Колдовской мир - 3: Полет мести - Андрэ Нортон

— Главнокомандующий обладает очень богатым воображением, — мрачно заметил Тарлах. — Если ему в голову пришла такая мысль, мне следует отправиться к нему…

— Его там больше нет, Тарлах. Поэтому мы сюда и вернулись. Варнел созвал Совет. Должны присутствовать все наши силы. Такой Совет созывается впервые с тех пор, как погибло Гнездо. Всякий фальконер, способный ответить на призыв, получил приказ отплыть вслед за главнокомандующим.

— Отплыть?

— Варнел направляется в Линну. Призыв отправили в долины Высокого Холлака еще до того, как он отплыл. Это было недель шесть назад. Мы должны будем присоединиться к нему, как только леди сможет вернуться, а мы сумеем найти корабль.

Даже с деревень частично снята охрана, чтобы сопровождать Варнела. Хотя он понимает, что если оставить их совсем без охраны, многие деревни к нашему возвращению опустеют.

— Варнел ничего не упускает, — подтвердил Тарлах.

— Почему ты, во имя Гнезда, не сообщил мне об этом раньше?

— Потому что Варнел очень подчеркнуто запретил это. Он приказал нам оставаться в опустевшем лагере, чтобы мы не забыли его запрет. Он сказал, что мы все равно сразу не сможем двинуться, а он не хочет, чтобы ты беспокоился раньше времени.

Выражение лица капитана стало еще более мрачным. О чем еще знает или догадывается главнокомандующий фальконеров?

— Леди Уна готова отправиться в путь, — заверил он.

— Мы можем выехать почти немедленно. — Губы его сжались. — То, что нужно вынести, мы вынесем, но надеюсь, клянусь Рогатым Лордом, что не мы послужили поводом для созыва этого Совета. Если это так, у меня не остается надежды на исполнение нашего плана. Или на свою собственную судьбу.

Тарлах целеустремленно прошел по знакомому теперь коридору и резко постучал в дверь Уны. Она отозвалась почти немедленно, подтвердив, что ждала его.

Он вошел и увидел Солнечный Луч, которая терпеливо сидела на столе, а Брейвери тщательно вылизывала самку сокола.

— Я уже думал, как эти двое сойдутся, — сказал Тарлах владелице долины, которая с явным отчаянием смотрела на пару животных. — Кажется, беспокоиться не стоило.

— Конечно. Они всегда нравились друг другу. Прости, Тарлах. Я даже не знала, что подобное возможно.

Он улыбнулся.

— Знаю, миледи. Бреннан в этом совершенно уверен.

— Это… принесет неприятности?

— Не знаю, — откровенно ответил наемник. — Посмотрим, как будут развиваться события.

— Значит, мне позволено быть связанной одновременно с Брейвери и Солнечным Лучом?

— Насколько мне известно, такого никогда раньше не случалось. Как и во многих других отношениях, моя леди Морской Крепости, мы, кажется, и здесь идем по совершенно девственной тропе.

Глаза воина на мгновение потемнели.

— Опасность для вас троих велика. Потеря одного отразится на двух остальных, хотя выжившие смогут и поддержать друг друга так, как это невозможно для нас.

— Он вздохнул. — Надеюсь, что на этот вопрос никогда не понадобится ответ.

— Я тоже надеюсь на это, товарищ.

Тарлах приветствовал боевую птицу своего лейтенанта и почесал Брейвери за ухом. После этого, глядя в глаза леди из Морской Крепости, передал ей сообщение Бреннана.

— Я могу выехать через час, через полчаса, если понадобится, — успокоила его Уна, — хотя предпочла бы как следует попрощаться с нашими хозяевами.

Она поколебалась, но решила говорить откровенно, поскольку получила на это разрешение.

— С нами поедет Пира. Она обещала связаться со своими сестрами в ваших деревнях и рассказать о своем впечатлении от Морской Крепости и Рейвенфилда.

Фальконер остолбенел.

— Женщина фальконер?

— Да. Естественно, ей не хотелось раскрывать свое происхождение.

Тарлах кивнул, но лицо его было мрачно. Он сердился на себя за свою слепоту и еще сильнее ощутил тяжесть возложенной на него задачи. Он хорошо понимал, насколько важно его дело для судьбы всего народа фальконеров. Он готов защищать право женщин на выбор, готов смягчить сложившиеся столетиями обычаи, и в то же время он почти не обратил внимания на эту женщину, помогавшую Уне. А ведь ее внешность должна была многое сказать ему при первой же встрече. Придется, как видно, еще многому научиться и обращаться с собой так же строго, как обращаются с упрямыми воинами в известной своей строгостью колонне командующего Ксорока.

— Расскажи ей об этих новостях, — попросил Тарлах.

— Возможно, она не захочет рисковать, встречаясь с таким количеством наших воинов и в такой близости. Если бы у меня был выбор, я бы не разрешил ей ехать. Что могут сделать пятьсот человек против целой армии?

Уна нахмурилась.

— До этого не дойдет.

Наемник опустил голову.

— Не должно, но… Я понимаю, что выгляжу трусом, но когда между нами и большей частью фальконеров океан, наши планы кажутся мне более осуществимыми. Расстояние в три недели марша — совсем не защита.

Он расправил плечи.

— Что бы ни случилось, мы не должны допустить, чтобы Морскую Крепость и Рейвенфилд втянули в войну и опустошили.

— Никакой войны не будет! — прервала его Уна. — Слушай меня, Тарлах, и больше доверяй своему народу и вашим командующим. Ты увидел опасность гибели своего народа и все, что ты делал — верно или ошибочно, — было направлено на устранение этой опасности. Может быть, твой союз со мной и приведет к твоему осуждению, но неужели этот Варнел будет мстить двум невинным долинам? Неужели он так глуп, чтобы это сделать? Ведь фальконеры, чтобы их нанимали на службу, должны пользоваться доверием. Владелец крепости будет в отчаянном положении, если решится пригласить в свои владения горящую бочку с порохом.

— Конечно, нет. Это ответ на оба твоих вопроса. Варнел справедлив и мудр. Иначе он не мог бы занимать пост командующего и пользоваться нашим уважением в течение восьми лет.

Тарлах улыбнулся.

— Ты права, Уна из Морской Крепости, права, как обычно. Я напрасно пытался прибавить себе забот. Теперь оставляю тебя, чтобы ты могла собраться. Нужно уезжать так быстро, как только позволяет вежливость.

Глава одиннадцатая

Не прошло и часа, как все фальконеры вместе с леди Уной и Пирой собрались на продуваемом ветром дворе. Их окружили ученые и работники, вся община вышла пожелать им удачи и доброго пути.

Тарлах попрощался с Квеном и всеми, кто так помогал ему, и положил руку на шею Леди Гей, собираясь сесть верхом.

Но остановился, услышав негромкий возглас. Кто-то с вопросительной интонацией звал его по имени, данным ему Уной.