Дневник. 1918-1924 - Александр Бенуа

В высшей степени интересно сопоставить «Бахуса» Караваджо с другими его картинами и с бесконечным рядом произведений его последователей всевозможных школ и национальностей. В этих картинах уже заключены элементы исканий и достижений Риберы, Хонтхорста, Гверчино, ван Эвердингена и многих других, в частности же «Бахус» является как бы прототипом для знаменитой мадридской картины Веласкеса «Пьяницы». В Эрмитаже, который уже владеет двумя капитальными произведениями художника («Мучения св. Петра» и «Лютнист»), «Бахус» явится весьма значительным для характеристики Караваджо пополнением, и с момента включения картины в галерею можно рассчитывать на то, что удастся сгруппировать картины Караваджо и его последователей в особом кабинете, общее впечатление от которого даст настоящее представление о натурализме как о важнейшем моменте истории живописи после Ренессанса, являющимся отправной точкой для всего того течения, которое достигло своего зенита в произведениях середины минувшего столетия и особенно в творчестве «Караваджо XIX века» — Курбе. Ввиду известной наклонности к натурализму, отмечающей очень значительный период нашей отечественной живописи, следует признать особенно желательным образование в Эрмитаже по возможности полной «галереи предков» такого характера.

Сохранность картины не может быть признана вполне хорошей. Многочисленные выпады красок, зашпаклеванные, но не ретушированные, уродуют ее в настоящую минуту и вносят неприятную пестроту в ее красочное целое. Однако всякий, знакомый с состоянием картин XVII века, должен согласиться с мнением, высказанным одним из наших сочленов, опытнейшим собирателем и техником по восстановлению старинной живописи, нашедшим, что порча «Бахуса» Караваджо не представляет ничего существенного и может быть без всякого риска и даже особенного труда исправлена. Сохранность этой картины может быть отнесена к вполне удовлетворительным.

Остается вопрос цены. Собственник картины, считая ее за произведение Веласкеса, рассчитывал первоначально за нее получить сумму, которая для произведений Веласкеса не сошла бы за преувеличенную, а именно — 250 тысяч рублей. С большим трудом удалось хранителям Эрмитажа, вошедшим в переговоры с владельцем, переубедить последнего и уверить его в том, что он обладает произведением Караваджо — художника, правда, не менее значительного, нежели глава испанской живописи, но все же уступающего ему в смысле оценки на мировом рынке, после чего владелец понизил цену на половину. Наконец, после дальнейших убеждений он согласился остановиться на 100 тысяч рублей. Едва ли нужным представляется при этом напоминать, что цифра эта не может быть уподоблена тому, что она же представляла собой до войны, когда наш рубль соответствовал 3 франкам 60 сантимам. Ныне даже официальная оптимистическая оценка рубля приравнивает его к 5 прежним копейкам, а, следовательно, и за картину «Бахус» Эрмитаж дает очень скромную сумму всего 5 тысяч рублей прежних денег, на самом же деле и того меньше, если взять в основу оценки нашей денежной единицы цены на предметы первой необходимости».

Совет Эрмитажа, вполне соглашаясь с представленным совещанием Картинной галереи доводами, постановил картину Караваджо «Бахус» приобрести за 100 000 рублей как вещь исключительно ценную и дополняющую представление об одном из самых выдающихся мастеров истории живописи. Вместе с тем Совет выражает свою признательность Э.К.Липгардту, первому обратившему внимание на приобретаемую картину и употребившему много старания к тому, чтобы Эрмитаж был обогащен столь замечательным вкладом.

Сегодня на заседании Совета художественного отдела Русского музея я выдвинул кандидатом в члены Совета архитектора-художника Андрея Яковлевича Белобородова, который по своей энергии, таланту и настойчивости по проведению в жизнь раз принятых решений вполне соответствует предъявляемым требованиям.

П.Нерадовский добавил, что Белобородов является хорошим знатоком эпохи классицизма, что для музея весьма желательно. Его архитектурные работы в доме княгини Юсуповой характеризуют его оригинальный такт и вкус.

Запишу для памяти. Сегодня же В.Н.Аргутинский-Долгоруков поднес в дар Русскому музею альбом рисунков Кипренского из собрания П.Я.Дашкова. Подарок чрезвычайно обрадовал не только Д.И.Митрохина, но весь состав Совета. Продолжается формирование кабинета рисунков и гравюр, за который со всей присущей ему серьезностью взялся милейший Дмитрий Исидорович.

На Совете художественного отдела Русского музея нам с Яремичем пришлось отстаивать приобретение ряда интересных произведений. В частности, предложенный Е.Н.Давыдовой автопортрет гравера Чемесова и натюрморт

И.Репина «Яблоки и листья» 1879 г., предложенный О.Н.Каратыгиной. Натюрморт Репина, по моему мнению, является выдающимся произведением, имеющим художественное значение, как со стороны темы, необычной для его творчества, так и по отношению художника к чисто живописным задачам, отражающим явные следы парижских настроений Репина в 70-е годы и следы прямого влияния Мане. Подобному произведению место только в экспозиции Русского музея.

На этом же заседании Адарюков предложил приобрести у него 100 литографических портретов русских писателей, а также 100 листов гравюр Бореля. Митрохин высказался за приобретение хотя бы 43-х портретов 1822 года, отсутствующих в Русском музее.

Заслушано сообщение Адарюкова и Яремича об осмотре отдела калькографии бывшей Академии художеств. Впечатление безотрадное — шкафы взломаны, гравюры смешаны, валяются в пыли, редкие работы граверов разбросаны по полу. Решили требовать перемещения эстампов для хранения в Русском музее.

П.И.Нерадовский говорил о своего рода торговом падении произведений искусства, вызванным циркуляром о регистрации художественных произведений. Владельцы, напуганные реквизицией, избегают обращаться в казенные учреждения, в музеи, опасаются предлагать свои вещи, и тем самым прекращается работа по пополнению музеев. Совет составил протест против подобного произвола и направил его в Коллегию по делам музеев на имя Троцкой в Москву.

Довольно безотрадным оказалось заседание под моим председательством Совета художественного отдела Русского музея. П.Вейнер принес в дар музею оригинальную рукопись «Основные правила, или Краткое руководство к рисовальному художеству» часть 1, 1786 г. Следом было выслушано заявление П.И.Толстого о принятии на хранение в Русский музей собрания Д.И. и И.И. Толстых, прочитанное с весьма заметным волнением: «Обращаюсь к Совету отдела с просьбой принять временно на хранение в художественном отделе музея предметы художественного значения, частью археологического, частью же интереса бытового, архивного (частная переписка), принадлежащую моему дяде Дмитрию Ивановичу Толстому, который ныне в Петербурге отсутствует. Среди этих предметов имеются старинные миниатюры (русские и иностранные), картины и рисунки старых русских художников, предметы старинной мебели, табакерки, художественные изделия, образцы художественной ювелирной работы, а также коллекция южнорусских (керченских) древностей и так называемое финикийское стекло.