Три метра над небом. Я хочу тебя - Федерико Моччиа

— А мотоцикл? Ты не на мотоцикле приехал?

— Нет.

— А я-то вырядилась…

Она делает передо мной пируэт.

— Правда я немного похожа на «Selvaggio» с Марлоном Брандо?

Я улыбаюсь.

— Более-менее.

— А на чем же ты приехал?

— Я подумал, что на такой машине тебе будет удобнее.

— «Ауди 4»! У кого ты ее свистнул?

— Ты меня недооцениваешь. Это моя машина.

— Да? Тогда я — Джулия Робертс.

— Смотря из какого фильма. Стоп, я понял. Из «Красотки».

— Тсс…

Подойдя к воротам, Джин слегка ударяет меня кулаком по плечу.

— Ай!

— Что-то мы плохо начинаем. Эта шутка мне совсем не нравится.

— Нет, когда я сказал «Красотка», я имел в виду, что у нее была мечта.

— И что?

— А то, что твоя мечта сбылась…

— Какая? «Ауди 4»?

— Нет, я.

Мы садимся в машину и тут же трогаемся.

— Это больше, чем мечта. Мне кажется, это кошмарное сновидение. Ну ладно, скажи мне, у кого ты ее спер?

— У брата.

— То-то, так ты мне нравишься больше: все равно врешь, но более правдоподобно.

Я прибавляю газу, и мы теряемся в ночи. Я думаю о запасных ключах, которые купил у одного типа недалеко от бара «Сорчи Верди» на корсо Франча. У него есть ключи от всех машин, какие только существуют на свете. Еще я думаю о Полло, о том, как он впервые меня туда привез, думаю о брате, огорченном из-за этой самой машины, думаю о вечере, о своей идее и еще… В голове проносится какая-то мысль, короткая и пронзительная. Проезжаю мимо Ассунционе. Мне надо отвлечься. Поворачиваюсь к Джин. Она включила радио, напевает какую-то песню и закуривает сигарету. Потом смотрит на меня.

— И куда мы едем?

— Это сюрприз.

— Так и думала, что ты это скажешь.

Она улыбается мне и, наклонив голову набок, распускает волосы. И в этот момент я понимаю, что сюрприз — это она.

41

— Что за сюрприз? Приятный?

— Тебя ждет несколько сюрпризов сразу.

Паркуюсь и выхожу из машины. Какой-то марокканец, или что-то вроде того, бежит мне навстречу с открытой рукой. Я хватаю ее на лету и крепко сжимаю.

— Привет, шеф… — он смеется, обнажая зубы, как бы говоря: «Вот почему так дороги дантисты!»

— Два евро.

— Не вопрос. Но заплачу, когда вернусь.

Жму ему руку еще сильнее.

— Так больше гарантии, что с ней ничего не случится, так ведь? Плата после предоставления услуги.

— Но я после двенадцати должен…

— Мы вернемся раньше.

И мы уходим.

— Ну, так я буду ждать?

Я не отвечаю и смотрю на Джин.

— А брат твой очень дорожит этой машиной, да?

— Он просто маньяк. Сейчас он думает, что ее у него угнали.

— А если нас схватит полиция, и мы окажемся в тюрьме?

— Он мне дал ночь на розыски.

— А потом?

— Потом сообщит в полицию. Да не волнуйся ты, я же ее уже нашел, правда?

Джин смеется и качает головой.

— Жаль твоего брата. Представляю, какая ему ночка предстоит.

— Он и понятия не имеет, из скольких ситуаций я его выручал.

На миг я вспоминаю маму. Мне хочется рассказать ей… Но этот вечер принадлежит только нам двоим. И никому больше.

— О чем думаешь?

— Что я голоден… Пойдем!

И, взяв за руку, я тяну ее прочь. У «Анджел» — аперитив: «Мартини» со льдом для обоих. Лед с лимоном, смешанные в шейкере, а-ля Джеймс Бонд: на пустой желудок — это мечта. Джин рассказывает мне веселые истории из своей жизни, про подруг и Эле, о том, как они познакомились, про все ссоры и сцены ревности. Потом я беру ее под руку и, мимоходом здороваясь с типом с серьгой в ухе, который, судя по всему, меня знает, увлекаю ее в туалет.

— Эй, что ты надумал? Мне кажется, момент неподходящий, а?

— Да нет, смотри… — протягиваю ей двадцать чентезимов, или может пятьдесят, в общем, один евро или два, я даже не вижу точно. Кладу их ей в руку. И думаю о том марокканце со стоянки — как я вернусь и скажу ему, что денег у меня не осталось. — Смотри, это колодец желаний, видишь, сколько денег на дне?

Джин смотрит вниз: там, в этом туалете, устроено что-то наподобие колодца, освещенного желто-голубым светом, падающим на белые и коричневые стены.

— Давай… ты загадал?

Улыбнувшись, она поворачивается спиной и, загадав желание, бросает монетку. Я бросаю монетку вслед за ней. Сделав несколько зигзагов, монета исчезает в воде и занимает свое место среди тысячи чьих-то мечтаний и надежд. Как знать, может, какие-то из них уже осуществились.

Я оставляю пятнадцать евро на столе, и вот мы уже на улице. Вижу Анджело, он здоровается.

— Чао, Стэп, сколько лет, сколько зим…

— Да-да. Я зайду как-нибудь.

Насколько я помню, его зовут Пьер Анджело, он продавал иностранцам какие-то странные картины на пьяцца Навона, невероятную мазню по еще более невероятной цене — немцам, японцам, американцам, сопровождая свои шедевры объяснениями на не совсем правильном английском. С помощью такого надувательства смог купить себе это заведение — «Анджел».

— Ну что, вечер закончился?

— Не волнуйся… я понял, ты не хочешь меня утомлять.

Я хватаю Джин и забрасываю себе на плечи.

— Не надо, что ты делаешь?

Она смеется и пытается бить меня, но делает это без злости.

— Я тебя понесу… так ты хоть вопросы перестанешь задавать.

— Хватит, опусти меня на землю!

Мы проходим мимо компании парней и девушек, они смотрят на нас: первые — озадаченно, вторые — с завистью. Я прочитал это на их лицах. А мы идем дальше.

Вот узкая улочка, здесь я останавливаюсь.

— Теперь можешь слезать. Здесь у нас будет аперитив с сыром и вином.

Джин одергивает курточку и майку, которая задралась кверху и обнажила животик, мягкий, но аккуратный, без всяких там пирсингов в пупке, — естественный и кругленький.

— Что ты там разглядываешь? Живот — это не самая лучшая часть моего тела.

Смущение ей к лицу.

— Ты хочешь сказать, у тебя есть что-то более прекрасное?

Джин фыркает.

— Я заинтригован, намагничен, возбужден и…

— Ясно, ясно, я поняла.

Мы садимся за первый столик, и я делаю заказ черному официанту французского происхождения, повязанному белым передником.

— Нам кислого выдержанного козьего сыра и два бокала «Траминера».

Официант кивает, а мне остается надеяться, что он понял правильно.

— Где это ты вычитал про «Траминер» и козий сыр? Тебе это брат подсказал?

— Вот язва. Нет, должен тебя огорчить: я прошел курс с французским сомелье. Если быть точным, это была женщина. В Эперне, в Шампани. На ней были серые дымчатые чулки. Тончайшие, на резинках. Хочешь другие подробности?