашь их нам.

– С чего вдруг? – Махсум спрятал увесистый кошель за спину.

– А с того, мой недогадливый разбойный друг, что мы знаем, кто ты есть на самом деле, и какие делишки крутишь с грязным сборщиком податей Мансуром. Поэтому если хочешь выйти живым из дворца, то сейчас же отдашь нам мешочек, который прячешь за спиной.

– Возьмите, – недолго думая, Махсум протянул мешок Халиму. – Не очень-то, если честно, и хотелось.

– О-о! – обрадовался Халим, резво сцапав мешок. – Ты умный человек, Черный Махсум, с тобой приятно иметь дело.

– Благодарю. Мы можем идти?

– Конечно, иди, – разрешил Халим, отступив к стене. – Доброго тебе дня.

– И вам, почтеннейшие.

Махсум прошел между двух высоких начальников и ускорил шаг, ожидая какой-нибудь новой подлости. Но начальникам было уже не до того. Они спешно делили деньги, гневно рыча и выхватывая мешок друг у друга.

– С-сволочи! – процедил сквозь зубы Ахмед, когда они с Махсумом уже порядком отдалились от дворцовых ворот.

– Да ладно тебе, Ахмед. Денег у нас мало, что ли? – попытался успокоить Махсум верного телохранителя. – А вот то, что фраер наш засветился – это плохо.

– Очень нехорошо, – подтвердил Ахмед, поцокав языком. – Да и не нравится он мне что-то в последнее время. Борзеет пахан заплесневелый. Или плесень пахановая? Как правильно, шеф?

– И так и этак плохо, – отозвался Махсум, размышляя о своем. – Главное, чтобы он не засыпался окончательно и нас за собой не потянул.

– Он может, он такой!

– А от этих жлобов фиг потом откупишься!

– Точно!

– Какой же ты, Ахмед, все-таки… Нет там приободрить немного, поддержать, сказать, что неправ.

– А что я могу, шеф? Фраер-то, как пить дать, лопух рязанский, а те двое – мутные жлобы, век воли не видать! Кстати, шеф, давно хотел спросить, а что означает «рязанский»?

– Да ну тебя, Ахмед! – только и отмахнулся Махсум, отвязывая коня от дерева. – Слушай!

– Что? – Ахмед замер с поднятой ногой, которую собирался перекинуть через седло, и прислушался.

– Да нет, не то! Я подумал, а почему бы нам на этих самых гулей не охотиться? Это же четверть косаря с рыла!

– Да-а, только где их столько набрать? – с сомнением покачал головой Ахмед, усаживаясь в седло.

– А мы их разводить будем!

– Вы с ума сошли, шеф! – Ахмед отшатнулся от главаря вместе с конем.

– Ладно, не бойся. Я пошутил.

– Ну и шутки у вас!

Они развернули коней и направили их вдоль дворцовой стены. Каждый думал о своем, но мысли текли в одном направлении: как быть дальше, и чем все, в конце концов, закончится.

А в это же самое время Касым уже битые полчаса крутился у музыкальной лавки, присматриваясь к дутарам. Он вертел их так и сяк, тщательно ощупывал, водил пальцами по грифу и, дергая струны, вслушивался в звук. Затем вздыхал, вешал дутар на место и переходил к следующему. Иногда, словно вспомнив о чем-то, он возвращался к одному из них, и все повторялось сызнова. Торговец с грустью наблюдал за слишком придирчивым покупателем.

– Послушай, друг, – не вытерпел он наконец, когда Касым пошел на пятый или шестой круг (торговец уже сбился со счета), – ты словно не дутар, а женщину выбираешь!

– Э, что ты знаешь о женщинах и о дутарах. Сравнил тоже!

– Но я их делаю!

– Кого, женщин? – спросил Касым, беря в руки очередной музыкальный инструмент.

– О Аллах, дутары, разумеется! А женщин делают…

– Без тебя знаю, кто их делает. Сколько стоит этот?

– О, да ты понимаешь истинный толк в инструментах! Дутар, который ты держишь в руках, по звучанию схож с трелью соловья, журчанием горного ручья и нежным голосом юной красавицы.

– Я тебя о чем вообще спрашивал? – накинулся на торговца Касым, все еще пребывающий под впечатлением вчерашнего возвращения домой. Ручьи и красавицы вызывали сейчас в нем лишь одни неприятные воспоминания. – Разве я тебя о женщинах спрашивал, щебечущих соловьями в журчащих горных ручьях?

– А о чем