Диагноз смерти (сборник) - Амброз Бирс

Тон мужчины был весьма приветлив, но, заслышав мои шаги по гравию, он умолк, обернулся и посмотрел мне прямо в лицо. Средних лет, темноволосый и на удивление красивый, он был безупречно одет и держался так, будто родился в этой одежде. Взгляд, который он обратил на меня, был открытым и ясным, в нем не было ни намека на грубость или вызов. Сейчас я говорю о тогдашнем, непосредственном восприятии, если же основываться на том, что подсказывает память, он должен бы был внушить мне неприязнь и опасение… мне не хочется называть это страхом. Секундой позже мужчина и женщина исчезли, словно по мановению волшебной палочки. Впрочем, уже проходя коридором, я увидел их в одной из комнат: они просто зашли в дом через французское окно, доходящее до самого пола.

В разговоре с хозяйкой пансиона, дамой весьма словоохотливой, я осторожно коснулся ее новых постояльцев. То, что я узнал от нее, можно изложить на правильном английском примерно так: эти две девушки – Полин и Ева Мейнард – приехали из Сан-Франциско; Полин была чуть постарше. Мужчину же звали Ричард Беннинг, девушкам он приходился опекуном, а прежде был ближайшим другом их отца, который недавно скончался. Мистер Беннинг привез их в Браун-вилл, надеясь, что горный воздух пойдет на пользу Еве, у которой, как подозревали врачи, начиналась чахотка.

Эти немногие сведения хозяйка сопроводила цветистым панегириком мистеру Беннингу, из которого можно было понять, что он готов был щедро оплатить все услуги, какие мог предоставить ее пансион. Заодно я узнал, что у него золотое сердце: ведь он был так предан своим прелестным подопечным и так трогательно заботился о том, чтобы у них ни в чем не было недостатка. Это было очевидно для нее, я же мысленно вынес скупой вердикт: «Не доказано».

Да, мистер Беннинг был весьма внимателен к своим подопечным. Гуляя по окрестностям, я встречал их довольно часто, порой в компании с другими гостями нашего пансионата, которые скрашивали курортную скуку прогулками по ущельям, рыбной ловлей и стрельбой из ружей. И хотя наблюдал я их настолько близко, насколько позволяли приличия, я не замечал ничего, что могло бы как-то объяснить странные речи, слышанные мною в лесу. К этому времени я уже был представлен обеим девушкам, да и с их опекуном обменивался взглядами и даже раскланивался без какой-либо антипатии.

Минул месяц, и я почти перестал интересоваться их делами, но однажды вечером наше небольшое сообщество было взбудоражено происшествием, которое напомнило мне о том, что я недавно подслушал.

Умерла Полин, старшая из девушек.

Сестры Мейнард спали в одной комнате, на третьем этаже пансиона. Проснувшись ранним утром, мисс Ева обнаружила, что Полин не дышит. Позднее, когда бедная девушка плакала у тела покойной в окружении толпы сочувствующих, но, в общем-то, чужих людей, в комнату вошел мистер Беннинг и, как мне показалось, хотел взять ее за руку. Девушка тут же встала и медленно пошла к двери.

– Это вы… – проговорила она. – Вы это сделали. Вы… вы… вы!

– Она не в себе, – объяснил он нам ровным голосом.

Он наступал на нее, шаг за шагом, она шаг за шагом отступала. Он пристально смотрел ей прямо в глаза, и во взгляде его не было ни нежности, ни сострадания. Она остановилась, и рука, которую она подняла было, начав его обвинять, упала вдоль тела. Большие глаза девушки начали медленно закрываться, веки опускались, скрывая их странную дикую красоту, а сама она застыла и побледнела, как ее мертвая сестра. Беннинг взял ее за руку и мягко обнял за плечи, словно хотел поддержать девушку. Вдруг она врывалась, разразилась слезами и приникла к нему, как ребенок к матери. Он улыбнулся, и улыбка эта мне особенно не понравилась – впрочем, при покойной улыбаться вообще нехорошо, – а потом тихо вывел мисс Еву из комнаты.

Провели, как и полагается, дознание, результатом которого стал обычный в те времена вердикт: смерть наступила вследствие сердечной болезни. Это было еще до того, как изобрели сердечную недостаточность, хотя именно сердцебиения бедной Полин и недоставало. Тело ее набальзамировали, а потом его увез в Сан-Франциско совершенно чужой человек, которого специально оттуда вызвали. Ни Ева, ни Беннинг не поехали сопровождать его. Местные сплетники – да и не только они – находили все это более чем странным; но хозяйка наша, что называется, грудью встала за них, объявив, что здоровье девушки оставляет желать лучшего и тяготы печального обряда могут окончательно подкосить ее. Мистер же Беннинг, равно как и девушка, и вовсе не собирались кому-либо что-то объяснять.

Однажды вечером, примерно через неделю после смерти девушки, я вышел на веранду пансионата, чтобы забрать позабытую там книгу. В тени виноградной лозы я увидел Ричарда Беннинга. Это не было для меня сюрпризом, поскольку, выходя на веранду, я слышал приятный голос Евы Мейнард. Она стояла вплотную к нему, положив одну руку ему на плечо, и, насколько я мог судить, пристально глядела ему прямо в глаза. Он же одной рукой держал ее свободную руку, а другой – поддерживал ее затылок. Вся его поза была исполнена особенного достоинства и непринужденной грации. Они так походили на влюбленных, что я ощутил еще большую неловкость, чем в ту памятную ночь. Я хотел незаметно уйти, но тут девушка снова заговорила, и контраст между ее словами и позой был столь разительным, что я остался, вернее сказать, просто прирос к месту.

– Вы заберете и мою жизнь, – сказала она, – как забрали жизнь Полин. Я знаю ваши намерения, знаю и ваши возможности. Я ничего у вас не прошу, кроме одного: сделайте все быстро и не мучайте меня.

Он не ответил – просто отпустил ладонь девушки, снял ее руку со своего плеча, повернулся, спустился с веранды и тут же скрылся в темноте. А вскоре я услышал, уже издали, как он своим прекрасным голосом скандирует какой-то варварский напев, который пробуждал мысли о некоей далекой странной земле, где живут существа, сопричастные неведомым запретным силам. Напев этот буквально зачаровал меня, но едва он стих, я очнулся и тут же понял, что пора действовать. Я вышел из тени и подошел к девушке. Она посмотрела на меня таким взглядом, какой бывает, пожалуй, только у затравленного зайца. Но возможно, ее испугало мое внезапное появление.

– Мисс Мейнард, – сказал я, – пожалуйста, расскажите мне, кто этот человек и что за власть он имеет над вами. Возможно, я невежлив, но, поверьте, спрашиваю не из праздного любопытства. Когда женщина в опасности, мужчина не может сидеть сложа руки.

Она слушала меня безучастно, словно это совсем ее не касалось. Когда я закончил, она прикрыла свои огромные синие глаза, словно я несказанно ее утомил.

– Тут вы ничего не сможете поделать, – сказала она.