Бледное солнце Сиверии - Александр Меньшов

— Приволокли.

— Да? Ничего не помню…

Старик смотрел на меня так, как смотрят на нерадивых, но всё же любимых, детишек.

Откуда-то вдруг родилось такое ощущение, что этому гибберлингу известны все мои чувства. Словно понимая всё, о чём я сейчас подумал, дед сказал:

— Ты мне много чего поведал…

— Много? — напрягся я.

— Рассказывал, как трудно твоё… ремесло… Жаловался, что боги тебя используют, как вещь…

— Твою мать! — выругался я.

Глазастик вышел вон и через минуту вернулся с большой кружкой «черного» эля.

— У меня кое-что есть, — сказал гибберлинг. — Лучшее средство и от холода, и от угрызений совести.

— И это поможет? — усмехнулся я.

— Безусловно.

В пору сейчас сказать что-то пафосное, мол, мы свою судьбу не выбираем Гибберлинг как будто снова прочитал мои мысли, улыбнулся, демонстрируя свои всё ещё острые зубки, и сказал:

— Мы такие, какие есть. А добро, либо зло — это лишь краски на ткущемся полотне жизни. Не будет чего-то одного, значит, не будет и картины, лишь одноцветная ткань.

— А кому надо это раскрашенное полотно? — я присел, стараясь унять поднявшуюся волну головокружения.

— Я верю в то, что все мы — гибберлинги, люди, орки, эльфы, водяники, гоблины, драконы и прочие, и прочие, — что все мы «нитки». Боги используют нас в своих делах. Сегодня ты на стороне Сарна, завтра — Нихаза. Что сделано, то сделано. Жалеть не надо.

— Такой моралью можно оправдать всё, что пожелаешь. В следующий раз придут… например, орки и вырежут жителей Гравстейна. Тоже скажешь, что, мол, сделано, то сделано?

— А тебе палец в рот не клади! Остёр на язык. Вот что, ты лучше пей эль. Пей и веселись.

Гибберлинг снова улыбнулся.

Я сделал мощный глоток, чувствуя, как ноги становятся ватными.

И тут мне вдруг подумалось, что я и был тем камнем, который бросили в мутные воды озера, под названием Сиверия. Волны, которые поднял тот «бросок», ещё долго буду кругами расходиться в стороны, баламутя этот аллод.

Понимают ли это те, кто решил использовать меня в своих целях? Лишь бы потом не пожалели.

Я снова сделал глоток, чувствуя, что сейчас могу облевать пол. Но вот один глоток, вот второй… четвертый… шестой… Тошнота отошла. Голова прояснилась… ушла печаль и горечь…

— Лучше? Я же говорил, что это прекрасное средство от угрызений совести.

Дед снова улыбнулся и ушёл за следующей порцией…

Часть 3. Узлы на Нитях судеб

1

— Где он? — спросил чей-то женский голос.

Это про меня. Перед глазами какая-то муть, всё кружится.

— Да вон сидит у того стола, — ответили гибберлинги.

Я находился в Великом Холле. По местному — Сторхалл. Размерами он был чуть меньше Дома старейшин. Но лишь чуток.

Перед входом над лестницей висел громадный деревянный баркас со всеми причиндалами: вёслами, сетями, какими-то мешочками. Ощущение такое, словно его только-только принесли из реки и повесили тут обсушиться. Лодка находилась достаточно высоко, чтобы взрослый мужчина мог взойти и даже не наклонятся.

Как мне потом рассказывали, подобные баркасы висят во всех великих холлах гибберлингских поселений. Они были своеобразным символом-напоминанием об исторических корнях, о прошлых подвигах и героических походах, и в некотором роде об известном Свене-рыбаке, который первым открыл секрет астральных путешествий.

Сторхалл, как и Дом старейшины, представлял собой тоже две соединённых между собой круглые комнаты: одна громадная — собственно холл, другая поменьше — типа кладовой. Внутрь можно было попасть, только войдя во входы, сделанные в местах соприкосновения комнат, при этом обойдя малое сооружение по террасе слева или справа.

Великий Холл служил своего рода местом сборища гибберлингов. Они частенько организовывали посиделки за кружечкой «черного» эля. А в праздники — пировали, прославляя своих легендарных героев.

Кстати, одним из них стал и я. Мне приходилось слышать о своём походе к водяникам такие истории, что любой сказочник позавидует.

В малой зале Сторхалла находилось хранилище общих запасов посёлка. Оттуда всегда пахло рыбой, какими-то соленьями, травами и прочей ерундой в том же духе. На входе стояли всё те же смешные фигурки гибберлингов, воздевавших к небу коротенькие ручки, а на головах у них были капюшоны до глаз.

В большом холле полным полно столов с «детскими» стульями и скамьями. Посередине пылал открытый каменный очаг. А у стен вздымались бочки с элем.

Под самым потолком висела деревянная фигурка гигантской рыбы. А уходившая вверх спиральная лестница заканчивалась площадкой, на которой громоздились полки с корзинами, и чанами.

— Давно он тут… сидит? — снова спросила женщина.

Я попытался её разглядеть, но пелена перед глазами стала ещё гуще и непроглядней.

Судя по всему, женщине ответили, что давно.

— Пьёт, что тот Вар-Брюхотряс, — пробурчали гибберлинги.

— Кто? Ну да ладно… Надо бы его в чувство привести. Сможете?

— Попытаться-то можно… Лишь бы он не стал буянить.

— А уже пытался?

— В некотором роде. Перебил тут несколько бочек с элем, погромил стулья с утварью… Бился с водяниками, — прошептал голос. — Насилу успокоили. Боимся, как бы он вовсе умом не тронулся…

— Какими водяниками?

— Хрен его знает… Он как в запой ушёл, так ему всё кругом какие-то враги кажутся. Вчера кричал, что водяников видел. Мол, перелезли через забор и хотят всех…

— Так гоните этого пьяницу прочь! — возмутилась женщина.

— Да вы что! Это же Бор-Законник! Он добыл нашу…

— Ой, ладно! В общем, дело такое: надо, чтобы к утру, он был вменяем. Договорились?

— Да к нему никто не подходит. Боятся, что голову отрежет, как Слиму, вождю водяников…

Тут что-то громко звякнуло и, кажется, все договорились.

Меня связали и куда-то потащили. Некоторое время я плохо соображал и не осознавал, что происходит.

…Снег тихо похрустывает под ногами… Я крадусь, стараясь ничем не выдать своего присутствия… Ещё одна хижина…

Лезу вверх, даже дыхание задержал, чтоб не как в прошлый раз… Тогда водяник резко открыл глаза, я аж испугался от неожиданности. Он удивлённо посмотрел в моё лицо, но так и не успел понять, что его голова уже держится лишь на костях хребта…

Я взбираюсь… практически не дышу… В этой хижине трое… У входа расположился толстый водяник. Чуть поодаль ещё один… а в крайней части хижины кто-то поменьше…

Раз! Нож воткнулся пониже затылка. Водяник и проснуться не успел… легкая смерть… и быстрая… слегка лишь дёрнулся…